Атрак (СИ) - "1ex0". Страница 20

Но наступал день, и мой взор вновь тонул в сиянии света, и вновь человеческие мысли полезли мне в разум, открывая моему сознанию таинства ничтожности души человечьей. Я обитал в пределах своего погоста, питая ненависть ко всему окружающему. Но вскоре я научился не замечать человечьи измышления, и покой объял меня, наконец.

Однажды в мою обитель явились ещё три мерзкие души. Они подошли к вратам, ведущим в мир усопших, и, столпившись там, глядели за тем, что творится в пределах тёмного мира. Я двинулся к ним, чтобы изничтожить этих мерзкий тварей, потому что присутствие человека угнетало меня. Но, увидев лихо, трое заблаговременно покинули мои угодья, и мир вокруг вновь сделался безмятежным. Однако предчувствие подсказывало мне, что следом за этим явлением состоится иное, более мерзкое. Я ожидал его.

Со временем я так же стал свыкаться и с сущностью дня — солнце слепило глаза с каждым днём всё меньше и меньше. И вскоре, что при свете дня, что в безмятежность ночи — во всякое время мой физический взор был одинаково прозорлив. Однако ненависти пред светом это не убавило. Так я познавал свою сущность и возвеличивал сам себя.

Как я уже говорил раньше, моё предчувствие готовило меня к ещё более мерзкому явлению людей. Так оно и случилось. На третий день после того, как я прогнал троих, явились в сотни раз больше. Большинство из них были стражники. Но в те времена мой разум не отличал простолюдина от воителя, и пред моими глазами воздвиглись только мерзкие души, которые нужно было истребить. Я скрылся во мраке своего обиталища и глядел из неведомого для человека места за тем, что они станут творить. Осторожно перемещаясь по моим угодьям, как словно тем самым они не привлекут внимания грозных сил тьмы, каждый имел мысль приблизиться к сторожке смотрителя погоста. Дом Агароза был не тронут, и всё там было на своих местах, словно смотритель никуда и не уходил. Войдя внутрь, они убедились, что всё в порядке. Некоторые принялись осматривать дом. Большинство же из прибывших разбрелись по моему погосту. И всякий был удивлён, когда видел разрытые могилы, называя того, кто это свершил, гнусным человеком и богохульником. Излазив мой погост вдоль и поперёк, люди собрались на середине и стали думать, что здесь произошло. Я же больше не мог терпеть их присутствие и, выйдя к ним, стал истреблять всякого, кто бы ни попался на моём пути. Мои слуги-скелеты также покидали тёмные закоулки моей обители и помогали мне в истреблении гнусных душ, обращая их также в существ, очищенных от скверны. Так погибли все, кто ко мне явились. И поползла молва о том, что на погосте близ Каанхора обитает лихо, которое пожирает всякого, кто явится в его угодья. Я прислушался к людским размышлениям и беседам, которые открыты мне, что собирается люд вольный и смелый, чтобы изничтожить меня и вернуть погост этот себе. Из большого поселения Ва́лика, которое расположено севернее столицы, вышли воители славные и крепкие. Двигаясь к месту лиха, они созывают с собой всякого добровольца, готового пожертвовать своей жизнью, чтобы сокрушить чудище, поселившееся там. Они говорили так: «Не дадим гнусной нежити пожрать наших детей и жён! Изгоним нечистую силу оттуда! Будет знать, как угнетать людей!» И многие откликались на тот призыв. И вскоре к моим угодьям подошло огромное полчище людей, чьи сердца пылали…нет, не гневом праведным и не решительностью положить конец страданиям. На этот подвиг их толкнула жажда славы. Они не имели понятия, что таится в пределах тёмного погоста. Они лишь наслушались наивных сказаний о героях, которые выступали в одиночку против полчищ ужаса и одолевали их. И это поселило в их глупые сердца уверенность, что им, целому воинству героев, удастся выдворить лихо с погоста. Как же они были глупы… Я говорю «были», потому что в тот же миг, как они перешагнули порог, отделяющий мой мир от мира людей, их и не стало. Они не смогли даже увидеть моего облика, ведь мои слуги растерзали всякого, кто явился и до конца стоял или сазу же бежал. После недолгой бойни близ каанхорского погоста моё воинство возросло вдвое. И на этот раз я решил явить людям мощь лиха.

Собрав всё своё воинство (а было у меня более трёх тысяч скелетов), я двинулся на Валику. Всякий, кого мы встречали на своём пути, — пилигрим иль странствующий торговец, иль ещё кто — всякий был убит и перерождён в совершенном обличии. День и ночь двигалось белоснежное воинство к злополучному поселению, и на утро шестого дня истребление началось. Всякий был убит нами: старик иль молодой, мужчина иль женщина. Крики и мольбы пощады оглашали этот город. Никто не мог противостоять нашему несломимому натиску. Ни один из оставшихся жителей не подумал и взяться за оружие, ведь рассудил каждый, что пощада их ожидает, если они не окажут сопротивления. Глупо было на бессмертного применять человеческие принципы, которым не следует и сам человек. Брань длилась до ночи. И всякий проходивший мимо путник бежал на звуки борьбы, чтобы помочь, но, увидев, что в том сражении участвует белоснежная рать нежити, бежали прочь, страшась, как бы карающая длань смерти не забрала и его с собой. Никто не выжил в той бойне. И воинство моё уже насчитывало более десяти тысяч очищенных душ. В Валике нами были найдены большие мраморные плиты. По всей видимости, они готовились для постройки какого-то монумента иль строения, но, покидая руины некогда людского поселения (а теперь там второй погост), мы забрали с собой мрамор и выстроили из него четыре мавзолея. Я же наполнился такой силой, что познал множество чар, с помощью которых я воздвиг на месте избы Агароза большую чёрную башню и сделал четыре входа в неё из мавзолеев. Расширялась и область моей обители — погост ширился сообразно моей мощи. И слушая мысли и разговоры людские, я прознал, что человек стал бояться меня, и было принято решение «не тревожить более покой лиха, а путь, ведущий в обитель тьмы, сокрыть на веки, чтобы не помирал больше люд от злостности его». Таким образом, я обрёл покой и не желал интересоваться людскими деяниями, ведь для меня они сделались мерзкими и ничтожными существами.

Не было в мире силы, способной одолеть меня, и я чуял лишь своё величие. Отрезанный от человеческого вмешательства, я наслаждался безмолвием и покоем. Никакие мысли, ни чьё бы то ни было присутствие не тревожили меня. И я готов был просуществовать так вечность. Но спустя много лет появился человек. Я не услышал её мыслей, не уловил её сознание. Я почуял её. Дева, внутри которой скрывалось могущество нечеловечье. И хоть это могущество было премного меньше моего, я ощутил его. Я прокрался своим сознанием в дом, где она родилась, и увидел, что девочка эта похожа была на человека, когда как в ней скрывалось могущество, о границах которого не ведала она сама. Пока девочка росла, в мир наш явилось воинство завоевателей. Я почуял их мощь. Меня ослепило могущество их величия. Багровый дух пылал ярким пламенем, пламенем войны. И они шли боевым маршем прямиком к обители вирана. Я долго глядел за тем, что станут творить те воители. Я подумал, что они пришли развязать войну и сгубить человека. Однако пробыв недолго в вирановых чертогах, они ушли. Когда же мощь войны исчезла, я увидел иную мощь, что затмила первую. Это была та девочка. Она ещё была несмышлёной, потому я не стал придавать ей должного внимания. Но годы шли, и её мощь росла. Она пережила многих людей и познавала свои силы. Вскоре ей открылось то, что на погосте обитает лихо. И услышала о том позднее, нежели почуяла. Как-то раз я даже уловил её присутствие в своём чертоге. По всей видимости, таим же образом, как я вошёл в её дом и стал свидетелем её рождения, так и она вошла ко мне в башню и увидела меня. Но на том всё и закончилось. Она покинула угодья мрака и больше никак не интересовалась мною. А позднее я вновь почуял присутствие боевого духа. Это был одинокий воитель, стоящий на горе. Я не ведал тогда о нём ничего, но, думаю, не сложно догадаться, что тот некто был бог войны. Дракалес двинулся в мою сторону и неуклонно приближался к моей обители. Я был уверен, что мимо меня он не пройдёт. Я почуял, что предназначение моё придёт через него…