Рыжики для чернобурки (СИ) - Тарьянова Яна. Страница 17

— О! — оживилась Эльга. — Спасибо, что напомнили. Мне ее привозили с ярмарки. Чудес не творила, но облегчение значительное. Тоже куплю.

— Донесешь? — спросил Брант у Валериана, тряхнув тючком.

Тот кивнул, взял протянутый узел. Брант чуть нагнулся, подхватил Эльгу на руки, не слушая возражений. Трость тоже перекочевала к Валериану, и процессия двинулась к воротам парка, чтобы найти такси.

Адель шла, невольно сравнивая Эльгу и Ильзе. Внешне обе были немного похожи: голубоглазые, светловолосые, тонкокостные — как птицы. Только высушенная годами и скитаниями Ильзе напоминала хищного ястреба, а Эльга — мягкую сову-сплюшку.

Брант нес свою ношу привычно, уверенно, молча. Время от времени толкал носом шляпку и жмурился от удовольствия. Эльга после короткого протеста расположилась с комфортом — обхватила мужа за шею, приникла и прикрыла глаза. На очередном шаге Адель поняла, что они напоминают ожившее панно «Доверие» на стене городского театра. Только там у ноши были завязаны глаза, а Эльга обошлась без повязки.

За воротами парка они проследили, как буро-кремовое семейство грузится в такси, помахали им вслед — Лютик тоже помахал, и Эльга, и Айкен ему понравились. Валериан поправил лямку рюкзака, предложил:

— Могу мелкого на руки взять.

— Не надо, — отказалась Адель. — Сам же сказал — накрывает.

— Я недавно из госпиталя, — объяснил Валериан. — Через недельку буду как новенький, не сомневайся. Пойдем вон туда, в калитку возле «Канцтоваров»? Так можно выйти к кинотеатру «Южный», напрямую, через дворы. Там, рядом, два кафе. В одном хороший кофе, в другом вкусно кормят. Предлагаю сначала пообедать.

Адель согласилась. Ей было все равно, куда идти. Лютика нужно покормить, до вечера придется как-то коротать время. Она надеялась переночевать в привокзальном районе, когда к вечерним поездам потянутся желающие подзаработать, сдавая свободную койку или угол. Особого комфорта такое жилье не обещало, но Адели и не надо было ничего, кроме крыши над головой. Один раз поспать, утром умыться, переплести волосы и умыть Лютика. А потом уже искать пристанище на время ярмарки — расспрашивать соседей, поставить объявление возле товара. Кто-нибудь, да откликнется.

Они шли, шурша разноцветными кленовыми листьями. Лютик останавливался, подбирал то красные, то желтые, придирчиво осматривал и вручал Валериану. Валериан складывал листья в пучок, обмахивался как веером, и рассказывал о себе, не требуя сведений взамен — пока не требуя.

— Эльга с Брантом — папины соседи. Мой папа — служитель Хлебодарной. Маленькая часовня, привокзальный приход. Тихая спокойная жизнь, проповеди о недопустимости злословия и вреде разгульного образа жизни.

Адель улыбнулась.

— Родители переехали с Ямала, когда мне исполнился год. У моей матери были серьезные проблемы с легкими. Результат близкородственного скрещивания: семейство Кшесинских невероятно гордилось цветом волос и хвоста, не желало разбавлять кровь, и, в итоге, начало порождать чахлых отпрысков — красивых внешне, но плохо жизнеспособных. Мама умерла двадцать лет назад. Прожила дольше срока, предсказанного врачами — на юге ей стало немного легче. Мне досталось здоровье отца — он крепкий тундровый лис с небольшой примесью крови песцов. От покойной матушки — фамилия, титул, цвет шерсти и волос.

Проговорив эти слова, Валериан взъерошил шевелюру и добился того, что Адель протянула руку, расчесала пальцами пряди.

— Ты красивый.

— Это ты красивая, — шепнул Валериан. — Волосы рдеют, как угли в жаровне Камула. Ты сильная. От тебя не пахнет постоянным лисом — только клочки, не стоящие внимания. Ты пахнешь лесом, грибами и мокрой рябиной. Это завораживает.

— Я все лето и осень возилась с грибами, — отстраняясь, ответила Адель. — Живу на ферме, доставшейся от покойного мужа и свекра. Завтра начну продавать товар на ярмарке.

Выболтала о себе — пусть дозировано, но выболтала. Валериан действовал как сыворотка правды — хотелось отвечать откровенностью на откровенность.

Они постояли в обнимку возле детской площадки. Лютик залез на лесенку, повисел на брусьях, тронул качели с разбитым сиденьем и отказался кататься. Очередной поворот за угол пятиэтажки привел их к дыре в заборе. Валериан уверенно пролез на пустырь, сообщил:

— Посуху тут пройти без проблем, а в дождь — увязнешь. Воспользуемся хорошей погодой.

— Ты давно здесь живешь? — спросила Адель, вспомнившая, как Валериана удивили лампочки в чреве кита — это плохо стыковалось со знанием закоулков.

— Девять лет. Распределили после училища, и я больше не переводился. Сразу снял часть дома с куском двора. Хозяева нормальные, всегда помогут, никаких конфликтов. Я им из командировок всякую всячину привожу — то мешок картошки, то арбузы, то фрукты на варенье. Нас часто по воеводству гоняют, а вдоль трассы много дешевой еды продают на мешки и ящики. Одному столько не надо, а на троих в самый раз.

Тропа вывела их ко второй дыре, а потрескавшаяся асфальтовая дорожка — на широкую аллею с газоном и разрушенным фонтаном перед кинотеатром. Вдоль аллеи растянулась цепочка кафе и маленьких магазинчиков, торгующих всякой мелочевкой

— Туда! — Валериан указал на веранду, увитую плющом. — Солнце уже заходит, холодает. Предлагаю сесть внутри.

Адель открыла рот, чтобы сказать: «Да», но Лютик издал пронзительный визг, забрался на стул на веранде и вцепился в птичью клетку с пластмассовой канарейкой внутри. На крик выбежал кряжистый волк в переднике, поздоровался с Валерианом, показал Лютику вторую декоративную композицию — возле соседнего столика стояла клетка с пластмассовым попугаем — и предложил выпустить птичек погулять, если захочется. Адель, ожидавшая скандала, облегченно выдохнула — подозревала, что оторвать Лютика от клеток было бы невозможно.

Валериан спросил у неё: «Будешь мясо на сковороде?», после кивка сказал хозяину: «Есть готовые? Разогрей большую», поставил рюкзак на стул и присоединился к Лютику — помог вытащить канарейку за хвост, а чтобы место не пустовало, напихал в клетку собранные кленовые листья. Адель села за столик, успокаиваясь и убеждаясь, что ей не придется ругаться или оплачивать порчу интерьера.

Ожили колонки, зазвучала тихая музыка. Лютик с Валерианом обнаружили высокую тумбу с горкой тыкв, совместными усилиями вытащили нижнюю, и пришпилили к ней канарейку зубочисткой. Адель похвалила дизайнерское решение и погрузилась в невеселые размышления.

«Условно-освобожденная лисица капитану Кшесинскому не пара, в каком бы ведомстве капитан ни служил. Даже если Валериан сегодня-завтра не пробьет меня по базе, за него это неминуемо сделает начальство. И поставит его перед выбором: прекращай преступную связь или увольняйся. Максимум, который ему простят — интрижку под Камуловым Покровом».

— Смотри! — позвал её Валериан. — Мы посадили их рядом. Как ты думаешь, они будут счастливы вместе?

Попугай наваливался на канарейку, судорожно цепляющуюся за тыквенный хвост.

— Несомненно, — согласилась Адель и задала вопрос, на который надо было получить ответ еще в парке. — А где ты служишь? В армии или в полиции?

— В Управлении по борьбе с экстремизмом и терроризмом.

«Ему Покров простят, но взгреют, — подумала Адель. — А мне могут и Покрова не простить, если какой-нибудь бдительный лесной брат пронюхает».

Она как наяву услышала голос Ильзе: «Ты ворковала с лисом в военной форме. Встретилась с папашей своего ребенка? Пококетничала, заодно слила информацию? А я-то еще удивилась — почему ты мелкому сказки про северных чернобурок рассказываешь? Оказывается, все просто — страдаешь в разлуке с сивым хахалем».

— Мясо разогрелось, томат уже добавил, — сообщил высунувшийся из двери волк. — Где сядете: здесь или внутри? Я птичек помогу перенести.

Адель перемещение в крытую часть кафе одобрила: стены — дополнительная защита от случайных взглядов. Она двигалась, как автомат, стараясь сохранять внешнее спокойствие, не позволить вырваться наружу волне паники, перемешанной с гневом. Невозможно было поговорить с Валерианом начистоту, выложив все карты на стол. Корежило от неминуемого вранья, от страха за будущее Лютика — если кто-то типа Ильзе узнает о Валериане, то застрелит Адель без дополнительных вопросов и оставит сына сиротой.