Армадэль. Том 2 - Коллинз Уильям Уилки. Страница 63

Это соблазнительные обстоятельства, когда все обиды, пережитые мною от его матери и от него, ещё живы в памяти, когда мисс Мильрой с уверенностью готовится занять место во главе его стола, когда моя мечта жить счастливо и невинно любовью Мидуинтера исчезла навсегда и вместо неё не осталось ничего, что помогло бы мне выступить против своего плана. Я хотела бы, чтоб дождь прошёл, очень хотелось бы, чтобы можно было выйти из дому.

Может быть, что-нибудь помешает Армадэлю приехать в Неаполь. Когда он писал последний раз, то ждал в Гибралтаре английский пароход. Ему, может быть, надоест ждать или, может быть, он услышит о яхте, продающейся где-нибудь в другом месте, а не здесь. Маленькая птичка шепчет мне на ухо, что, может быть, это был бы самый благоразумный поступок в его жизни, если он не сдержит своего обещания приехать к нам в Неаполь.

Не вырвать ли мне лист, на котором были написаны эти оскорбительные вещи? Нет. Мой дневник так хорошо переплетён, что было бы очень жестоко вырвать лист. Займусь я чем-нибудь другим, более безобидным. Чем бы, например? Моей шкатулкой с вещами: я разберу мою шкатулку и выброшу вещицы, ещё оставшиеся после моих несчастий.

Ну вот, открыла шкатулку. Первая вещь, попавшаяся мне, был дрянной подарок Армадэля на свадьбу — дешёвенькое рубиновое кольцо. Это тотчас же покоробило меня.

Вторая вещь, попавшаяся мне, была склянка с каплями. Я начала рассчитывать на глаз, сколько капель понадобится, чтобы перенести живое существо за черту разграничения между сном и смертью. Почему я с испугом закрыла шкатулку, прежде чем кончила расчёт, — не знаю, но закрыла. И вот опять возвратилась к своему дневнику, хотя мне не о чём, решительно не о чём писать. О, скучный день! Скучный день! Неужели ничего не случится, чтобы развлечь меня в этом противном месте?

Октября 12. Важная статья Мидуинтера в газету была отправлена вчерашней почтой. Я имела безрассудство предполагать, что, может быть, он удостоит меня своим вниманием сегодня, — ничуть не бывало! Мидуинтер провёл тревожную ночь после своих письменных трудов и встал с головной болью и в самом унылом расположении духа. Когда он находится в таком состоянии, его любимое лекарство — возвратиться к своим прежним бродяжническим привычкам и шататься одному неизвестно где. Он для вида предложил мне сегодня утром (зная, что у меня нет амазонки) нанять для меня какую-то клячу, если пожелаю отправиться с ним, Я предпочла остаться дома. Очень хочу иметь красивую лошадь и щегольскую амазонку. Если этого не будет, то совсем ездить не стану. Он ушёл, не пытаясь убедить меня изменить своё решение. Я, разумеется, не изменила бы его, но Мидуинтер всё-таки мог бы попытаться уговорить меня.

Надо в его отсутствие раскрыть фортепьяно — это одно утешение, и я очень настроена играть — это другое. Есть одна соната Бетховена (я забыла какая), всегда напоминающая мне о погибших душах в аду. Ну, мои пальцы, поведите меня сегодня к погибшим душам!

Октября 13. Наши окна выходят на море. Сегодня в полдень мы увидели подходящий пароход с развевающимся английским флагом. Мидуинтер пошёл на пристань, на случай, не тот ли это пароход из Гибралтара, на котором едет Армадэль.

Два часа. Это пароход из Гибралтара. Армадэль прибавил ещё одну к длинному списку своих ошибок — он сдержал слово, приехал к нам в Неаполь.

Как это кончится теперь?

Кто это знает?

Глава II

ДНЕВНИК МИСС ГУИЛЬТ

Октября 16. Два дня пропущены в моём дневнике! Я сама не могу сказать почему, разве только оттого, что Армадэль раздражает меня сверх меры. Один вид его напоминает мне Торп-Эмброз. Мне кажется, я боялась того, что могла написать о нём в последние два дня, если бы позволила себе поддаться опасному удовольствию раскрыть эти страницы.

Сегодня утром я ничего не боюсь и поэтому беру опять мой дневник.

Есть ли границы, желала бы я знать, для скотской глупости некоторых мужчин? Я думала, что узнала границы глупости Армадэля, когда была его соседкой в Норфольке, но последняя встреча в Неаполе показала мне, что я ошибалась. Он беспрестанно приходит к нам (Армадэль приезжает к нам в лодке из гостиницы «Санта-Лучия», где ночует), и разговор его постоянно составляет два предмета: яхта, продающаяся на здешней пристани, и мисс Мильрой. Да, он выбирает меня поверенной его верной любви к дочери майора! «Так приятно говорить об этом с женщиной!» Вот все извинение, какое он счёл необходимым принести для привлечения моего сочувствия — моего сочувствия! — к разговору о «его драгоценной Нили», который он начинал по пятидесяти раз в день. Армадэль, очевидно, убеждён (если только он думал об этом), что я совершенно забыла, так же как и он, всё, что когда-то было между нами, когда я приехала в Торп-Эмброз. Такое решительное отсутствие самой обыкновенной деликатности и самого обыкновенного такта в человеке, который, по всей вероятности, имеет человеческую кожу, а не ослиную шкуру, и который говорит, если только уши не обманывают меня, а не ревёт, кажется совершенно невероятным. Он спросил меня — он просто спросил меня вчера вечером, — сколько сот фунтов в год жена богатого человека может тратить на свои наряды.

«Не называйте слишком низкую цену, — прибавил идиот, глупо ухмыляясь. — Нили должна одеваться как одна из самых нарядных щеголих в Англии, когда я женюсь на ней».

И это он посмел сказать мне после того, как он был У моих ног и когда я лишилась его по милости мисс Мильрой! Мне, одетой в платье из альпака и имеющей мужа, который живёт работой в газете!

Лучше не стану распространяться об этом, лучше буду думать и говорить о чем-нибудь другом.

О яхте. Я заявляю, что — как облегчение после разговоров о мисс Мильрой — яхта кажется мне преинтересным предметом. Она — прекрасивое судно. Её марсели (что бы это ни было) особенно замечательны тем, что сделаны из красного дерева. Но при всех этих достоинствах яхта имеет тот недостаток, что она стара — это большая неприятность, а экипаж и шкипер после расчёта с ними были отправлены в Англию — это также неприятно. Всё-таки, если новый экипаж и нового шкипера можно найти здесь, таким красивым судном при всех его недостатках пренебрегать нельзя. Можно будет нанять её на одну поездку и посмотреть, как она поведёт себя. (Если она будет одного мнения со мною, её поведение удивит нового владельца!) Пробная поездка решит, какие недостатки она имеет и какой ремонт требует её преклонный возраст. И тогда можно решить, купить её или нет. Такова болтовня Армадэля, когда он не разговаривает о своей «драгоценной Нили». А Мидуинтер, который не может найти время, свободное от своей работы для жены, может посвящать часы своему другу и уделять их безусловно моей невольной сопернице, новой яхте.

Сегодня я не буду больше писать. Если такая красивая дама, как я, бросается как тигрица к своему дневнику, ощущая писательский зуд в пальцах, то в таком положении нахожусь и я в настоящую минуту. Но с моей внешностью и с моим образованием, разумеется, о таком увлечении не должно быть и речи. Мы все знаем, что изящная дама не имеет страстей.

Октября 17. Мидуинтер получил сегодня утром письмо от негровладельцев, то есть лондонских журналистов, которое заставило его работать старательнее прежнего, Армадэль приходил на завтрак и потом на обед. За завтраком разговор был о яхте, за обедом — о мисс Мильрой. Я была удостоена приглашением ехать с Армадэлем завтра в Толедо и помочь ему купить подарки для предмета его любви. Я не рассердилась на него, я просто отказалась. Можно ли словами выразить удивление, в которое меня приводит моё терпение? Никакими словами не могу выразить его.

Октября 18. Армадэль приходил к утреннему чаю, чтоб застать Мидуинтера, прежде чем он запрётся работать.

Разговор был такой же, как вчера вечером. Армадэль нанял яхту. Агент, сожалея о его абсолютном незнании языка, помог ему найти переводчика, но не может помочь ему найти экипаж. Переводчик вежлив и обязателен, но в морском деле не разбирается. Помощь Мидуинтера необходима, и Мидуинтера просят (а он соглашается) работать напряжённее прежнего, чтоб найти время помочь его другу… Когда экипаж найдут, достоинства и недостатки яхты будут определены в плавании в Сицилию, Мидуинтер должен плыть, чтоб высказать своё мнение. Наконец (если она не захочет остаться в одиночестве) дамская каюта отдаётся в распоряжение жены Мидуинтера. Всё было решено за чайным столом и закончилось одним из изящных комплиментов Армадэля мне: «Я намерен взять с собой на яхту Нили, когда мы обвенчаемся. А у вас такой хороший вкус, вы можете рассказать мне, что должно быть в дамской каюте».