Одержимость шейха (СИ) - Рейн Миша. Страница 11

Бесшумный вздох предшествует моим неуверенным движениям, когда я устремляю растерянный взгляд на широкую мужскую грудь. Невольно в моей голове вспыхивают его шрамы, и страх притупляется, пока я пытаюсь их увидеть под шёлковой рубашкой цвета его диких глаз.

Но как только я ощущаю его взгляд на моей раненой руке, что-то выманивает мое притупившееся волнение из укрытия, и теперь я снова в плену нарастающей паники.

— Что с твоей ладонью? — что-то в его голосе меняется, а мускулистая грудь как будто даже становится шире. Я пытаюсь избавиться от его хватки, но лишь причиняю себе боль. — Ты сегодня слишком нервничаешь, — Тень проводит большим пальцем прямо по ранке, и я всхлипываю. — Отвечай.

— Порезалась на кухне.

Молчание затягивается, вынуждая мое сердце уподобиться арабскому скакуну, прыгающему через барьеры страха. А потом его горячая пятерня обвивает мое горло так, что я чувствую, как мой пульс теперь бьется прямо об его пальцы.

Тень тоже это чувствует. Кажется, он сжимает ее нарочно сильнее, вынуждая меня зажмуриться, перед тем как обжигающая ладонь перемещается мне на затылок и сминает его вместе с волосами. Сначала медленно и чувственно, а затем он дергает так, что моя голова откидывается назад, а из груди вырывается аханье. Теперь его губы нависают над моими, а мои затвердевшие соски касаются его напряженной груди. Но я по-прежнему не открываю глаз. Не готовая утонуть в его мрачной темноте. По порывам горячего дыхания, касающегося моих приоткрытых губ, можно только догадаться, насколько опасно смотреть в лицо хищнику.

— Сегодня. После приёма.

Это последнее, что я слышу, прежде чем обволакивающий меня жар сменяется холодом, а хлопок двери сообщает мне о том, что господин ушел. Неужели ему ничего не известно?

Глава 6. Аллея удовольствий

За целый день я так и не вышла из комнаты. Да и указаний мне никаких не выдали, поэтому сочла это лишь возможностью избежать новых проблем. И даже урчащий желудок не заставил меня изменить своего решения.

Хотя, признаюсь, несколько раз во мне все-таки вспыхивало мое несчастное любопытство и желание поддаться искушению покинуть спальню, потому что даже в восточном крыле я слышала музыку и веселье. Дворец гудел в честь возвращения младшего эмира, однако мое сердце дрожало от неизвестности, а еще от неизбежной встречи с братом господина.

Узнает ли он меня? Очень надеюсь, что нет. Я и сама-то толком не разглядела его, надеюсь, и не придется.

Внезапно мои и без того натянутые нервы разбиваются на осколки, как только ручка двери поворачивается… но когда я вижу вошедшую служанку, вздох облегчения вырывается из моей груди слишком громко, передавая мое взвинченное состояние.

Только ее это мало волнует. Не глядя на меня и даже не разговаривая со мной, она проходит в комнату. А потом я понимаю причину ее появления. Женщина торопливо раскладывает на кровати одежду, а точнее костюм для танца изумрудного цвета, поверх которого кладет что-то еще и тут же выходит за дверь, оставляя меня стоять все в том же неведении.

Еще несколько долгих секунд, я разрешаю себе собраться с мыслями, а уже после на ватных ногах все же подхожу и беру дрожащими руками роскошно расшитый золотом лиф. Затем с искренним восторгом перебираю пальцами тонкую полупрозрачную ткань, увешанную камнями и бисером, и шелковые шаровары, мысленно благодаря Всевышнего, что мне принесли не юбку.

Хотя если этот зверь захочет добраться до меня, не то что одежду, а кожу с меня сдерет.

От подобных предположений я сглатываю, теряя интерес к переливающемуся золотом костюму, но потом замечаю прямоугольную коробочку, а когда открываю ее, с ужасом вынимаю оттуда… повязку на глаза.

Дрожь в теле усиливается. Особенно когда в памяти вспыхивают порочные кадры с той самой девушкой, привязанной к кровати, стонущей и принимающей все, что давал ей господин, вот только я не готова так извиваться под этим чудовищем. И ни под кем другим, кроме своего мужа.

Ах, оставь все это, Джансу.

Нуждаясь в глотке свежего воздуха, выбегаю на балкон и встречаюсь с ослепляющим солнцем, что уже начинает скрываться за песчаными дюнами. Оно настолько яркое, что смотреть больно, но я продолжаю это делать, сквозь слезы наблюдая за золотыми песками, играющими переливами в такт пляшущим закатным лучам.

Так прекрасно и так печально одновременно.

Опираюсь на перила и опускаю голову, отчаянно качая ей.

Куда меня приведёт сегодняшний вечер? Даже думать не хочется. А мысль о том, что у меня получится избежать участи наложницы, начинает гаснуть слишком быстро.

Наверное, стоит радоваться хотя бы тому, что он позволил мне избежать выступления перед публикой, избежать отвратительного чувства быть облизанной десятками липких мужских взглядов, к которым я никогда не привыкну. В таком откровенном одеянии я могла бы даже ощущать их слюни на своей коже...

Зажмуриваюсь, избавляясь от мерзкой фантазии и снова смотрю на горизонт, провожая последние лучи солнца. А с ними и надежду на встречу с мужчиной по имени Джафар, рядом с которым Марат обещал мне безопасность.

Я заслуживала стать женой, а не рабыней для плотских утех. Заслуживала восхищения, а не презрения на каждом углу. А может, мне просто пора принять реальность? Неизбежную. Нежеланную. Но такую, какая есть.

Господин хочет танца? Я дам ему танец. Но не более. И пусть высечет меня плетью за непослушание, все равно не поклонюсь ему. Я слишком далеко зашла, чтобы сдаваться. Я не шлюха. И ему придётся это признать без каких-либо доказательств. Или же я просто умру в мучениях. Но лучше так, чем жить в них.

Звук хлопка двери отвлекает меня от размышлений, вынуждая обернуться и заметить трех служанок, жестом приглашающих меня подойти к ним. Вот и закончились мои метания в четырех стенах... По крайней мере, я рада, что в сборах мне не будет помогать Зарема, сейчас ее ядовитый язык был бы сродни пытке.

Но вскоре все ненужные мысли сами по себе вылетают из головы, пока я пытаюсь уследить, как каждая из служанок умело хлопочет надо мной, бормоча себе под нос о том, что я должна быть благодарной за то, что хозяин позволил мне выйти из служанок, мнение которых никого в этом дворце не волнует. За то, что пригласил меня на хальвет (прим. автора — пикник для наложницы или ночь с господином), подарив ту самую повязку. За то, что мне будет позволено пройти по знаменитой аллее удовольствий, выстланной золотом и слез наложниц, которые лишь однажды имели честь пройти по ней, а после, не сумев заинтересовать господина, были забыты.

Как жаль, что никого из них не волнует то, что действительно было важно для меня, и это точно не возможность удовлетворить их господина. Однако им всем плевать, и я убеждаюсь в этом, когда замечаю, как боязно и в то же время жадно они собирают золотые монеты, разбросанные по полу, пока хладнокровно ведут меня на казнь...

Только в итоге меня приводят не в ту комнату, в которой я прошлой ночью видела Тень, а в другую. И я не сразу понимаю, в какой момент те самые служанки уже поспешно удаляются прочь, оставив меня одну у порога пугающей неизвестности. И я всеми силами заставляю себя не думать, что меня ждет за этими дверьми.

Сделав рваный вздох, я успеваю бросить беглый взгляд на отполированную золотую вазу и заметить в ней свое отражение, чтобы убедиться, насколько мой облик неузнаваем. Подчеркнутые макияжем раскосые глаза, драгоценный обруч украшает голову и волосы, волнами струящиеся поверх черной накидки, под которой скрывается роскошный наряд и множество золотых украшений, что надели на меня те самые служанки.

Я могла бы восхититься собой, если бы не груз предстоящей встречи с господином. А через мгновение двери будто сами открываются, и под гул бешеного сердцебиения я заставляю свои дрожащие ноги переступить порог.

Вмиг мое взволнованное сердце подпрыгивает к горлу, а когда я вижу настоящего льва, и вовсе останавливается. Двух львов. Покорно лежащих и урчащих у ног своего хозяина, как домашние кошки, пока тот, вальяжно развалившись на подушках, курит кальян и буквально прожигает во мне дыру одним только взглядом.