Окрась это в черное - Коллинз Нэнси. Страница 2

Похожий на пещеру зал набит народом – некоторые изысканно одеты, другие нагишом, и все вертятся под мигающим светом. Топ-модели, изящные и совершенные из-за строгой диеты, движутся меж татуированных и причудливо пропирсингованных уродов.

На стойку навалился безупречно одетый бизнесмен в галстуке, будто только что из брокерской конторы на Уолл-стрит. Он одновременно смотрит кольцевой порноролик на свисающем с потолка экране, тискает задницу трансвестита и пьет пиво.

Вокруг главного зала еще несколько зрелищных сцен: дыба, собачья конура в человеческий рост, тюремная камера с зеркалами, кандалы и цепи любых артикулов. Кое-что из этого доступно завсегдатаям за символический гонорар. Воздух полон щелчков бича, ударов палок и лопастей по извивающимся спинам.

Я осматриваю собрание, выискивая добычу. Вот блондинка с красивой прической на высоком стуле у бара повелительно глядит в пространство, а какой-то работяга вылизывает ей ботинок. Другой раб стоит перед ней на коленях и облизывает ей пальцы по одному. Я на миг задумываюсь, потом пропускаю эту повелительницу. Конечно, с ней, может, и было бы занимательно, но мне сегодня хочется разнообразия.

Бесстрастно я смотрю на юную девушку, одетую лишь в сапоги и повязку на глазах, подвешенную за руки. Она рискованно балансирует на носочках, а ее партнер поливает ей голые ягодицы горячим воском. Она визжит и очень маняще дергает задом. Господин отставляет свечу и достает кнут, рукоять которого втыкает в свою послушную рабыню, приподнимая ее от пола. Она визжит и стонет от этого насилия, а губы ее движутся в такт ритму музыки.

Голый мужчина с брюшком начинающего руководителя становится рядом, глядя на эту пару. Правой рукой он вытаскивает наполовину стоящий пенис, но добиться полного подъема не может. Отворачивает скучающий взгляд – такой же пустой, как у черепов на стенах, – к жирному густо татуированному мужчине, который стоит на коленях перед крошечной восточной женщиной, держащей в руках плетку-девятихвостку. Член татуированного толстяка зажат в домашней мышеловке.

Мужчина, неубедительно одетый в женское платье, выныривает из углекислотного дыма. Парик у него сбился набок, высунутый член обмотан траурной лентой, искусственные рыбацкие приманки свисают с яичек. Он мне улыбается, глаза у него смотрят в разные стороны, и даже я не могу в них ничего прочесть.

Но вот наконец то, что я ищу. Молодая пара в кожаной сбруе, на женщине лифчик с дырками в чашках, откуда торчат пропирсингованные соски, и островерхая кепочка, напоминающая те, что любили носить гестаповцы. Самец одет в кожаный нагрудник на завязках с шипастыми заклепками. Нагрудник отлично открывает татуировки на коже. Кожаная же маска свисает у него с пояса. На обоих облегающие кожаные штаны с вырезами, открывающими бледные ягодицы. Светлые волосы, загорелый здоровый вид и хорошо отработанные мышцы наводят на мысль, что это близнецы. Может быть, так оно и есть.

Самец поначалу дичится, настороженный моим отсутствующим глазом и шрамом, что превращает правую сторону моего лица в вечную ухмылку. Но пусть я физически недостаточно привлекателен на его вкус, я вроде бы богатенький, а это все, что ему нужно. Обычно они лезут в капкан до смешного легко – пообещать им только бесплатную дозу наркотика и роскошный вечер в фешенебельном месте. Выходя, я зондирую их разумы, умело подстегивая центры удовольствия и подавляя чувство самосохранения. Люди, посещающие эти клубы, по обычным меркам стада далеки от осторожности, но я считаю, что благоразумнее все-таки внушить им ложное чувство безопасности.

Рано утром, когда клуб готовится закрываться на день, городские мясники начинают работу с разгрузки свежих полутуш из рефрижераторов. Вода из шлангов смывает кровь с досок в водосток, где она смешивается с блевотиной, мочой и использованными презервативами прошедшей ночи, а воздух наполняется благоуханием тухлого мяса. Это в высшей степени пробуждает мои силы.

Кожаная пара разражается охами и ахами при виде моего «роллса» и ливрейного шофера за рулем. Мы садимся, машина трогается с места, и я предлагаю своим новым игрушкам кокаин и шампанское в промышленных масштабах.

Они наслаждаются излишествами, хихикают, фыркают и лапают друг друга, а я смотрю, спокойно улыбаясь.

Самец глядит на меня вопросительно; глаза у него горячие и влажные от наркотика и моей регулировки, произведенной с его биохимией.

– Ну, так что у тебя за пунктик, друг? Ты только скажи. – Он понимающе улыбается. – Посмотреть любишь? Да?

Я отвечаю пьяному идиоту такой же беспомощной улыбкой:

– Да. Люблю посмотреть.

На кожаную пару производит должное впечатление место, куда мы прибыли: стильные апартаменты, занимающие весь верхний этаж бывшего мехового склада. Интерьер выдержан в строгом варианте «Артдеко» – сияющий хром и черный мрамор, кое-где укрытый персидскими коврами, и феерическое освещение ленточными лампами.

Я сбрасываю пальто и поощрительно улыбаюсь моим игрушкам. Потом сажусь в любимое мягкое кресло с кожаной обивкой, закуриваю французскую сигарету и закидываю ногу на ногу. Им я показываю рукой в угол – голые кирпичные стены, металлические трубы и заляпанный бетонный пол. Наручники прицеплены к трубам отопления, ножные кандалы вделаны в стену и до уровня глаз свисает с потолочной балки металлическая трапеция. На крюках висят различные пыточные устройства.

– Ну так что, покажете мне, на что вы способны?

Кожаная пара переглядывается и пожимает плечами. Для них я просто пресыщенный, несколько физически отталкивающий турист, которому некуда девать время и деньги.

Самец снимает с пояса маску и надевает на лицо. С застегнутым на молнию ртом и отверстиями для глаз она похожа на кожаную морду пугала. Потом он хватает самку за волосы, подтаскивает к трубе, приковывает наручниками за поднятые руки так, чтобы ее задница торчала в мою сторону. Самец выбирает плетку-девятихвостку и, щелкнув в воздухе пару раз для пробы, обрушивает на задницу своей напарницы.

Самка верещит и дергается под дождем ударов. На коже остаются резкие красные рубцы. Я широко зеваю.

Кажется, самцу это не нравится, хотя под маской сказать трудно.

– В чем дело, резаный? Тебе что, этого мало?

Я притворяюсь, будто не заметил оскорбления.

– Вы даже кожу не порвали! – фыркаю я. – А я плачу за Настоящую Работу, а не за это конфетное шоу!

Самец что-то про себя бурчит и поворачивается к рабыне, с еще большей яростью хлеща голый зад. Самка дергается и воет, будто хочет вырваться из наручников, а из тоненьких трещин на коже выступает кровь.

Через несколько минут такой работы самец останавливается сменить руку и стряхнуть кровь с плети. При этом он поворачивается и бросает мне вызывающий взгляд из-под маски.

– Этотебе уже достаточно настоящее, одноглазый пидор? – рычит он, хлопая партнершу по окровавленным ягодицам.

– Даже и близко нет, – улыбаюсь я. – Позвольте, я вам покажу, как это делается.

Он отступает в сторону и, подбоченясь, ожидает, что я возьму у него плеть. Вместо этого я мысленно вторгаюсь ему в череп.

Тело самца дергается в судороге, когда я проникаю между глаз. Невольно сокращаются мышцы конечностей, переходя под мой контроль. Слепота, глухота и немота обрушиваются на него мгновенно. Только я слышу его внутренние крики.

Глаза и уши я ему возвращаю, но рот открыть не даю. Кричать не разрешается. Пока что.

Самка оборачивается на того, кого все еще считает своим партнером, в глазах ее недоумение.

– Фрэнки?

Самец зачерпывает в горсть длинные развевающиеся волосы самки. Я чужими пальцами смакую ощущение шелковистых прядей, а потом начинаю бить головой пленницы по трубе отопления.

Сначала она слишком ошеломлена, чтобы реагировать. На втором ударе она дергается и ругается. Пытка, которой ее подвергает мой суррогат, не из тех, которые она любит.

– Фрэнки! Перестань, мудак! Черт бы тебя побрал, это больно!