Порода героев - Колман Лорен. Страница 14

– Я здесь, Тимейн.

Молодой волшебник медленно развернулся, склонившись перед Баррином в почтительном приветствии:

– Спасибо, что ты нашел для меня время, наставник. Все бумаги на столе.

Маг не торопился просмотреть отчет. Он встретил сдержанный взгляд собеседника, гадая, что заставило старшего ученика открыто пренебречь субординацией, обратившись прямо к высшей власти академии.

– Если ты намерен подать жалобу, следовало бы передать ее обычным путем. Всем известно, что работать под руководством Гатхи не…

– Я не собираюсь подавать жалобы на куратора Гатху, – перебил Тимейн. Впрочем, голос его звучал все так же уважительно. – Однако я сделал открытие, которое, на мой взгляд, должно попасть только в твои руки.

Чего Баррин меньше всего ожидал от Тимейна, так это самодовольства. Пожав плечами и решившись подождать с суждением, пока не узнает больше, старший маг взял со стола пачку листов. Казалось, верхние страницы были тщательно склеены из множества обрывков. Кто-то намеренно разорвал отчет? Баррин увидел незнакомые таблицы и поднял взгляд на юношу.

– Чья это работа? – резко спросил он. Тимейн молчал. Для Баррина его молчание было достаточно красноречивым. «Распрощайся с мыслью, что от тебя ничего не утаивают». Маг начал читать.

Не только первая страница выглядела так, словно ее склеили из кусочков или выудили из мусорной корзины. К тому времени, когда четверть пачки оказалась прочитанной, Баррин уже сидел за столом, раскладывая листки в определенном порядке, чтобы удобнее было разыскивать ссылки. В общей сложности сводки отражали сорок лет работы в реальном времени и относились к исследованиям проблем Породы. Числа говорили достаточно ясно: постоянное снижение эмоциональной связи с Доминарией и усиление темных… элементов.

– Есть доказательства? – поинтересовался Баррин.

Тимейн кивнул:

– В соседней комнате.

Там их ожидали несколько младших учеников. Подростки сторожили пожилого человека, нахмурившегося при виде Тимейна и хлестнувшего Баррина враждебным взглядом. Затылочная часть продолговатого черепа старика плавным изгибом сливалась со спиной.

– Это Рха-уд. Представитель Породы, выращенный в зоне быстрого времени.

Баррин понимающе кивнул. Вот откуда удлиненный череп. Экспериментируя, Гатха ввел в матрицы несколько не слишком значительных физических изменений. Детища его опытов отличались также враждебностью ко всему, так или иначе связанному с академией.

– Почему ты здесь, Рха-уд? – сочувственно спросил Баррин. – Тебя привели силой? – Маг старался не замечать обиженного взгляда Тимейна.

Рха – уд мотнул головой.

– Вот этот, – он снова качнул головой в сторону Тимейна, – сказал, что он может, сумеет помочь моей малышке. Она плохо ладит с другими. – Старик проглотил слюну. – Со всеми.

Маг не стал расспрашивать, опасаясь задеть достоинство собеседника.

– Будем надеяться, что сумеет, – коротко отозвался он.

Тимейн открыл маленькую коробочку, достал оттуда камень, переливающийся кобальтовым блеском и молочно-белыми прожилками. Кое-где искрились красные и зеленые включения неизвестных Баррину минералов.

– Камень Феллвара, – пояснил юноша.

Эта самородная горная порода обладала способностью направлять пять видов маны.

Прочитав заклинание, юный волшебник положил камень на стол, и тот покатился к Рха-уду. Перевернувшись раз, другой, он замер. Ученик мага поднял его и переложил поближе к одному из подростков, стоящему у стола. Феллварийский камень немедленно покатился к нему и явно не собирался останавливаться у края. Подхватив его уже в воздухе, Тимейн кивнул ребятам:

– Всем спасибо.

Подростки поднялись и вышли, захватив с собой Рха-уда.

– И что это доказывает, Тимейн? – Баррин замолчал, уверенный, что ученик захочет объясниться.

– Всего лишь маленькая демонстрация, – отозвался тот. – Камень катится все медленнее и делает меньшее число оборотов с каждым поколением. На дочь Рха-уда не пришлось и одного оборота. – Юноша спрятал камушек обратно в коробку. – Я воспользовался законом подобия. Если личность хранит воспоминания о землях Доминарии, эти воспоминания привлекают все, сходное с ними. Дерево реагирует на тех, кто любит природу, – зеленая мана. Горящий уголь или кусок обсидиана привлекается воспоминанием о горах красной маной. Поверь мне, наставник Баррин, представители Породы не связаны ни с одной частью Доминарии. Развиваясь в лабораториях ускоренного времени, где поколения меняются слишком быстро, они не успевают запомнить свой мир.

– Они не маги, – встревоженный Баррин спешно подыскивал возражения. – И если дело только в том, чтобы растить их за пределами…

– Связь личности с землей Доминарии – это не просто способность притягивать родственную ей ману, – снова перебил Тимейн. – Я берусь доказать, что эта связь прямо зависит от врожденной любви личности к окружающему ее миру. Насколько далеко в прошлом была нарушена эта связь, я не знаю, но моя теория предполагает, что необратимые нарушения могут возникнуть еще до рождения, при зачатии, или даже за несколько поколений.

Баррин не находил слов. Он стоял, уставившись на своего ученика и лихорадочно взвешивая последствия.

– Значит, все результаты нашей работы могут нести в себе врожденный порок? Это ты хочешь сказать?

Тимейн лишь кивнул. Маг перевел дух.

– Ладно, Тимейн. Ты меня убедил, но все равно все это придется перепроверить на разном материале, и я должен буду поговорить с Урзой.

Он знал, что мироходец не обрадуется, услышав о новых результатах и уничтоженных отчетах. Сам Баррин не стал бы терпеть такого наглого извращения истины, особенно там, где речь шла о человеческих жизнях.

При упоминании имени Урзы молодой волшебник вздрогнул:– Он скоро вернется на Толарию? Я слышал, он совсем недавно был здесь.

– Да, но у нас есть и другое неотложное дело. В своем роде забавно, насколько сходные трудности возникли у Карна.

Юноша опешил:

– У Карна? Это ему-то не хватает воспоминаний и эмоциональной привязанности?!

– У него прямо противоположные проблемы. Он страдает от вечных воспоминаний. Год за годом они лишают его способности действовать. – Баррин с сожалением покачал головой. – Мы с Рейни давно заметили, как воспоминания встают на пути любых его дел, связанных с человеческими чувствами. И с течением времени ему все труднее принимать решения.

– И что предлагает Урза? Тимейн был явно озабочен. Баррин пожал плечами:

– Пока не знаю. Он просто сказал, что тут нужен «решительный подход». – Взглядом маг остановил готовое сорваться с губ ученика восклицание. – Я сказал тебе это потому, что нам с Рейни нужна твоя помощь. Может быть, пригодятся твои исследования эмпатии.

Тимейн снова сдержанно кивнул и взволнованно произнес:

– А если они не помогут?

– Тогда останется ждать решения Урзы Мироходца.

Просторную лабораторию опоясывала галерея, с которой ученики могли наблюдать за ходом работ. Несколько столов и полки с инструментами вдоль стен. Запах старого дерева, кожи и масла. На взгляд Рейни, здесь было слишком много места для такой простой операции. Кроме того, ее удивило отсутствие зрителей на галерее. Академия, как ни заняты были здесь в последние годы работой над Наследием, в первую очередь оставалась учебным заведением. Но сверху на нее смотрел один Баррин, и Рейни заподозрила, что ее муж отвадил праздных зевак ради спокойствия пациента. Она одобрительно кивнула.

Карн лежал на самом большом столе, головой к ней. Оторвав взгляд от галереи, Рейни нежно погладила могучее плечо серебряного человека.

– Все будет хорошо, – мягко пророкотал он.

Конечно же, Карн чувствовал ее волнение.

Из присутствовавших никто больше не нуждался в утешении. Урза, стоявший по другую сторону от стола, спокойно обсуждал с Гатхой тонкости применения транских металлов. Гатха казался поглощенным беседой, а о чем он думал на самом деле, угадать было трудно. Рейни подозревала, что его мысли далеки от проблем металлургии. Куратор явился по прямому приказу Баррина. Он помогал в разработке «клетки» и советовался с Урзой по поводу магических сторон ее применения.