Ночью в темных очках - Коллинз Нэнси. Страница 8

– Понимаю. Кто-нибудь знает?

– Кэтрин, она уже убила одного. Это попало в газеты!

– Я не о том спросила.

Векслер покрылся потом, кожа похолодела.

– Дежуривший в то время санитар по имени Хагерти. Но я его уже уволил.

Она резко обернулась. Он знал, что будет плохо, но чтобы так... Гнев придал ее глазам жуткий блеск, как у зверя.

– Боюсь, это не поможет, Раймонд. Я попрошу своих мальчиков... этим заняться.

Векслер открыл рот, собираясь возразить, но она уже была рядом, прижимаясь к нему всем телом. Запах духов оглушал. В голове нарастало давление – это она проникла внутрь. Он подумал, не прикажет ли она ему перестать дышать.

– Боюсь, ты меня подвел, Раймонд. Очень крупно подвел.

Она подняла руку к его лицу, кончики пальцев погладили щеку и ушли под кожу. Она прошла по откосу кости, через толщу мышц, будто сквозь воду тихого пруда. Рябь, которая разошлась по телу Векслера кругами, состояла из боли. Он пытался вскрикнуть, но из разинутого перекошенного рта не донеслось ни звука.

Когда все кончилось, на коже лица Векслера не было ни следа, хотя сведенные судорогой мышцы грозили стереть зубы в порошок. Пальцы Кэтрин Колесс ярко сияли красным.

Хагерти протер глаза рукой, массируя веки. Четыре часа в архиве микрофишей он выискивал на первых страницах крупнейших газет страны лицо, мелькнувшее во сне, и наконец нашел, что искал.

Лицо улыбалось ему из заметки, датированной 1969 годом. Теперь он понял, почему оно было знакомым.

Дениз Торн.

Та самая Дениз Торн.

Она была единственным ребенком Джейкоба Торна, основателя «Торн индастриз». Чистый доход компании оценивался цифрой от десяти до пятнадцати миллионов, что к моменту ее исчезновения делало Дениз одной из самых богатых девушек мира. Она обучалась в закрытых школах и отдыхала в экзотических местах. Поступление в колледж Вассар было ей гарантировано. И она исчезла с лица земли.

Каждый год одна из служб новостей писала статью об исчезнувших знаменитостях, и определенные имена обязательно всплывали. Судья Кратер, Джимми Хоффа, Амброз Бирс, Д.Б. Купер... и Дениз Торн.

Она летом шестьдесят девятого полетела в Лондон со школьными подругами и нанятым компаньоном. Все они были молодыми богатыми американками, желающими попробовать запретные радости «Развеселого Лондона». Через три дня после прибытия в Хитроу группа решила посетить дискотеку в Челси. Пусть они были несовершеннолетние, но они были богаты, и это компенсировало разницу.

Дениз Торн последний раз видели, когда она говорила с пожилым джентльменом аристократического вида. Ее спутники потом показали на допросах, что имени его не помнят, но он производил впечатление человека из правящего класса. Никто не видел, как ушла Дениз или ее собеседник. Это было 3 августа 1969 года.

Естественным предположением стало похищение, и автоматически подозрение пало на нанятого компаньона. Читая информационные сообщения – целые недели, собранные на один микрофиш, – Хагерти видел, как выходят из себя власти, теряя нить за нитью. Через неделю все версии были отброшены, в том числе насчет компаньона, и разрабатывалась только одна: местные радикальные политические группы, ИРА в особенности. Но полное отсутствие требований выкупа или сообщений о взятии на себя ответственности заставили Скотланд-Ярд бросить и эту версию.

К концу 1969 года дело все еще было не закрыто. Некоторые оптимисты строили предположения, что она сбежала в Индию с шайкой хиппи. Но общее мнение было таково, что Дениз Торн лежит мертвая в канаве или, что более вероятно, гниет в неглубокой могиле где-нибудь на пустоши. К новому 1970 году это уже были устаревшие новости, и газеты занялись сообщениями о более свежих зверствах и загадках.

Хагерти сидел в темноте, смотрел в лицо девушке, исчезнувшей и считающейся мертвой уже более семнадцати лет. Лицо той, кто влезала в его сны. Это была симпатичная девушка. Волосы у нее были причесаны по современной моде: длинные, расчесанные на прямой пробор и сами прямые, как доска. Он попытался наложить на нее черты Сони Блу, и сознание взбунтовалось. Это не может быть одна и та же женщина. Дениз Торн – если она сейчас жива, было бы тридцать пять, а Соне Блу – никак не больше двадцати четырех.

Клод смутно вспомнил газетные сообщения, когда это случилось. Ему тогда было девятнадцать, и колено, из-за которого он не попал в сборную колледжа, спасло его и от Вьетнама. Когда исчезновение Торн попало в газеты, он работал по ночам в государственной больнице. Так какая же связь?

Может быть, если дать глазам отдохнуть, легче станет думать.

Библиотекарша трясла его за плечо, пробуждая от первого за сорок восемь часов приличного сна.

– Сэр? Боюсь, что вам пора уходить. Библиотека закрывается через десять минут.

Хагерти вышел из библиотеки на стоянку, нашаривая ключи. Он плохо соображал, голова кружилась; во рту – словно комок мокрой ваты, спина ныла от проведенных в кресле часов. Он уже открыл дверцу машины, и тут понял, что не один.

Их было двое, в стандартных костюмах с узкими лацканами и еще более узкими галстуками. Волосы короткие, зачесаны назад. И в черных очках, хотя было темно. Они подошли сзади и встали по обе стороны. У Хагерти зашевелились волосы, когда он сообразил, что на стоянке больше никого нет.

Один из них – не важно кто – произнес:

– Клод Хагерти?

Копы, вот оно что. Узнали о побеге и будут задавать вопросы. Беспокоиться не о чем. Хагерти обернулся к ним:

– Да, это я. Могу чем-нибудь быть полезен?

Воздух из легких вырвался с агонизирующим стоном – в живот погрузился кулак. Удар отбросил Клода на дверцу машины, захлопнув ее. Рука рефлекторно разжалась, выронив ключи.

Человек, подловивший Клода на трюк для сосунков, отдернул кулак. Блеснул свет на медном кастете. Рука занеслась для второго удара, но у Клода уже включились рефлексы. Он вскинул правую руку, и сжатый кулак ударил нападавшего в подбородок.

Незнакомец отшатнулся, темные очки съехали набок. С подбородка капала кровь. Его напарник выхватил дубинку из кармана пальто.

– Векслер, зараза, не сказал, что это футболист, – буркнул человек с дубинкой.

Осознание было острым, как игла, проткнувшая нарыв. В прошлый раз, когда он видел этих двоих, они тащили Арчи Калиша за лодыжки. Клод только успел сообразить, что его хотят убить, и тут же взорвался затылок.

Клод рухнул на мостовую, и уже не видел, кто из двоих пнул его в ребра, а кто ударил по почкам.

Последнее, что он увидел перед тем, как отрубиться, был склонившийся над ним один из незнакомцев. Он что-то говорил, но грохот в ушах стоял слишком громкий, чтобы можно было разобрать. Незнакомец дал знак рукой своему напарнику, и Клод увидел блик света на запонках. Они были как колесики со спицами. Хагерти хотел поинтересоваться, где этот тип достал такие запонки, но получил удар по голове раньше, чем успел задать вопрос.

Клод пришел в себя на железнодорожных путях. Он был распластан на капоте автомобиля. Тепло двигателя ласково грело спину. Клод хотел заснуть, но в голове так ревело, что земля тряслась. Потом послышался свисток локомотива.

Кто-то схватил его и рывком поставил на ноги. Хагерти громко застонал. Казалось, голова сшита суровыми нитками и швы сейчас лопнут. Одинаковые незнакомцы, те же, что подловили его на стоянке возле библиотеки, – никуда не делись. Они сняли очки, и глаза оказались непроницаемые и холодные – акульи глаза. Уж лучше бы не снимали. У одного была разбита губа, и он трогал ее пальцем, поглядывая на Клода.

Второй что-то говорил, задавал вопросы, но слух у Клода то появлялся, то исчезал. Клод понял, что получил легкое сотрясение. Он не ответил на вопрос, тогда один из них придержал его руки, а другой стал обрабатывать живот. Когда руки отпустили, Клод свалился на землю.

– На кого ты работаешь? На Торна?