Мраморный меч 2 (СИ) - Коновалова Анастасия. Страница 44

− Нормально, − выдохнул Ара и сел удобнее, кривясь от боли. Отвратительно. Ему придется спать на правом боку несколько ночей, быть осторожнее в постели. Вздохнул. Похоже секс будет некоторое время приносить ему больше боли, чем наслаждения.

Идиоты. Ара ненавидел того парня. Хорошо, что тот быстро сдох.

− Вам лучше сегодня поспать. Во сне легче переносить боль, − зачастил Ривз, смотря на него с искренним беспокойством. Встал резко, от чего Ара вздрогнул и запрокинул голову. – Я принесу вам воду с полотенцем.

Ривз всегда был таким предусмотрительным и добрым. Ара собой гордился. У идеального его должно быть только самое лучшее, даже окружение. Улыбнулся, когда Ривз торопливо вышел из комнаты и скривился, когда от легкого движения заболел бок.

Обтирался Ара не сам, пришлось принять помощь Ривза. Под конец к нему пришел учитель. Он посмотрел на довольного Ару, которой расслаблено вытягивал руку, на Ривза, который аккуратно водил полотенцем по коже.

− Завтра утром тренировки не будет, но после обеда мы идем на встречу с Мамой. Подготовьтесь. Тебе Ара нужно хорошо выспаться – герой должен выглядеть здоровым.

Учитель ушел, оставляя Ару и Ривза одних. Вскоре и друг ушел, попросив его беречь себя. Ара его слова пропустил мимо ушей, но все равно сразу лег, поворочался, укладываясь удобнее на жесткой кровати. Голова болела, в глаза будто песок насыпали, накопившаяся усталость осела в мышцах.

Заснул Ара быстро.

Утро выдалось тяжелым. Тело болело сильно не только из-за раны, но и из-за неудобной позы во сне. С трудом сел и выдохнул медленно, проводя рукой по лицу. Окна в комнате не было, поэтому Ара не знал точно, наступил ли рассвет. Но учитель, который пришел и разбудил его, едва не скинув с кровати, сказал, что скоро начиналась молитва.

Сидя на скамье в окружении остальных, Ара закрыл глаза и дремал, пока остальные тихо нашептывали заученные слова. Он тоже шевелил губами, но совершенно бессмысленно, находясь на грани сна и яви. Наверняка на него посматривали и считали, что герой всецело отдавался молитве и едва не говорил с Богом. Дремал долго, а потом резко открыл глаза, когда услышал тишину. Молитва закончилась.

Ара моргал, прятал зевок в кулак и смотрел на статую Иисуса. Такая же статуя стояла в церкви, где служил Папа. Он был в нескольких церквях и в основном там были фрески или иконы, но встречались такие статуи, в ногах которых, для вида, иногда молился Ара.

После молитвы они медленно пошли в столовую, где стояли длинные столы и жесткие скамейки. Каша пресная, порция маленькая, корка хлеба и простая воды – все, что ему дали. Ара недовольства не показал, лишь поблагодарил тихо и сел рядом с Ривзом. Завтрак отвратительный, от каши тошнило и корка хлеба сухая. Однако он герой и должен выглядеть благодарным, сносить все трудности и служить Богу, даже если это значило терпеть лишения.

Он глотал кашу даже не пережевывая, предвкушая, как вечером пойдет в таверну, наесться и развлечется с какой-нибудь женщиной в комнате наверху. Да, это будет прекрасным завершением дня и всего путешествия, несмотря на ноющую боль и легкое головокружение.

− Каша сегодня была немного суховата, − тихо пробормотал Ривз и понес пустую тарелку со стаканом на кухню. Из его уст это не слышалось оскорблением, но Ара едва не рассмеялся. Даже этот воспитанный добряк, который редко показывал недовольство, ворчал.

После Ара обработал рану и вновь перебинтовал торс, радуясь, что кровь не текла и гноя не было. Оделся более торжественно, но просто, потому что священники недолюбливали роскошь. Это противоречило заповедям Иисуса. Аре приходилось соответствовать, поэтому не надевал лучшие рубахи, не покупал украшения и, скрипя сердцем, отказывался от денежных вознаграждений. Приходилось, ведь наместник Бога не грешил. Ара отказывался от роскоши, тренировался, помогал людям, делал все, чтобы соответствовать званию героя пророчества. Напоказ выставлял себя безгрешным и прекрасным рыцарем, но не отказывался от своих желаний и спал с женщинами, выпивал и в небольшой мешок собирал украшения или драгоценные камни, которые потом можно перепродать.

К счастью, до монастыря они не пошли пешком. Конечно, Ара не хотел приближаться к лошадям в ближайшее время, но это лучше, чем идти. Бок болел, как и щеки от натянутой улыбки, ведь ехали они по улицам и приходилось приветствовать жителей Цергеи. Они смотрели на него, открыв глаза, широко улыбаясь и тыкая пальцами. Восхищались. В своем звании героя Ара больше всего любил это. Восхищение людей, которые любили его, возводили в лик святых и вверяли свои жизни. Смотрели, раскрыв рты, и готовы ради его радости на многое.

Горделиво выпячивая грудь и улыбаясь всем, Ара не заметил, как они подъехали к монастырю. Большой, больше церкви Папы и не такой украшенный. Простое здание из белого кирпича с высокими стенами, аркой и церковью с тремя золотыми куполами. На территории монастыря клумбы с красивыми цветами, плодоносные деревья и узкие дорожки. Их никто не встречал, да и женщин Ара не видел.

Когда он уже решил, что зря сюда ехал и что вообще они проявляли неуважение по отношению к герою, двери церкви открылись. На пороге стояла женщина в длинном, белоснежном платье из тонких тканей, которое скрывало ее тело от горла до пят. На голове белый платок, на нем вуаль, которая скрывала половину лбу, спадала на плечи и спину. Держалась вуаль похоже благодаря богато украшенной рубинами короне, которую носила Мама и от которой вниз у висков спускалось несколько длинных цепей с рубинами.

Ара бы ей не дал больше сорока лет. Мягкая улыбка, стать, мелкие морщинки и светлые, почти прозрачные глаза, будто Мама ослепла. Голос у нее тоже оказался приятным.

− Я рада приветствовать вас, герой пророчества в своем монастыре.

Он вышел чуть вперед и склонил голову.

− Видеть вас большая честь для меня, Мама, − вежливо, как говорил учитель, ответил Ара. Голову не поднял, пока не услышал тихий смех и не почувствовал ладонь на своей голове.

− Подними голову, герой пророчества. Давайте войдем в церковь и там все обсудим. Вы же знаете – в ногах правды нет.

Ара был не против. Он поднял голову и последовал за Мамой, слыша приглушенные шаги позади себя.

26

Илзе хмурился и скрещивали руки на груди. Его шатало из стороны в сторону, бедра и копчик болели, как и ноги, которые он не мог разогнуть. Раздражал его еще и резкий запах сена, который был жестким и впивался в спину и руки, путался в волосах. Илзе фыркал, кривился постоянно и выдыхал резко.

За столько лет он отвык от дальних поездок и повозок, где торговцы или простые люди возили сено, свои товары. Обычно на повозках оставалось мало места, было жестко и неудобно. А еще злило то, что торговцы требовали много денег за то, чтобы они тряслись в уголке и дышали противными запахами без возможности нормально поспать и сходить в туалет.

Он еще раз вздохнул и вжал голову в плечи, смотря на поля по обе стороны от повозки. Такую картину Илзе наблюдал с рассвета, когда повозка выехала из леса и проехала мимо нескольких небольших деревень. Теперь ехали по полю, встречая посевы пшеницы или подсолнухи с кукурузой. Слишком часто Илзе хотел спрыгнуть с повозки, останавливало лишь то, что от Ямы они отъехали далеко.

Из-за жары и солнца, которое припекало, он снял с головы платок и закатал рукава сорочки. Закрыл глаза, пытаясь уснуть, но из-за тряски, постоянно кривился, от запаха болела голова. Да и фальшивое, каркающее пение мужика не способствовало расслаблению.

Разозлило его окончательно то, что рядом сидел Эш с чалмой на голове, которая прятала его белые волосы, и спокойно читал книгу. Похоже старую, потому что половину слов Илзе не понимал. Эш сидел так, будто его не волновала тряска, жара, которую эти монстры переживали с трудом.

Фыркнул и резко отвернулся. Не честно.

− Илзе, прошу, ты мешаешь мне сосредоточиться, − попросил его Эш, чем сильнее разозлил.