Другой берег - Карпович Ольга. Страница 4

– А вот все они такие, попы эти недобитые! – с неожиданной злостью отозвался парень. – У меня самого бабка… стыдно сказать, дура деревенская… притащила домой попа ряженого однажды. Мне пятнадцать тогда было, болел сильно, она его и привела меня спасать. Я ей говорю: «Ты совсем из ума выжила, старая? Не верю я в это мракобесие». А она не отступает, и дед этот толстопузый в рясе все свою икону в рожу мне сует. Ну я взял да и как харкну на нее, – он рассмеялся, совсем по-мальчишески.

– Ну эт ты, брат, конечно, переборщил малость, – поежившись, сказал Андрей.

Софье история парня тоже не показалась забавной, но она решила свое мнение оставить при себе – все-таки им от него не моральная устойчивость нужна была, а указание дороги.

– Ну да, ну да… – покивала она. – Так я вот, значит, тебе и рассказываю… Ехали мы из Москвы…

– Из Москвы? – вдруг настороженно прищурился парень. – Неужели прямо из самой Москвы да сюда добрались?

– А что такого? – не поняла Софья. – Мы же на машине…

– У вас еще и машина своя? – отступил солдатик на несколько шагов. – Вот, значит, оно что. То-то я смотрю, и одежда у вас какая-то странная, и говорите непонятно… Так, значит, по какой дороге приехали-то?

– Да вот по этой, блин, по асфальтированной, – не выдержал Андрей. – Ну кончай уже тупить, покажи нам, где ваша база или что там у вас – пункт сбора? Вас же где-то встречали, наряжали, задание давали. Там связь должна быть…

Парень вдруг принялся пятиться назад, глядя на Андрей расширенными глазами, отступил обратно в лес и кинулся наутек.

– Эй, ты чего, чокнутый? – выкрикнул ему вслед Андрей.

– Плохо подготовились, я вас раскусил, – донеслось из лесу. – Чтоб вы сдохли, шпионы проклятые!

Больше не слышно было ничего.

– Этот, по-твоему, тоже из дурки сбежал? – спросила Софья. – Как-то слишком большой в этих краях процент шизофреников на душу населения, нет?

– Да все очень просто, – устало объяснил Кирилл, опускаясь на поваленное дерево у обочины. – Они же к этим играм всерьез готовятся, я читал. Повернуты на том, что все было, как по правде. У них и разведывательные отряды есть, вполне могут забраться на вражескую территорию в нормальной одежде, типа под видом случайных прохожих, и все разузнать. Вот он нас и принял за агентов вражеского лагеря. Может, у них команды, скажем, из Москвы и из Питера. Вот он услышал, что мы из Москвы, и напрягся.

– Дебил, – буркнул Андрей. – Наверняка у него мобила была. Могли бы сейчас уже в Москву позвонить.

Кирилл снял очки, протер запотевшие стекла. Этот парень в старой военной форме, Андрей, шагающий взад-вперед по обочине, Софья, поворачивающая голову, чтобы волосы быстрее высохли на ветру… Все вместе напомнило ему тот день, восемь лет назад…

Он увидел так ярко, как будто все это происходило с ним прямо сейчас, – пропыленный салон ПАЗика, продранный дерматин на спинках сидений, наклейку с голой бабой в кабине водителя. Ощутил запах бензина, пыли, вонючих папирос, которые всю дорогу смолил шофер и – тонкий, терпкий, кружащий голову аромат духов Софьи.

Однокурсники галдели, рассевшись по своим местам.

– Что за совок? С какой стати в наше просвещенное время студентов гонят на картошку?

– Может, ректор с этим фермером старые кореши – вот и помогает ему, чем может, поставляет бесплатную рабсилу.

– Угу, я и говорю, работорговец хренов!

– Да ладно, че ты, бухать будем два дня, не просыхая. Может, баб местных подснимем – а че, деревенские телочки, кровь с молоком!

Кирилл почувствовал, что краснеет, и перестал прислушиваться к разговору однокурсников. Софья вертелась на сидении рядом с ним, ее роскошные, цвета черного дерева, отливающие на солнце медью, длинные волосы копной лежали в капюшоне ветровки. Каждое ее движение, прикосновение рукава джинсовки, пряди волос – жаркой волной отзывалось в теле Кирилла, кружило голову. Он весь был полон ею – ее присутствием, близостью, запахом, ее весело дрожащими черными зрачками, ярким смеющимся ртом, черными бровями – то сходящимися на переносице, то беззаботно взлетающими вверх. Она же не обращала на него ни малейшего внимания – крутилась, пихала под сидение рюкзак, пересмеивалась с кем-то и – постоянно краем глаза следила за Андреем.

Андрей, разместившийся напротив, щипал струны гитары. Для поездки «на картошку» он раздобыл где-то старую потрепанную гимнастерку и пилотку, и теперь изображал бывалого фронтовика. Вокруг него, как обычно, сразу собрался народ – приятели, восторженные девицы. Андрей скорчил глумливую гримасу – этакий Василий Теркин – и запел, ударив по струнам:

– Мы летим, ковыляя во мгле, мы ползем на последнем крыле…

Кирилл и Андрей были вместе почти всю жизнь. Многие удивлялись – что их связывает, таких разных, непохожих друг на друга. Взрывной, нетерпеливый, яркий, острый на язык, смешливый Андрей – всегда в центре внимания, окруженный поклонницами, вечно с песнями, шутками и хулиганистыми проделками. И Кирилл – спокойный, почти флегматичный, трезвомыслящий, избегающий шума и суеты, сторонящийся больших компаний, уже в свои 18 производивший впечатление серьезного, основательного человека слова и долга. Что у них могло быть общего? А у них было общее детство – 10 лет за одной школьной партой, казаки-разбойники, жутковатые рассказы про синюю руку в пионерском лагере, двойки, сбитые коленки, Том Сойер и Гекльберри Финн. Первые тайны, двойки, драки – они всегда были вместе и стояли друг за друга горой. Родители Кирилла привечали Андрея – парень рос без матери, она умерла давно, когда Андрей был совсем ребенком, и мать Кирилла, женщина верующая и милосердная, жалела его, часто приглашала в гости и норовила накормить повкуснее. Еще вздыхала иногда:

– Ты, Андрюша, прямо как сынок второй мне. Нам-то с отцом, кроме Кирюшки, других детей Господь не дал.

Кирилл не представлял себе жизни без Андрея, тот был для него, как брат – взбалмошный, утомительный временами, слишком шумный – но брат, самый близкий на свете человек, куда от него денешься. Они могли жестоко вышучивать друг друга на людях, комично препираться из-за какой-нибудь ерунды, но оба знали, что – что бы ни случилось – всегда придут друг другу на помощь, выручат, вытащат ото всюду. Они и в институт поступали вместе – Кирилл методично зубрил учебники и доставал Андрея подготовкой к экзаменам. Тот же, кое-как нахватавшийся знаний от своего усидчивого друга, на письменной математике вдруг первым решил самую сложную и заковыристую задачу – разумеется, записку с решением тут же получил и Кирилл.

Андрей всегда нравился девчонкам. Самые яркие, самые красивые «звезды школы» ходили за ним хвостом. Обычно он снисходил до самой привлекательной, Кириллу же доставался утешительный приз в виде более блеклой подруги главной героини. Он, впрочем, не обижался – никто же не виноват, что его лучший друг производит на девчонок впечатление, как удав Каа на бандарлогов. К тому же, Кирилл наверняка знал, что уже через пару месяцев очередная отставленная красотка будет рыдать у него на плече – увлечения Андрея никогда не длились долго.

И вот теперь… Угораздило же его влюбиться в Соньку Мариевскую! Он заметил ее еще на вступительных экзаменах – стройную, гибкую, черноглазую, то и дело сражавшуюся с непослушными, доходившими до поясницы, каштановыми волосами. У него дыхание перехватило, когда она подошла к нему во дворе, улыбнулась, блеснув ровными жемчужными зубами, и спросила:

– Привет! Ты не знаешь, в какой аудитории будет письменный?

На ней был яркий сарафан, в вырезе виднелись тонкие ключицы, под смуглой кожей угадывались легкие и крепкие мускулы. От ее распущенных, взметаемых теплым летним ветром волос пахло какими-то экзотическими южными цветами.

Кирилл совершенно растерялся, забормотал что-то. И тут из-за его спины возник как всегда уверенный в себе находчивый Андрей.

– Привет! Ты ничего, случайно, не перепутала? Тут всякие ботаны, вроде нас с Киром, математику сдают. А тебе, наверно, в театральный надо? Или сразу в Голливуд, чего там мелочиться?