Черный пес замка Кронк - Черненькая Яна. Страница 31

Нет, он ни о чем не жалел. И ничего уже не хотел, разве только поскорее избавиться от мучений. Перестать дрожать от озноба в этой промозглой сырости. Закрыть глаза и уснуть, чтобы больше не просыпаться и не видеть этот черный неровный потолок.

Радж говорил, подземелье убьет его. Радж просил довериться девушке из «Дома на скале», ведь хуже не будет. И тогда де Редверс впервые повысил голос на своего слугу. Впервые накричал на него и даже хотел ударить, только сил на это уже не хватило.

Хуже вполне может быть. Он не хотел попасть в тюрьму. Не хотел умереть в темной камере или на виселице, если каким-то чудом доживет до нее. И уж тем более не хотел зависеть от женщины. Ему нечем отплатить ей. А ей незачем помогать ему.

Он принял свою судьбу. И принял расплату. Граф Уилтшир мертв. А прочее неважно.

Генерал Каннингем кричал, даже не пытаясь сдерживать свой гнев:

– Де Редверс! Молите бога, чтобы я не довел ваше дело до трибунала! Вы офицер! Вы должны подавать пример этим темнокожим обезьянам! А вы…

– Сэр, я подавал пример! – Уолтер бесстрашно встретил разъяренный взгляд генерала.

– Какой? Какой пример? У тебя, щенок, был список, сколько зерна, где и в каком количестве нужно забрать. Но ты вернулся с пустыми руками!

– Я подавал пример милосердия. Эти люди умирали от голода! Им зерно было нужнее, чем нам.

– Пример милосердия? – оглушительно захохотал Каннингем. – Милосердие оставь проповедникам. Дикари умирали от своей лени! Почему Альбия должна страдать только потому, что какие-то обезьяны не умеют толком работать?

– При всем уважении, сэр, вы знаете, что дело не в их работе! Разве интересы Альбии не пострадают, если умрут эти люди? Кто будет выращивать зерно? Кто будет его собирать?

– Ты солдат, а не викарий! И ты не сопливый маменькин сынок. Ты третий год служишь в этих местах! И все три года выслушиваешь одни и те же жалобы на голод! – Генерал брызгал слюной, а лицо у него покраснело до такой степени, будто он пил, не просыхая, целую неделю. – Ты до сих пор не понял, что обезьянам всегда мало? Запомни раз и навсегда: не твое дело – рассуждать о причинах их голода! Подумать только! Тебе было велено всего лишь сопровождать сборщиков, и ты не смог справиться даже с этим! Я хотел подписать бумагу о твоем повышении, но знаешь, что я сейчас сделаю? – Каннингем подошел к столу, взял с него какой-то лист и разорвал его на мелкие клочки. – Не видать тебе повышения! А еще ты отправишься в яму, под арест. Пока не поумнеешь. Хотел помогать дикарям? Так шел бы в священники. А здесь ты будешь подчиняться приказам – или у твоего отца станет на одного сына меньше. Сейчас не то время и не то место, чтобы попустительствовать зарвавшимся слюнтяям! Милосердие… Подумать только!

Нет, он по-прежнему не считал себя виновным. Но доброта обошлась ему слишком дорого. И дело не в яме и не в повышении, а в том, что он имел глупость написать обо всем Эмили. Ему казалось, она поддержит его, станет им гордиться… Ведь он поступил так, как велела ему совесть.

Боже, каким наивным он был! Сейчас и вспомнить стыдно. Он думал, что девушка, которую он знал с детства, которой восхищался, которую любил, с которой был помолвлен, должна понять его мотивы.

Только с тех самых пор письма от нее становились все более короткими и редкими.

А он, глупец, придумывал ей оправдания. Мечтал о том, как вернется и женится на Эмили. Радовался, когда смог утроить капитал, ввязавшись в рискованную авантюру. Он был свято уверен, что полученных средств хватит на достойную жизнь. Он клялся, что найдет себе другое занятие, что купит землю, дом. Ему бы хватило… им бы хватило… Наивный влюбленный глупец!

Мысли об этом казались мучительней, чем боль от раны. Снова и снова перед глазами вставал тот день и письмо. Последнее письмо Эмили.

– Шелтон, есть что-нибудь для меня?

– Радуйся, де Редверс, на сей раз и тебя не обошли. – Дежурный подал ему конверт, подписанный разборчивым, красивым почерком.

Эмили! Наконец-то. Первое письмо почти за полгода. Хорошо, что оно застало его здесь. Билет на пароход в Альбию уже куплен. Приказ об увольнении – подписан. Уолтер не собирался продолжать службу. Ни за что на свете.

Долгие, почти бесконечные пять лет в аду близились к завершению. Он возвращался, полный разочарования в собственной стране и людях, полный разбитых иллюзий, горечи и бессилия, но его вела надежда. Надежда на будущее.

Дома его ждет Эмили. Он хотел верить, что ждет. Это было важнее всего на свете. Только на том и стоял еще весь его мир – до тех пор, пока он не прочитал жестокие строки, написанные любимой рукой.

«Милый Николас! Простите мое длительное молчание, но во многом оно объясняется нежеланием отправлять дурные вести. Впрочем, если задуматься, то к чему подобный драматизм? Мы ведь с вами всегда были добрыми друзьями. Очень надеюсь, ими же и останемся, позабыв о глупой детской восторженности и влюбленности.

Я восхищаюсь вашим великодушием и бескорыстием, но, скажем прямо, эти качества едва ли идут в ногу с благополучием и сколько-нибудь приличным состоянием. И вы должны простить меня, милый Николас, за эти слова, ведь я всего лишь женщина, а женщинам всегда дороже платья и украшения, нежели интересы дикарей, живущих на другом конце света.

И я очень надеюсь, что вы от души порадуетесь за меня, ведь вскоре я займу положение, о котором прежде не смела и мечтать. Разумеется, на правах старого друга вы всецело можете рассчитывать на мою поддержку и расположение, даже если вернетесь всего лишь лейтенантом. Помните, ваши друзья никогда не дадут вам пропасть!

Возвращаю ваше кольцо. Уверена, вы еще найдете девушку, которая сможет в полной мере оценить ваш характер и разделит ваши устремления.

С наилучшими пожеланиями, Эмили Мэй Салливан».

Он думал, что ненавидит ее. Он решил, что больней уже ничего не будет.

Как же он ошибался.

Как жестоко и чудовищно он ошибался…

Эмили приходила к нему в бреду. Она улыбалась, и он забывал о проклятом письме. Он забывал о кольце, что выкатилось из конверта ему под ноги. Он забывал о предательстве и боли. Он снова любил ее. И от этой любви ему становилось легче… До тех пор, пока груз воспоминаний с новой силой не обрушивался на него, стоило лишь сознанию вернуться. И тогда, открыв глаза, он снова видел земляной потолок подземелья, черные тени, танцующие на стенах от блеклого света апельсиновой лампы Раджа… Эти тени напоминали ему, что Эмили больше нет. И его самого больше нет.

Он думал, что знает, каким будет его приезд домой.

Он так думал…

Но все оказалось совсем иначе. Эдвард, старший брат, вышел встретить его и сообщил, что отца похоронили на прошлой неделе. Тот сильно болел – об этом Уолтер знал, но известие о его смерти все равно стало неожиданностью. Две недели в пути, и мир опять перевернулся.

Про Эмили он спрашивать не решился. Брат сам отвел его на кладбище. Сначала показал место последнего упокоения отца. Потом молча подошел к небольшой свежей могиле в северной части кладбища. Скромный памятник. Надпись: «Эмили Мэй Салливан. Покойся с миром». [5]

Уолтер смотрел, читал надпись и не понимал. Не в силах был понять. Он был готов к тому, что Эмили помолвлена с другим. Он был готов даже узнать, что она вышла замуж. Но умерла?