Необычный пациент (СИ) - Планетанова Татьяна. Страница 35

Я задумалась над его вопросом, а Аглай тем временем продолжил:

— Ты тревожишься за него, будто твоё сердце отправилось вместе с ним. Как говорят французы «le coeur a toujours ses raisons» — «у сердца свои законы». Прислушайся к своему внутреннему голосу — все ответы в твоём, а вернее уже вашем общем сердце.

Мои щёки разрумянились, а глаза увлажнились от такого красивого и приятного описания — эти его последние слова прозвучали как доказательство очевидной взаимности Азиза по отношению ко мне, и я была очень благодарна Аглаю за такую сердечную открытость в этом вопросе.

— Аглай.

— Да?

— Ты не в курсе, почему Азиза зовут пастухом?

— Одно время он жил в Индии. Не знаю, как и зачем он там оказался, но знаю, что многие местные бизнесмены, утратившие вкус к жизни, ездили к нему туда на трансформацию. Почему именно пастух? Наверное, это первое, что приходит на ум, когда обнаруживаешь того, кого ищешь в простом жилище среди коров. Ну а я его так называю, потому что он выпас не одно стадо пресытившихся благами жизни богачей, — Аглай засмеялся. — Он разве тебе об этом не говорил?

— Я о нём вообще ничего не знаю. Он для меня энигма, самая большая тайна моей жизни.

— Азиз никогда о себе ничего не расскажет, если не чувствует в человеке особого внутреннего отклика.

— Так странно узнавать о его чувствах и жизни от других людей. О каком таком особом отклике ты говоришь?

— Хочешь, чтобы он по-настоящему открылся тебе?

— Конечно, вот только не знаю, как заслужить его искренность. Чего только уже не пробовала, — я горько усмехнулась.

— Такой человек как он может любить всем сердцем, быть отзывчивым и заботливым, но открыть душу он может лишь другой такой же душе.

— Такой же?

— Его душа, Ангелина, отягощена таким опытом, который не каждый желает даже знать. А рассказать об этом, то же самое что поделиться. Делиться чёрным он не любит, особенно с такими светлыми персонажами, как ты.

— Что ты об этом знаешь? О каком опыте идёт речь?

— Я ничего не могу тебе об этом сказать.

— Он кого-то убил, да?

— Всему своё время. Если он пожелает, то сам тебе всё расскажет.

Аглай оставил меня сидеть неподвижно, скованной неприятными догадками от завуалированного открытия об Азизе. А я, с трудом дожевав остатки еды, отправилась в свою комнату, и развалившись на кровати, постаралась погрузиться в чтение книг, коих тут было в изобилии — но все мои мысли были только об Азизе.

Я переживала о том, что его могут убить, и не меньше боялась того, что он и сам убийца — Аглай не сказал об этом прямо, но подтвердил мои самые страшные догадки.

Ветер за окном нагнал ещё больше туч, засверкали молнии, и стена дождя окончательно закрыла поступающий в единственное окно полуденный свет.

В комнате стало темно, а на душе — пусто как никогда. Тут же вспомнились слова Азиза о том, что источник любви всегда внутри и нигде больше.

Люблю ли я его теперь, зная страшную правду о нём? Могу ли я любить убийцу?

И если да, то кто тогда я? Получается не такой уж и светлый персонаж, коим видят меня окружающие.

Я потянулась, чтобы включить настольную лампу, случайно задев стопку книг, верхняя из которых тут же повалилась на пол.

«И ты туда же!» — подняв небольшой сборник цитат Юнга, я возмутилась, обнаружив на случайно раскрытой странице фразу о том, что «видения станут ясны только тогда, когда вы сможете заглянуть в своё сердце», которая по смыслу совпадала с недавним пожеланием Аглая.

Ну и что же мне говорит моё сердце?

Стараясь услышать свой внутренний голос среди бушевавшего внутри меня урагана тревожных мыслей и чувств, кое-что я всё же смогла разложить по полочкам.

Первое, это то, что моя жизнь теперь точно не вернётся в прежнее русло, даже если я больше никогда не увижу того, кто изменил меня раз и навсегда.

И, второе — это то, что я совершенно не согласна больше никогда его не увидеть!

Повторив вслух свою последнюю мысль, меня пронзило невероятно сильной тоской от своего бездействия. Я словно осознала себя в своём собственном страшном сне и поняла, что только я могу здесь что-то изменить.

Это мощное осознание послужило толчком к тому, чтобы я, наплевав на все возможные опасности, просто встала и пошла навстречу своей судьбе.

Я совершенно ясно поняла, что не смогу больше сидеть и ждать, пока мне не сообщат что-то вроде: «Ангелина, Азиза больше нет в живых, но тебе теперь ничто больше не угрожает — можешь спокойно возвращаться домой». — Меня всю затрясло от этой перспективы, а моё восприятие будто изменилось — я чуть ли не кожей стала ощущать время. Каждая секунда отдаляла меня от него.

«Не знаю как, но я спасу его»! — Продолжая слушать своё сердце, которое говорило мне идти за Азизом, где бы он сейчас ни был, я решительно распахнула окно и вылезла наружу под проливной дождь.

Во мне было столько уверенности и сил, что, казалось, я горы могу свернуть.

Помимо неисчерпаемой энергии, меня захлестнуло ещё настолько сильными эмоциями, что их невозможно было скрыть — я неслась по лужам вдоль дороги так быстро, как только могла, а крупные капли дождя сливались с моими слезами.

Я не знала куда бежала — я просто хотела успеть. Успеть до того, как его не станет…

И я чувствовала, что делаю всё правильно, пусть даже внешне это выглядело совсем иначе.

Я была уверена, что скоро увижу его, и моя интуиция меня не подвела — через несколько минут в паре метров от меня резко затормозила блестящая чёрная машина.

33 глава

Азиз

Никто из Рыковских псов на самом деле не охотился за мной — записка отца дала понять, что это всего лишь цирк, который подтверждался ещё тем, что нам всегда так легко удавалось уйти от погони.

Саха прекрасно знал, как негативно я отношусь к насилию, и поэтому так спокойно дал мне тогда пистолет.

Я не мог поверить, что за всем этим стоит именно он, и мне просто необходимо было убедиться в этом лично.

Стоя на коленях на бетонном полу какого-то заброшенного здания и откашливаясь от очередного удара под дых, я упорно делал вид, что ничего не знаю о предательстве Сахиба.

— Где мой отец? — Я выбью из них признание. Надеюсь раньше, чем они из меня дух.

— Не ты тут вопросы задаёшь, — обрубил самый дерзкий из пятерых ублюдков, что стояли сейчас вокруг меня. — Где доки?

— Ты тупой или глухой? Я сказал, что не знаю. Ты мне лучше скажи, что вы сделали с моим отцом?

— Да это ты, кажется, тупой, — козёл, с размаху стукнув меня по лицу кулаком, рассёк мне нижнюю губу, вынудив сплюнуть кровью.

— Погоди наследничка обижать, — услышал я новый голос за своей спиной. — Тут для него мотивация посерьёзнее поймалась, — повернув голову, я с замиранием сердца увидел её.

Постарался придать своему лицу невозмутимый вид, но на этот раз вышло куда хуже, чем в ту ночь в коттедже у Каспия — ещё один незнакомый мне Саховский хрен, держа под локоть промокшую насквозь Ангелину, вёл её к нашему уютному кругу общения.

На вид удивительно спокойная и вроде как даже самодовольная — не похоже, что была какая-то стычка. Неужели сама сбежала из Аглаевского укрытия? Что ж ты, глупышка, меня не послушала…

— Ну что, Азиз, теперь ты готов сотрудничать? — дерзкий продолжил нажимать.

До её появления, я был готов идти до конца, лишь бы убедиться, что мне дадут ещё одну возможность сбежать, чтобы рано или поздно я привёл их к искомому. Мне нужно было это долбанное подтверждение предательства.

Ведь если, прикрываясь именем Рыкова, за документами отца действительно охотится Сахиб, то, значит, его люди ничего серьёзного мне не сделают, по крайней мере, пока он не получит желаемое, что совсем не относится к Ангелине — вот ей могут причинить реальный вред, лишь бы только расшевелить меня. Особенно, если поймут, что она мне небезразлична.

— Ты считаешь, что из-за какой-то случайной девки я подведу отца?