Танец с луной (ЛП) - Райт Джули. Страница 4

Грейс покачала головой.

— Что ж, это плохо.

— Неужели? Почему? Мне пока не удаётся вспомнить ничего другого, кроме этого. Что в этом плохого?

— Никто не даёт посреди ночи под покровом темноты распоряжение насчёт ужина члену личной охраны королевской семьи. Какое отношение охранник имеет к подаваемой за столом еде?

Его тяжёлый вздох едва не погасил пламя в очаге.

— Вы правы. Конечно, правы. Знаю, что, вероятно, кажусь вам некомпетентным охранником, но я не совсем в форме. Что-то произошло, и мысли у меня до сих пор путаются.

Грейс помешала кочергой дрова в камине. Затрещав, пламя вспыхнуло с новой силой. Она добавила ещё одно полено и поворошила угли.

«Могу ли я сообщить ему о скоропостижной смерти? Неужели он правда не знал, что умер?»

— В свёртке был яд для всех членов семьи, верно? Другие варианты бессмысленны, не так ли?

Всё верно, как не тяжело это признавать. У королевской семьи много врагов. Для государя в порядке вещей иметь недовольство со стороны соседних королевств или дальних родственников, или лишённых по какой-либо причине титула дворян. Монаршая семья своим существованием у некоторых вызывает зависть и желание навредить.

Грейс кивнула, соглашаясь с Арелем, ведь сама сразу подумала о том же.

— И если этот советник Нортон понял, что ошибся охранником, — начала Грейс, пытаясь придумать, как смягчить сказанное. — Вы мгновенно стали для него обузой.

— Вы считаете, меня оглушили, а потом привезли сюда?

Нет, у Грейс на уме было совсем другое.

— Мне кажется, Нортон захотел бы навсегда избавиться от вас.

— Вы считаете, они могут вернуться, чтобы прикончить меня?

Грейс мысленно застонала.

— Ну, это возможно, если бы они не думали, что уже разобрались с вами.

— Тогда им следовало сразу убить меня, — отрезал он, в комнате стало нестерпимо холодно. — Вы считаете, они меня убили. И вы не можете меня видеть, потому что я мёртв.

— Мне очень жаль, — ответила Грейс. — Это не лучшая новость для вас, но возможно вам следует...

— Я не умер! — закричал призрак. Пламя в камине замерло, и воздух на мгновение резанул лёгкие, прежде чем в комнате внезапно стало невыносимо жарко, а пламя взмыло, потрескивая из ледяного панциря.

Грейс поняла, что произошло, но попыталась окликнуть его:

— Призрак? — Ей следовало бы назвать его по имени, и она бы так и сделала, если бы знала имя. Хотя, возможно, он представился, когда вошёл в её комнату, но она была столь напугана, что не расслышала.

Как бы то ни было, он молчал.

Призрак покинул её.

Глава 4

Арель был в ярости на фермершу за то, что посмела намекнуть, будто он мёртв. Разве ему бы это не было известно? Конечно же! Фермеры и крестьяне в целом чрезвычайно суеверный народ.

Но это действительно пугало его, когда он пытался разобраться в беспорядочном тумане, окутывающем сознание. Ареля беспокоил временной разрыв между тем, что ему удалось запомнить у стены, и появлением в сарае. Между этими двумя событиями должно было пройти несколько дней пути. По меньшей мере три, а скорее всего, четыре.

И позже он никогда не стучал в дверь того фермерского дома. Его никто должным образом не приглашал в дом. Он стоял у двери, а потом очутился в комнате той женщины. Потом, когда она попросила его выйти из спальни, чтобы надеть халат, Арель побоялся идти, опасаясь заблудиться по дороге.

А потом очень гордился собой, когда очутился у очага. Ему даже показалось, что он чувствует тепло от огня. И когда он разозлился на женщину за то, что та посмела предположить, будто его убили, Арель не вышел из дома. Не отпирал дверей. Просто испарился оттуда.

Ему хотелось обвинить эту женщину, — проклинать в своих несчастьях, — но Арель знал, что это незаслуженно. Он пришёл к ней за помощью, а потом накричал, когда она предложила единственно разумное объяснение. Обзывать её суеверной крестьянкой несправедливо. Она обладала безупречной красотой и решимостью. И когда упомянула о необходимости надеть халат, Арель понял, где находится, и какое искушение на самом деле в этом таится. Он любовался тёмными волосами, ниспадающими на плечо одним дивным каскадом.

И она не боялась. Разве что только в начале, но быстро избавилась от страха и вместо этого отнеслась с добротой и пониманием. Пожелала помочь. С такими качествами из неё вышла бы замечательная спутница для гвардейца.

А потом, при свете камина, когда он смог заглянуть в небесно-голубые омуты, то понял, что ни один драгоценный камень во всем королевстве не сможет сверкать так ярко на солнце, как её глаза в свете камина.

Потом Арель вспомнил, что для этих очей он оставался незримым.

Она не могла видеть его. Вообще. Логический вывод, а не суеверие, убедил её принять его за дух.

Но это не значит, что он мёртв.

Он еще несколько мгновений кипел от гнева на неё, прежде чем сообразил оглядеться и сориентироваться. Он не покидал фермерский дом. Но теперь находился не там. Так, где же он сейчас?

В темноте. В непроглядном мраке.

Арель не боялась темноты, но такой доселе не видел. Она полностью окружила его. И холод. Неописуемо болезненный он обрушился на него со всех сторон.

Мужчина закрыл глаза, всё равно ничего не видно, и заставил себя сосредоточиться. Ему все силы понадобились для этой болезненной, раздирающей разум концентрации. И даже при этом Арель чувствовал себя в туманном замешательстве.

Обычно он отличался сообразительностью и всегда был на высоте; именно так заслужил почётное место в королевской гвардии. Но с тех пор, как он очутился на этой ферме, ясность ускользала от него.

Стена.

Всё крутилось вокруг неё.

В следующий миг он оказался там.

Он вернулся! На стену. Во дворце.

Арель глубоко вздохнул, чтобы успокоиться от охватившего его всепоглощающего головокружения. На дворе был день.

Как этакое возможно? Как он мог вернуться во дворец, когда был на западном хребте королевства? С другой стороны, как он мог оказаться в Давене, если нёс вахту во дворце?

Арель огляделся, чувствуя облегчение от того, что оказался в до боли знакомом месте. Возможно, все это просто сон. Он представил всё увиденное и пережитое. Вот и логический ответ на происходящее. Хотя сама мысль, что красавица, с которой он говорил у очага, лишь плод его воображения, была неприятна, но и о окончательно исковерканной жизни думать не хотелось.

Дом. Он — дома.

Теперь всё будет хорошо.

Арель повернулся, чтобы спуститься со стены, пойти в свои покои и снять парадный мундир.

Арель нахмурилась. Одежда. На нем та же парадная форма, что и на ферме. Затем он заметил кое-что более тревожное. Флаги, развевающиеся над караулкой, чёрные — в знак траура.

Женщина у очага сказала ему, что в свёртке, который Нортон хотел передать Симмонсу, возможно, яд для королевской семьи. Неужели это правда? Неужто семья, которую он поклялся защищать, убита?

Шум дальше по стене привлёк его внимание, и Арель бросился к мужчинам вдалеке. Его капитан Уилтон и первый лейтенант Лэнгли разговаривали вполголоса. Они не подняли глаз при его быстром приближении. Не ответили на его оклик.

И когда он протянул руку, чтобы поздороваться, случилось невиданное. Рука прошла сквозь плоть капитана.

— Я здесь! — крикнул он им. — Пожалуйста, посмотрите на меня! Я здесь!

— Бедный Арель, — сказал Лэнгли.

Услышав своё имя, Арель понадеялся, что соратник наконец-то сможет его увидеть.

— Он был таким здоровым, вам не кажется это странным? Мужчина в рассвете сил, не злоупотребляющий выпивкой и курением трубки, — заметил Лэнгли. — Упасть замертво без причины, весьма подозрительно, сэр.

— Считаете, его кто-то убил? Почему же на теле нет ни единой раны? — спросил капитан Уилтон, понизив голос и оглядевшись, чтобы убедиться, что их никто не слышит.