Армадэль. Том 1 - Коллинз Уильям Уилки. Страница 19

Положение Брока в этом сложном деле было довольно затруднительно с самого первого появления Мидуинтера. Теперь же положение это стало еще более невыгодным. Обстоятельства сложились так, что разногласия между Аллэном и его матерью относительно учителя не имели никакого отношения к болезни, ускорившей смерть миссис Армадэль. Намерение Аллэна воздержаться от раздражительных слов и нежелание Брока касаться неприятного события заставляли их обоих молчать о Мидуинтере в присутствии миссис Армадэль в те три дня, которые прошли между отъездом учителя и появлением незнакомой женщины в деревне. В период горя и страданий, последовавших после кончины матери, не было возможности начинать разговор об учителе. Немного успокоившись после похорон, Аллэн упорно подчеркивал свое участие в судьбе нового друга. Он написал Мидуинтеру о своем несчастье и предлагал (если только ректор формально не воспротивится этому) навестить его, прежде чем они отправятся в Париж на следующее утро. Что было делать Броку? Нельзя было отрицать, что поведение Мидуинтера опровергало необоснованное недоверие к нему миссис Армадэль. Если бы ректор, не имея никакой убедительной причины, на которую он мог сослаться, и не имея никакого права вмешиваться, кроме того права, которое предоставляла ему вежливость Аллэна, отказался одобрить предполагаемое посещение, тогда он должен был сказать «прости» прежнему доверию воспитателя и ученика в предполагаемом путешествии. Окруженный затруднениями, которыми, может быть, пренебрег бы менее справедливый и менее добрый человек, Брок сказал слова предостережения при расставании и (чувствуя более доверия к скромности и самоотвержению Мидуинтера, чем ему хотелось признаться даже себе самому) предоставил Аллэну полную свободу поступать по-своему.

Погуляв около часа по улицам в отсутствие своего воспитанника, ректор вернулся в гостиницу и увидел газету на столике в зале, присел просмотреть ее. Глаза его, рассеяно остановившиеся на первой странице, немедленно были прикованы к самому первому объявлению, которое было напечатано в начале столбца. Имя таинственного соименника Аллэна было выделено крупными буквами, на этот раз вместе с предложением награды. Вот в чем заключалось это объявление:

«Предполагаемый умершим. — К приходским причетникам, могильщикам и другим: двадцать фунтов награды будет выдано тому, кто доставит доказательство смерти Аллэна Армадэля, единственного сына покойного Аллэна Армадэля из Барбадоса, родившегося на этом острове в 1730. Для подробных сведений просят обратиться к гг. Гэммику и Риджу в Линкольн-Инн-Фильдз в Лондоне».

Даже вовсе непылкое воображение мистера Брока наполнилось каким-то суеверным страхом, когда он опять положил газету. Мало-помалу им овладело смутное подозрение, что весь ряд событий, последовавших за первым появлением имени соименника Аллэна в газетах шесть лет тому назад, соединялся между собой какой-то таинственной связью и упорно стремился к какой-то непонятной цели. Сам не зная почему, он начал тревожиться отсутствием Аллэна, сам не зная почему, он начал с нетерпением желать увезти своего воспитанника из Англии, прежде чем случится что-нибудь до завтрашнего дня.

Через час ректора несколько успокоило возвращение Аллэна в гостиницу. Молодой человек был раздосадован и не в духе. Он нашел квартиру Мидуинтера, но не застал его дома. Хозяйка его могла сказать Аллэну только то, что Мидуинтер ушел в свое обычное время обедать в ближайшую ресторацию и не возвратился в обычный час. Аллэн пошел в ресторацию и узнал, что Мидуинтер был там хорошо известен. Он всегда имел обыкновение после умеренного обеда с полчаса читать газету. В этот день после обеда он взял газету, как всегда, потом вдруг бросил ее и ушел, неизвестно куда чрезвычайно поспешно. Не имея возможности добиться дальнейших сведений, Аллэн оставил записку в квартире Мидуинтера, сообщая ему свой адрес и прося его прийти проститься с ним до его отъезда в Париж.

Вечер прошел, а друг не явился. Наступило утро. Не встретив никаких препятствий, мистер Брок и его воспитанник уехали из Лондона. До сих пор судьба благоприятствовала ректору. Озайяз Мидуинтер, неприятным образом появившись на их пути, весьма кстати опять исчез из глаз. Что же произошло потом?

Подвигаясь опять от прошлого к настоящему, память мистера Брока напомнила ему происшествие, случившееся только три недели назад, у апреля.

По всей видимости, цепь событий порвалась наконец. Новое происшествие не имело никакого отношения (и по его мнению, и по мнению Аллэна) к лицам, являвшимся, или к обстоятельствам, случившимся в прошедшее время.

Путешественники доехали только до Парижа. Перемена оживила Аллэна, и он тем более чувствовал себя готовым наслаждаться новизною сцены, окружавшей его, что получил письмо от Мидуинтера, сообщавшее известие, которое самому мистеру Броку показалось многообещающим для будущего. Отставной учитель уходил по делам, когда Аллэн был в его квартире. Одно случайное обстоятельство в тот день дало ему возможность вступить в сношения с его родственниками. Результат удивил его неожиданностью — ему был обеспечен небольшой доход на всю жизнь. Его будущие планы теперь, когда это неожиданное счастье выпало ему на его долю, были еще не решены. Но если Аллэн желал знать, на что он решится впоследствии, его агент в Лондоне, адрес которого был приложен к письму, будет принимать письма, адресованные к нему, и сообщит мистеру Армадэлю его будущий адрес.

Получив это письмо, Аллэн схватил перо со своей обыкновенной опрометчивостью и настойчиво приглашал Мидуинтера путешествовать вместе с ним и с мистером Броком. Прошли последние дни марта, а никакого ответа на это предложение не было получено. Настали первые дни апреля, и 7-го числа этого месяца Аллэн наконец нашел письмо за утренним чаем на столе. Он схватил письмо, посмотрел на адрес и опять нетерпеливо бросил письмо. Почерк был не Мидуинтера. Аллэн кончил завтрак, прежде чем позаботился прочесть, что ему пишет его корреспондент.

По окончании завтрака Армадэль лениво распечатал письмо. Он начал читать его с крайним равнодушием, а кончил с громким криком удивления, вскочив со стула. Весьма естественно удивляясь такому необыкновенному порыву, Брок взял письмо, которое Аллэн перебросил к нему через стол. Прежде чем он кончил читать, руки его опустились на колени, и изумление, выражавшееся на лице его воспитанника, отразилось на его собственном лице.

Действительно, и Аллэн, и ректор имели основательные причины потерять хладнокровие. Письмо, поразившее их обоих, содержало в себе известие, которое сначала казалось просто невероятным. Письмо было из Норфолька и заключало в себе следующее. В одну неделю смерть поразила троих в семействе Торп-Эмброзском, и Аллэн Армадэль был в настоящую минуту наследником имения, приносившего восемь тысяч годового дохода.

При втором чтении письма ректор и его воспитанник осмыслили подробности, ускользнувшие от них при первом чтении. Письмо это было от фамильного нотариуса из Торп-Эмброза. Сообщив Аллэну о смерти его кузена Эртера, скончавшегося двадцати пяти лет от роду, о смерти его дяди Генри, скончавшегося сорока восьми лет, и о смерти его кузена Джона, скончавшегося двадцати одного года, нотариус сообщал вкратце содержание завещания мистера Блэнчарда. Права наследников мужского пола — как это почти всегда бывает в подобных случаях — имели преимущество перед правами наследников женского пола. По смерти Эртера и его наследников поместье переходило к Генри и его наследникам. Если бы их не было, оно бы переходило к сыновьям сестры Генри, а если бы их не было, то к ближайшему наследнику мужского пола. Оба молодых человека, Эртер и Джон, умерли холостыми, и Генри Блэнчард умер, оставив только дочь, следовательно, Аллэн был ближайшим наследником Торп-Эмброзского имения, назначенным в завещании. Сообщив это странное известие, нотариус просил мистера Армадэля почтить его уведомлением и прибавлял в заключение, что он готов сообщить все подробности, какие только пожелает мистер Армадэль.