Цвета штандартов - Колодзейчак Томаш. Страница 24

Танаторы, руководимые самим Гельсингом, настигли драпающих сектантов и вынесли им приговор на основании того, что те косвенным образом привели к смерти тех колькортцев, эвакуационные машины которых были уничтожены. Приговор был приведен в исполнение и получил одобрение большинства жителей Гладиуса. Но контролируемые оппозиционерами центры развернули крупную акцию, рисующую танаторов в самом мрачном свете, почти уравнивающем их действия с коргардскими жестокостями.

Те же самые механизмы наблюдал Даниель и теперь. Все громче в СМИ звучал тезис, сводящийся к тому, что в сложившейся на планете ситуации повинны традиционалисты. Тотально критиковалась последняя операция, а её руководители и штабники обвинялись в саботаже, глупости и бездарности. Большая часть жителей клюнула на эту чепуху, не потрудившись подумать, что обвинение в бездарности и одновременно в саботаже лишено смысла. Но (что Даниель знал уже давно) в пропаганде важен не смысл, а напор, увлекательная подача материала и многократность повторения психоклипа.

Он подозревал, что новое руководство Гладиуса готовится осуществить крупные персональные и структурные изменения как в армии, так и в институте гражданской администрации. Чтобы получить возможность это сделать, руководителям необходимо было подыскать козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за все поражения в борьбе с коргардами, смерть людей и разрушения. Это дало бы прекрасный повод к увольнениям и понижениям, а поскольку предварительно все будет предано огласке, постольку не придется объяснять электорам свои поступки.

«Что? Выкинули их из насиженных кресел?» Через несколько недель массированной информационной атаки средний гладианин станет невосприимчивым к злу, которое разыграется вокруг. «Значит, – скажет, заслужили, а, впрочем, мне-то какое дело, в любом случае найдется, кому греть задницу в освободившемся кресле».

3

Он снова умел ходить. Правда, ещё не овладел этим искусством в такой степени, как раньше, однако ему уже удалось передвигаться достаточно уверенно, чтобы прохожие перестали то и дело предлагать ему помощь. Карлсона отозвали. Даниель остался в одиночестве. Пока что это ему не мешало, если не считать тех коротких часов, когда он смотрел информсервисы и чувствовал отсутствие дружка, с которым мог бы на пару ругать новый Совет Электоров. Его лечебный отпуск должен был продлиться ещё месяц, потом – реабилитационный лагерь. Он предполагал, что именно там получит приказ о переводе в другой тарифный разряд, тогда можно будет при желании уйти на пенсию. Но можно и остаться в армии в качестве наставника призывников либо штабной крысы. Трудно сказать, что хуже. Впрочем, времени подумать о выборе было предостаточно.

Поэтому он очень удивился, когда в своем сетеприемнике обнаружил знакомый сигнал – трехмерную проекцию: утку, плавающую в бассейне, полном монет. В пакете оказалась реклама виртуала, в котором игрок мог стать именно таким невероятно богатым селезнем. Однако суть сообщения значения не имела. Значимую информацию содержало само лого программы. Когда селезень нырнул в монетное озеро, денежки брызнули на экран прямо-таки золотым фонтаном. Несколько монеток выпало на передний план и на секунду повисло перед глазами Даниеля. Он прочел номинал. Этим кодом обозначался один из самомодифицирующихся планов, разработанных для нужд операции «Ураган». Ему уже доводилось использовать два из таких кодов – когда его вызвали на учебу и когда он отправлялся на фронт.

«Стало быть, проект продолжает жить, – подумал он. – Вот и вся политика. Официально они осуждают наши действия, а в секретном порядке уже подготавливают очередные акции».

И тут его охватили сомнения. Не так давно он обманул людей из Департамента Общественной Безопасности. Обманул государственных чиновников! Оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, его обязывала лояльность по отношению к прямым начальникам и необходимость хранить тайну. Он участвовал в операции первой степени секретности. В соответствии с существующим порядком он без согласия полковника Паццалета не имел права сообщать о своих действиях никому, даже членам Совета Электоров. С другой стороны, он знал, что времена изменились. Теперешние правители будут всячески пытаться перехватить влияние на армию и наверняка захотят использовать в своей игре все, что связано с операцией «Ураган». Вызов мог быть провокацией. Отправившись в назначенное место, Даниель тем самым подтвердит факт своего участия в секретной операции. Если Департамент Безопасности добрался до перечня кодов вызова, то может запросто выслать их каждому подозреваемому им солдату. Ответившие на вызов «сгорят». Бондари прекрасно понимал, что впутался в нечто, выходящее за рамки обычных солдатских обязанностей, где все определялось инструкциями и кодексом чести. Однако знал он и то, что если не выяснит реального состояния дел, то проведет остаток жизни в постоянных сомнениях. А Департамент Безопасности, если за этим стоит именно он, будет постоянно пытаться подцепить его и в конце концов придумает какой-нибудь фортель, на который Даниель даст себя поймать. Так что лучше уж сразу узнать, в чем тут дело.

Он ещё раз вошел в иконку, оживил ныряющего в бассейн селезня и пригляделся к постреливающим на экране монетам.

Вызов по сети устанавливал срок встречи на полдень следующих суток. Однако указанный в программе город Гарбон находился почти на другом конце континента. Автомед не дал бы согласия на столь дальний переезд, впрочем, Даниель не мог согласиться и на то, чтобы аппаратура зарегистрировала трассу. Поэтому, прежде чем выйти из дому, он просто отключил аппараты. Всегда можно будет сказать, дескать, пошел спать и не заметил, что присоски датчиков отклеились от кожи.

Две тысячи километров, отделяющих Переландру от Гарбона, курьерская пассажирская капсула преодолела за неполных три часа. В самом городе Даниель пересаживался в нескольких помеченных на контактной схеме местах и наконец добрался до небольшого ресторанчика для гомосексуалистов со специально выделенными изолированными кабинами. Входной автомат поведал, что в помещении находится только один человек и не без удивления попросил подтвердить заказ на изолированную кабину.

– Ты уверен в своем решении, дорогой гость? Ты подтверждаешь распоряжение? Ты ожидаешь кого-либо опаздывающего?

– Заткнись! – буркнул вконец обозлившийся Даниель. – Я гомоонанист и мне компания не нужна.

– О, в таком случае прими мои извинения, – ответил автомат. – Желаешь какое-либо изображение? Если да – включи сервер изображений. Эта услуга будет дополнительно стоить…

– Я же сказал, заткнись, – повторил Даниель. – С этой минуты ты будешь отвечать только на мои вопросы. Ясно?

– Как нельзя более. – Голос автомата заметно потускнел. Только теперь Даниель мог спокойно осмотреться. Это было небольшое овальное помещение, освещенное дуговыми лампами. Пол затянут эластичным тепловым покрытием, немного прогибающимся под ногами. По желанию клиента он мог вздыбливаться чуть ли не произвольным образом, изменяя при этом жесткость и температуру. Стены кабины в действительности были экранами. На единственном оказавшемся в кабине предмете мебели, маленьком столике, лежало четыре костюма для сетевых оргий. Даниель поежился. Он чувствовал себя так, словно попал внутрь чего-то влажного, липкого и горячего.

«Кошмар!» – подумал он, беря в руки один из комбинезонов.

Надевать всю одежду он не хотел, хотя, как предупредительно заверил автомат, все элементы, непосредственно соприкасающиеся с телом, заменяются после каждого клиента. И все же Даниель решился надеть лишь шлем.

Спустя несколько секунд на дисплее начали появляться картинки, приглашающие воспользоваться различными виртуалами.

– Кардинал! – бросил Даниель пароль.

– Желание номер сто двадцать семь, «Кардинал», – услышал он подтверждение заказа. Перед его глазами начало вырисовываться тело виртуала, представляющего собой пожилого человека, одетого в лохмотья некогда богато украшенной одежды. Рядом с силуэтом возник перечень кнопок и опций. – Прошу установить степень сопряжения, активности, агрессии, восприимчивости и воплощения. Отсутствие изменений будет означать принятие предложенных характеристик.