Вернувшийся. СИ - Кирилов Альберт "Кириллов Альберт". Страница 5

Дом был не обычной «хрущевкой», а был построен по отдельному проекту для своих работников строительными организациями самой железной дороги.

Дом не поражала помпезностью – обычная прямоугольная коробка, но при этом стены в три кирпича, а площадь квартир в этом доме была раза в два больше по сравнению с теми же «хрущовками». В нём основном проживали работники среднего уровня: малогабаритки не по чину, а вот на шикарные хоромы – ещё не заслужили, не тот уровень.

- Алевтина Петровна, здравствуйте, - поздоровался он с достаточно симпатичной женщиной в годах. – Варвара Сергеевна свободна?

Насколько он помнил секретаршу матери, та долгие годы выглядела как женщина – чуть за сорок, с хорошей фигурой и симпатичным лицом. Как уж ей это удавалось, когда ей уже было за пятьдесят? Это великая женская тайна есть…

Изначально Герман, как только мать стала начальником отдела, то он в присутствии чужих людей и её работников, когда изредка бывал у неё на работе, то называл её по имени отчеству. Хотя она протестовала, но он продолжал так делать. Кстати, пару раз это ему даже помогло, вспомнил он с улыбкой.

Он как-то сидел в приёмной, не считая возможным зайти к матери без очереди и ожидал вызова, когда некоторые не совсем хорошие люди позволили себе обсуждать его мать не в самых лицеприятных тонах.

Тут ехидно улыбающаяся Алевтина Петровна, ответила на входящий звонок, подняв трубку на селекторе, выслушал звонившего и всех пригласила в кабинет, а Герман зашел вместе со всеми и тихонечко просидел всё совещание в уголке кабинета «не отсвечивая». И часть присутствующих не совсем понимала, что он здесь делает.

Надо было видеть лица этих редисок, когда мать закончила совещание и обратилась к нему как к сыну…

- Да, Герман, заходи, она ждёт тебя, - вырвала из воспоминаний Германа секретарша, получившая от начальницы указание по телефону.

**********

- Привет ещё раз, мам, - Герман прошел к большому столу матери и тут же поцеловал её в щеку, а затем сел за перпендикулярно стоящий стол по отношению к её столу. Фактически, стол матери составлял верхнюю палочку в букве «Т», а стол – за который он сел, ножку этой буквы.

Варвара Сергеевна не стала изображать удивление на лице, хотя была очень рада. Не часто её сын баловал поцелуями, а тут уже три раза за один день.

- Мам, по машинке… - начал он.

- Ты сейчас заскочи в кабинет к Сидоровой, там тебя будет ждать машинка, а на улице – Василий, он тебя уже должен ждать.

У неё была своеобразный служебный автомобиль – УАЗ-469, а водителем работал Василич, давно на пенсии, но продолжавший работать водителем.

Машина не совсем для начальника такого отдела, но Герману она очень нравилось. Всё-таки проходимость у машины была просто фантастическая, а уж передвигаться на ней не привлекая внимание было одно загляденье. Герман старался не афишировать в прокуратуре, где и кем работает его мать. И изредка пользовался УАЗом матери в прошлой жизни, если это требовалось по работе: разные вещи перевозил или выезжал со следственной группой на места происшествий, туда, где ни какая другая машина проехать не могла. А свободных машин не было или не было бензина. И такое тогда было.

- Спасибо, мам, но машину не надо, я на своей. Слушай, есть серьезный разговор по поводу организации небольшого бизнеса. Но не здесь и сейчас. Хочу с тобой переговорить по этому поводу вечером. Хорошо?

- Ну, конечно, сынок. Нет проблем. Я постараюсь быть в восемь. Просто отчёт надо сдать, а так бы и пораньше приехала.

- Мам, не беспокойся. В восемь, так в восемь. Мне как раз надо ненадолго задержаться на работе. Да и перед коллегами «проставиться». Не беспокойся, - он увидел неодобрение в её глазах. – Я пару рюмок выпью, а потом сразу домой. Надо, мам! Иначе в коллектив не вольюсь, ты прекрасно это понимаешь.

- Ох, сынок, не стоит злоупотреблять алкоголем, - покачала она головой…

Он быстро забежал по указанному адресу, забрал почти новую печатную машинку и печатные ленты для неё. С этим всегда были проблемы. Ленты использовались до последнего, пока ещё были видны буквы на бумаге. Эх, время такое былое, да…

Возвращаясь в прокуратуру, он вспоминал, что опасения со стороны матери были небеспочвенны. В те годы он действительно злоупотреблял, особенно пивом. Пару раз из-за его пьянки чуть не вылетел с работы, как в Перми, так и в Москве. Но теперь бояться матери было нечего.

Где-то в сорок два года он неожиданно для себя осознал, что у него начался реальный пивной алкоголизм. Два-три раза в неделю, а в пятницу - в обязательном порядке, он покупал пиво в больших количествах: не меньше трех-четырех литров, а часто сверху и водочкой лакировал...

Когда он это понял, то сразу бросил пить пиво, и не пил его больше трех лет, пока не перенесся в этот временной отрезок. Выпивал, конечно, но только водку и в небольших количествах, да и только по каким-то большим праздникам: День рождение, Новый год, ну и в День Победы…

- Ну ты, жук! – завистливо заявил Паша, когда Герман затащил в кабинет почти новую электрическую печатную машинку, потом поставил её на стол, а выданную механическую сразу утащил обратно к завхозу, который удивился, но молча принял обратно под роспись чудо механического гения.

- Просто знакомые есть хорошие, - сказал Герман, сел за свой стол и раскрыл порученное ему уголовное дело, углубившись в его чтение.

- Ты лучше дело изучи, а если будут вопросы, то задавай, - проворчал Манар.

- Спасибо, пока без вопросов, - ответил Герман, зарывшись с головой в материалы дела.

Это дурацкое дело Герман помнил потом всю свою жизнь до своего последнего дня. С него семь потов сошло, пока он его еле-ел прекратил. А уж сколько он устных выговоров по нему получил от Кузнецова и заместителя прокурора, который как раз и курировал следствие в прокуратуре, просто не счесть.

В какой-то степени, дело было больше забавным, чем сложным или страшным...

Вечером в одном из заброшенных домов начались крики и звуки драки. Бдительные граждане вызвали милицию. В доме задержали полураздетых мужика и молодую девушку, которая ко всему прочему оказалась несовершеннолетней

Всё бы хорошо, но потерпевшая оказалась глухонемой. Поэтому уже даже с этим были серьезные проблемы, чтобы её хотя бы допросить. Она сначала, когда нашли переводчика, обвинила мужчину в изнасиловании. Когда Герман её решил передопросить, то она заявила, что изнасилование было, но за деньги! Он от такого в осадок выпал… Это как? В третий раз она дала совершенно другие показания: изнасиловали, но в другом месте и в другое время. В четвертый – не насиловали и вообще, требует её больше не беспокоить!

Герман по молодости и неопытности тогда чуть с ума не сошел, пока не переговорил с директором ВОГ (Всероссийское общество глухих) в их городе. Потом с директором школы, где обучалась потерпевшая.

Обе ему объяснили, что у потерпевшей из-за её болезни с головой всё не очень в порядке. И оказалось, что она еще в школе в десятом классе уже с мальчиками вступала в половые отношения. А теперь вообще оказывала услуги проститутки! Всё это всплыло не сразу, а чуть погодя. Но её клиент успел отсидеть в СИЗО почти месяц, пока Герман не отпустил его. Потом плюнул, и прекратил дело.

Изучая материалы, Герман, еще не видя следующий лист, понял, что он знает весь текст до запятой: «Ни хрена себе! Я уже через месяц не мог подробно вспомнить, что именно было в допросах, а теперь – я всё помню!»

С учетом того, что дело было очень «свежим», то Манар успел лишь допросить подозреваемого и свидетелей, а вот девушку допросил с горем-пополам, использовал даже не официального переводчика, а не пойми кого.

Герман уже почти без изумления вспомнил и телефон директора ВОГ и её полные данные. Тут же набрал её и вызвал назавтра. Потом дозвонился до одного опера, который его еще не знал, ну здесь не знал. А в той жизни они отработали бок о бок на протяжении пяти лет и были в приятельских отношениях.