Лилипут - Колосов Игорь. Страница 100

— Шериф… — прохрипел Джек. Чарли едва разбирал слова. — Что… что будем делать? Они какие-то странные и… наверное, опасные. Кто их знает, вдруг они… ядовитые?

— Да… да, ты прав. Надо… — Лоулесс резко замолчал. Он вдруг осознал, что совсем близко по Фелл-стрит движется автомобиль, а они с Джеком, ошарашенные (да, именно ошарашенные!) увиденным, совершенно отключились от внешнего мира. — Кто-то едет, — прошептал он.

— Да, — выдохнул Джек. Он хотел развернуться и направиться к тротуару, но шериф задержал его.

— Не двигайся, Джек, — прошептал он. Звук приближавшегося автомобиля становился все громче; машина вот-вот должна была показаться. — Обожди!

— Вы думаете, это настолько… серьезно? — Он повел глазами в сторону мух, ползавших по останкам трупов.

— Кто знает? — пробормотал шериф, пожимая плечами. — У меня нехорошее предчувствие, вот и все. Достаточно было посмотреть, как эта тварь высасывала глаз…

— Это Боб Джонс, — прервал его Монро.

Мистер Джонс был владельцем и одновременно официантом закусочной «Красный дракон», расположенной на углу Канзас и Йорк. Боб, по-видимому, направлялся в свое заведение, когда заметил «форд» шерифа со звездой на боку, а чуть правее и самого шерифа вместе с молодым заместителем Монро, кажется, его зовут Джим, или Джек, или что-то в этом роде. Джонс жил на Южной и поэтому добирался до центра по Фелл-стрит. Увидев полицейских, непонятно почему стоявших возле подъездной дорожки, Боб резко затормозил. Взвизгнули шины, и голубой «комаро» резко остановился, едва не поцеловав зад «форда». Джону просто необходимо было поговорить с кем-нибудь, а тем более с представителями закона. Когда протяжный визг распорол густой воздух, Лоулесс быстро посмотрел на мух. Они перестали ползать и уже почти не жужжали. Чарли это очень не понравилось. ОЧЕНЬ. Джонс открыл дверцу и вылез из «комаро».

С раннего утра Боб испытывал смутное чувство, что что-то не так, что Оруэлл какой-то уж слишком безлюдный. Вообще-то его бизнес в последнее время нельзя сказать чтобы шел в гору, но и особых неудач тоже не замечалось. А лето так вообще оказалось просто превосходное. Боб успел не только поправить свое материальное положение, но много больше. Примером тому мог служить хотя бы вот этот прекрасный «комаро» того же упоительного цвета, что и море у берегов Эллады в книжках по истории. Даже невообразимо голубое октябрьское небо, куполом обложившее Оруэлл, казалось не таким ярким, как новенькая тачка мистера Джонса. Боб не мог надышаться на свое сокровище, и его жена Майра, пухлая женщина с добродушным лицом, уже посмеивалась над ним, но Джонс не обращал на это внимания. Каждые полчаса, улучив минутку, он пробегал через кухню в гараж, где, счастливо улыбаясь и воздевая руки к потолку (соответственно, к небу), начинал благодарить Бога, и не только Бога. Он был готов благодарить и Майру, хоть она и смотрела на его новенький «комаро» более чем снисходительно. Затем он лобызал машину, словно любимую женщину, затем протирал ее тряпочкой и снова лобызал. Конечно, «комаро» появился благодаря (в основном) удачному лету в «Красном драконе». Но сегодня у Боба появилось странное чувство, что в этот день он вполне может поваляться в постели и никуда не ездить, потому что… посетителей не будет. Посетителей в обычном понимании этого слова. Внутренний голос нашептывал ему: «Боби, ты будешь тупее ослиной задницы, если упустишь этот день, потратив его на что-то другое вместо отдыха». — «А как же „Красный дракон“?» — вопрошал Бобби. «Красному дракону» нужен отдых, и ты отдохни, Бобби! Все равно никто не придет сегодня попробовать картошки фри и твоих фирменных пирогов с блаженного вкуса начинкой, потому что все знают, ВСЕ, что «Красному дракону» нужен отдых, отдых, ОТДЫХ…»

— К черту! — громко сказал Джонс пустой спальне (Майра уже ушла на кухню готовить яичницу-глазунью) и вскочил с постели, чтобы не дать предательскому внутреннему голосу выкопать в своем арсенале еще какой-нибудь веский аргумент.

«В конце концов, — подумал Боб, — иногда рано утром (в этот момент ему показалось, что утро особенно прекрасное) хочется полежать в кровати подольше. Может, это сказывается накопившаяся усталость, а может, еще что-нибудь». Но Джонсу было не впервой одолевать собственную слабость, и он, напевая себе под нос, поскакал, словно молодой горный козлик, в ванную.

Странности начались за столом во время завтрака, и утро, принесшее в Оруэлл солнце после долгого пасмурного перерыва, перестало казаться Бобу таким уж великолепным. Майра сказала, что у Смолеттов, их соседей, никого нет дома. А ведь всего чуть больше семи. Она хотела одолжить у Сьюзан Смолетт ее чудную соковыжималку (Майра вполне серьезно утверждала, что сок из соковыжималки Смолеттов вкуснее обычного) и пошла к ним, несмотря на ранний час, — Сьюзан вставала очень рано. Но никто ей не открыл. Она вернулась домой (решив, что Смолетты еще в постели и она, может быть, разбудила их дверным звонком) и позвонила им по телефону. Но трубку никто не снял. К тому времени, когда на кухне появился Боб, ее недоумение сменилось легкой тревогой. Женщина уверенно заявила, что еще вчера Смолетты никуда не собирались отправляться на рассвете (уж она-то знала бы!), значит, должны быть дома, по крайней мере хотя бы Сьюзан.

Сначала Боб не придал этому особого значения. Ему пришло в голову, что надо бы позвонить Энни Кросби, женщине, работавшей у него, и предупредить ее, что они сегодня откроются немного позже, так что та может не торопиться. Однако у Кросби никто не поднял трубку. Настал черед Джонса прийти в недоумение. Он хорошо знал, что Энн живет с матерью, пожилой женщиной, которая почти совсем не выходит из дому. Жили они на углу Ошкош и Парис, недалеко от дома шерифа Чарли Лоулесса. Непонятно, куда это Энни могла отправиться ни свет ни заря, зная, что ей нужно скоро идти на работу? Боб позвонил еще раз, с тем же результатом. Пожалуй, Джонс не придал бы этому особого значения (мало ли куда понадобилось старушке, а Энн отвезла ее, ведь всякое бывает), если бы не Смолетты, которые тоже ни с того ни с сего куда-то исчезли. Что-то такое еще вертелось у него в голове, но он никак не мог сообразить что. Боб стоял в гостиной, сжимая в руке телефонную трубку, и рассеянно смотрел в окно.

Вот прошла Майра — она пересекла лужайку, направляясь к дому Смолеттов. Опять к Смолеттам. Так беспокоится, что не поленилась отправиться к соседям еще раз. И тут Боба осенило, вот только почему-то от этого открытия ему вовсе не захотелось подпрыгнуть и крикнуть: «Эврика!» Смутное ощущение, подсознательно тревожившее его с самого раннего утра, превратилось в совершенно ясное заключение, как только Майра исчезла из поля зрения и его взгляд остановился на проезжей части улицы. Дело было в том, что за час с лишком, то есть с той минуты, как Боб проснулся, мимо его дома не прошло ни ОДНОЙ машины. Конечно, Южную нельзя было назвать самой оживленной улицей Оруэлла, но Бобу что-то не верилось, чтобы в будний день (ладно бы в воскресенье) ни единому жителю этого района не понадобилось куда-нибудь съездить. Вообще НИКОМУ! Это просто не укладывалось в голове, да тут еще эти Смолетты неизвестно куда подевались, и… мисс Кросби. Теперь он забеспокоился и сам. Выйдя из дома, он поспешил к Майре. Та махала ему рукой, стоя у приоткрытой двери гаража. Вид у нее был испуганный. Гараж Смолеттов оказался не заперт.

— Их «вольво» на месте, — почти шепотом сказала Майра, когда он приблизился. — Почему они не открывают?

— Потому что их нет дома, Майра, — не очень уверенно пояснил Джонс.

— Но ведь машина в гараже! — возразила жена. Она вошла внутрь и направилась к двери, соединявшей гараж с домом. Боб шел следом. Подойдя к двери, Майра толкнула ее. Заперто. Изнутри. — Куда они подевались? — недоуменно пробормотала она.

Боб почувствовал себя неуютно, словно они с женой тайком пытаются пробраться в дом к соседям.

— Пойдем домой, Майра, — попросил он. — Когда они вернутся, ты их спросишь, где они были. — Боб вдруг поймал себя на мысли, что не очень-то и уверен в том, что говорит.