Две судьбы - Коллинз Уильям Уилки. Страница 15

Глава IX

ЕСТЕСТВЕННОЕ И СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ

Я указал рукой на слова, написанные в альбоме, и взглянул на матушку. Я не ошибся. Она видела их, как видел я. Но она не допускала, чтобы случилось что-нибудь, способное встревожить ее, — лицо ее говорило мне это ясно.

— Кто-то сыграл с тобой шутку, Джордж, — сказала она.

Я не возражал. Это было бы лишнее. Бедная матушка, очевидно, не больше меня удовлетворилась своим собственным объяснением. Экипаж стоял у двери. Мы отправились молча в обратный путь.

Альбом лежал раскрытый на моих коленях. Я не отводил от него глаз, я припоминал минуту, когда видение манило меня в беседку и заговорило. Из сопоставления сказанных слов с написанным получался вывод до того очевидный, что не могло быть ошибки. Женщина, которую я спас из реки, опять нуждалась в моей помощи.

И эта самая женщина, только оправившись от случившегося, не задумалась воспользоваться первым же случаем оставить дом, где нам обоим оказали помощь, — не найдя времени сказать слово благодарности тому, кто спас ее от смерти! И прошло только четыре дня после того, как она рассталась со мной (по всему видимому), чтобы не видеться никогда больше. Теперь же ее призрачное видение предстало перед мной, как будто я верный, испытанный друг, оно приказывало мне не забывать ее и спешить к ней, оно даже исключило возможность, чтобы память изменила мне, написав слова, которыми призывала к себе: «Когда полный месяц взойдет над источником Святого Антония».

Что случилось за этот промежуток времени? Что означал ее сверхъестественный способ сообщаться со мной?

Как мне теперь поступить?

Матушка вывела меня из задумчивости. Она вдруг протянула руку и захлопнула лежавший у меня на коленях раскрытый альбом, как будто вид написанных там слов был для нее невыносим.

— Отчего ты не говоришь со мной, Джордж? — вскричала она. — Отчего ты не высказываешь мне своих мыслей?

— Я совсем теряюсь, — возразил я. — Ничего не могу ни предположить, ни объяснить. Все мои мысли теперь сосредоточены на вопросе, что мне делать. Относительно него, кажется, я пришел к заключению.

Я указал на альбом и прибавил:

— Что бы ни вышло из этого, а я намерен повиноваться приглашению.

Моя мать взглянула на меня, как будто не поверила собственным ушам.

— Он говорит, точно это действительно существо? — воскликнула она. — Джордж! Разве ты уверен, что в самом деле видел кого-нибудь в беседке? Она была пуста. Положительно говорю тебе, что когда ты указывал на нее, там не было ни души. Ты все думал об этой женщине и додумался до того, что вообразил, будто видишь ее.

Я опять раскрыл альбом.

— Мне представилось, что она писала на этом листке, — ответил я. — Взгляните сюда.., разве я ошибся?

Матушка отказалась смотреть. Хотя она упорно настаивала на своем мнении с разумной точки зрения, написанные слова все-таки нагоняли на нее страх.

— Еще недели не прошло, — продолжала она, — как я видела тебя в постели, между жизнью и смертью. Где ж тебе ехать на свидание при твоем состоянии здоровья? И еще свидание с призраком собственного воображения, который является и потом исчезает, оставляя за собой вещественные письмена! Это смешно, Джордж, удивляюсь, как ты сам не хохочешь над собой.

Она попыталась показать мне пример, но слезы выступили у бедняжки на глазах, когда она тщетно силилась засмеяться. Я уже начинал жалеть, что поделился с ней своими мыслями.

Не принимайте этого так серьезно, матушка, — возразил я. — Быть может, я не отыщу и указанного места. В жизни не слыхивал про источник Святого Антония, я понятия не имею, где он находится. Положим, я найду его, положим, путь к нему окажется удобен, — не пожелаете ли вы поехать со мной?

— Сохрани меня Бог! — горячо возразила матушка. — Я не хочу иметь ничего общего с этим. Ты заблуждаешься, ты в состоянии ненормальном — я поговорю с доктором.

— Сделайте это, дорогая моя! Мистер Мек-Глю человек умный. Мы пойдем мимо него, пригласим его обедать. А теперь оставим этот разговор, пока не увидимся с доктором.

Я говорил шутливо, но вполне вознамерился исполнить то, что сказал. Я был очень расстроен, нервы мои потрясены до того, что меня пугал малейший шум на дороге. Мнение такого человека, как Мек-Глю, который на все земное смотрел с одной и той же неизменно практической точки зрения, действительно могло принести мне пользу как нравственное лекарство.

Мы выждали той минуты, когда десерт стоял на столе и слуги вышли из столовой. Тогда я рассказал доктору то, что уже изложено мной выше, и сделав это, я раскрыл альбом, чтобы он сам прочел написанное.

Не ошибся ли я страницей?

Я вскочил со стула и ближе поднес альбом к свету лампы, висевшей над обеденным столом. Нет, страница та самая. Вот и мой недоконченный эскиз водопада… Где же две строчки, которые были написаны внизу?

Они исчезли!

Я напрягал зрение, всматривался и всматривался. Одна белая бумага отражалась в моем взоре.

Я положил раскрытый альбом перед матушкой.

— Вы видели написанное так же, как я, — сказал я ей. — Не обманывает ли меня зрение? Взгляните на этот листок.

Матушка откинулась на спинку кресла с восклицанием ужаса.

— Исчезло? — спросил я.

— Исчезло!

Я повернулся к доктору. Признаться, он удивил меня до крайности. На его лице даже не мелькнуло улыбки недоверия, ни одной шутки не сорвалось с его губ. Он внимательно слушал меня все время и теперь ждал дальнейшего рассказа.

— Даю вам честное слово, — сказал я, — что видел, как призрак писал моим карандашом внизу этой страницы. Уверяю вас, что я взял альбом в руки и увидел написанные слова: «Когда полный месяц взойдет над источником Святого Антония». Прошло не более трех часов, и вот, поглядите сами, не остается ни малейшего следа того, что было написано.

— Не остается ни малейшего следа чего-либо написанного, — спокойно подтвердил Мек-Глю.

— Если вы мало-мальски сомневаетесь в том, что я вам говорю, — продолжал я, — спросите матушку, она засвидетельствует, что также видела написанное.

— Я не сомневаюсь, что вы оба видели написанное, — ответил Мек-Глю с хладнокровием, которое меня поражало.

— Можете вы объяснить это? — спросил я.

— Стараюсь объяснить себе, — сказал непроницаемый доктор, — и думаю, что некоторые лица удовлетворятся моим объяснением. Например, я сперва могу изложить так называемый рациональный взгляд на факты. Я могу сказать, что вы, как мне достоверно известно, теперь находитесь в состоянии сильного нервного потрясения, поэтому когда видели призрак (по вашему выражению), то видели просто собственное — сильное впечатление, произведенное отсутствующей женщиной, которая (как опасаюсь) задела в вас какую-нибудь слабую струну или чувствительную сторону характера. Я не имею в виду оскорблять вас, мистер Джермень…

— Я вовсе не обижаюсь, доктор. Но, простите меня за откровенность, ваше рациональное объяснение напрасный труд относительно меня.

— Охотно прощаю, — ответил Мек-Глю. — Тем охотнее, что вполне разделяю ваше мнение. Я сам не придаю никакой веры этому рациональному объяснению.

Это было по меньшей мере удивительно.

— Что же вы думаете? — спросил я.

Мистер Мек-Глю, однако, не позволил мне торопить его.

— Постойте, — сказал он. — Теперь надо испробовать нерациональное объяснение. Быть может, оно скорее подойдет к вашему настоящему настроению, чем другое. Теперь мы скажем, что вы действительно видели дух (или двойник) живого существа. Очень хорошо. Если вы способны представить себе появление бестелесного духа в земном одеянии, положим, шелковом или шерстяном, как случится, небольшого усилия будет стоить, чтобы предположить, что этот дух может держать в руках земной карандаш и писать земными словами в земном альбоме для рисунков. Когда призрак исчезает (что было с вашим призраком), то логика сверхъестественного, по-видимому, требует, чтобы его письмо последовало этому примеру и также исчезло. А причина такого исчезновения (если вам нужна причина) может заключаться или в том, что привидение не желает посвящать в свои тайны человека постороннего, как я, например, или в том, что исчезать свойственно призракам и всему связанному с ними, или, наконец, в том, что привидение передумало за эти три часа (меня нисколько это не удивило бы в призраке женщины) и не желает больше видеться с вами, «когда взойдет полный месяц над источником Святого Антония». Вот вам нерациональное объяснение. О себе я должен сказать, что не ставлю ни во что и это объяснение.