Лилипут - Колосов Игорь. Страница 122

— Мама, — прошептал Дэнни. — Пусть бы ты меня била ВСЮ ЖИЗНЬ, лишь бы только оставалась жива. Я бы все отдал… Почему ты умерла? Неужели я во всем виноват?

Но мать отдалялась все дальше и дальше. Вскоре то же самое произойдет и с отцом. Но Дэнни не хотел этого. Ведь в той борьбе, которую он вел, его положение тоже было фактически безнадежно. Его до сих пор удивляло, даже поражало, почему Лилипут, прекрасно зная (впрочем, откуда он это знал — по-прежнему было выше понимания мальчика), что Дэнни ищет его (и отнюдь не для того, чтобы поболтать о бейсболе), не убил его в ПЕРВУЮ очередь. Ведь ЗНАЛ же! И НЕ УБИЛ! Или НЕ СМОГ убить? Это был стержень, вокруг которого крутились мысли мальчика. Дэнни — единственный (не считая Сида), кто знал о существовании Лилипута, твари, которая обитала только в домах, где жили люди; кроме него, никто о человечке не знал. По логике следовало, что именно Дэнни мог (если, конечно, вообще это возможно) представлять определенную опасность для Лилипута, и тот прежде всего должен был направить свои усилия на то, чтобы устранить источник этой опасности (кто-то другой вряд ли мог представлять угрозу человечку; тот, кто в неведении, — безоружен). Дэнни вспомнил, как Лилипут умел проникать в любую часть дома по своему желанию независимо от того, открыты двери или закрыты («Как он проходил через все эти препятствия, Дэнни, как?» — «Это для тебя препятствия, — отвечал мальчик своему внутреннему голосу, задававшему чаще всего вопросы, ставившие Дэнни в тупик, — а в его мире не существует СТЕН И ДВЕРЕЙ!»), поэтому несведущий человек для него не опаснее, чем африканская лягушка для южноамериканского москита. Выходило, что Дэнни единственный, кто представлял угрозу для Лилипута, а тот ничего ему не сделал, конечно, если не считать того, что убил его родителей. Сам Дэнни остался жив. Лилипута он искал вместе со своим другом Сидом Абинери. А потом у Сида погибла сестра, замерзла насмерть. Так Лилипут отомстил Силу, но… Дэнни по-прежнему оставался жив. Везение? Вряд ли! На все всегда есть своя причина. Лишь сейчас мальчик до конца осознал, что его поведение было сродни геройству сумасшедшего. Знать, что в доме живет эта тварь (которую никто, кроме него, не видел), и заниматься обычными домашними делами… Сейчас это казалось невозможным. А когда погибла мать, он ведь продолжал приходить в этот дом, ел, сидел на кровати или в кресле, ходил в уборную, спал. И это в то время, когда Лилипут находился там же, в доме, был где-то совсем рядом, может быть, даже видел, как Дэнни закрывал глаза, засыпая, . Как он мог засыпать, зная, что эта белобородая тварь сидит и улыбается своим сморщенным, как кожура от картофелины, лицом? Как мог человек отважиться на такое, тем более девятилетний мальчик, которого бросало в дрожь от одного-единственного пристального взгляда старшего брата или кого-нибудь из больших ребят? Впрочем, именно после смерти матери Дэнни вдруг понял, что прежние страхи ему просто смешны. И все-таки то, что он жил в доме, сознавая присутствие где-то рядом Лилипута, все чаще представлялось мальчику не безграничным мужеством, а безграничной глупостью упрямого осла, потерявшего инстинкт самосохранения. Находясь еще в здании в муниципалитета (тетя Берта как раз разговаривала с каким-то мужчиной, который предлагал перебраться в аптеку Маркуса), Дэнни пришел к заключению, что в смерти своего отца виноват только он сам. Ведь мог же он заставить папу покинуть дом, не дожидаясь этого страшного конца, этого чудовищного фонтана крови! Крови ЕГО отца!.. И потекли долгие минуты самобичевания. Мальчик не пытался себя оправдать, совсем наоборот. Но, разговаривая сам с собой, он вдруг вышел на тропу, освещенную солнцем, без того темного свода над головой, который прежде не давал лучам пробиться к земле.

Однажды (неужели это было еще в этой жизни?) он уже приходил к подобному выводу. Дэнни не в силах был убедительно доказать взрослому человеку, почему они должны всей семьей покинуть дом. Вместе с этой мыслью в голове промелькнуло еще что-то, очень напоминавшее мимолетное озарение: не потому ли Лилипут и показался именно ему, а, например, не отцу? Может, человечек не мог появиться перед КЕМ-НИБУДЬ, а такой малыш, как Дэнни… Кто примет его слова всерьез? Впрочем, сам Дэнни сомневался, чтобы кто-то прислушался (и поверил) к словам о Лилипуте даже из уст взрослого, любого взрослого! Шилдсы жили в этом доме совсем недавно; Дэнни и Джонни потеряли здесь свою мать, Уилл — жену, поэтому нужна была не просто причина, а нечто действительно весомое, чтобы заставить отца семейства вдруг в одночасье покинуть Канзас-стрит, 29. И Дэнни был бессилен что-либо изменить.

«Это мы уже проходили», — подумал мальчик, и слабая, вымученная улыбка осветила его лицо. Не так давно Дэнни уже терзал себя этими вопросами, а сейчас снова пришел к такому же выводу: он мог убежать сам, но никого из родных уговорить бежать из дома он не смог бы. И Дэнни предпочел остаться. Более того, он пытался покончить с малюсенькой тварью. Мальчик почувствовал некоторое успокоение; он ходил к шерифу Лоулессу, который сам когда-то уговаривал его мать не переезжать в этот дом. Наверное, шериф чувствовал, что с домом, мягко говоря, не все в порядке, но и он не придал значения рассказу Дэнни о Лилипуте. Так что совесть у Дэнни была чиста — он сделал все, что было в его силах. Однако самообвинения вновь вспыхнули в его душе, как только они оказались в аптеке Маркуса, где уже было восемь человек. Мальчика словно поставили перед фактом, что именно ИЗ-ЗА НЕГО ПРОИСХОДИТ ВСЕ ЭТО. Он убил Лилипута, совершил УБИЙСТВО, но оно не принесло абсолютно никакой пользы, лишь ухудшило положение: Последствия деятельности человечка распространились на весь город. И во всем виноват ОН, Дэнни. Если бы он не стремился так настырно найти Лилипута, то и не убил бы его.

Но… неужели тогда все осталось бы как прежде? Неужели? Дэнни ни в чем не мог быть уверен. Оставалось надеяться, что он лишь УСКОРИЛ события, и кто знает, что лучше?

Фредди Гринэм был ему очень нужен; Дэнни отвлекался от своих мыслей. Конечно, разговоры так или иначе сводились к вещам не очень-то веселым, но, по крайней мере, позволяли хоть на краткое время забыть о том, что неотвязно терзало его. Дэнни подметил у Фредди Гринэма близкое и понятное ему самому чувство тоски из-за вынужденного заточения. Мальчик понимал, что тетю хватит инфаркт, когда она обнаружит его отсутствие. Но второе «я» подталкивало его к служебному выходу из аптеки. Он никак не мог поймать снова ту удивительную мысль, которая однажды мелькнула и пропала, наполнив его, неизвестно почему, надеждой на то, что, быть может, его вылазка как-то поможет. Не только ему — всем! Хотя, возможно, он обманывал сам себя, и только. Как бы то ни было, ему очень хотелось увидеть дом своего друга Сида Абинери. Дэнни сознавал, что Сид, скорее всего, погиб, раз до сих пор никто из Абинери не появился. Их домашний телефон молчал, но стопроцентной уверенности в их смерти не было, и Дэнни очень хотелось верить, что его поход на Канзас окажется не совсем бессмысленным. Что именно он хотел там увидеть, Дэнни и сам не знал.

— Когда мы уходили из дома, то очень спешили, — сказал Фредди Гринэм, — и я не успел найти Сокса. — Его пальцы нервно теребили шнурки ботинок. Голос был тихий, подавленный. — Это наш кот. Это я назвал его Соксом. — Фредди посмотрел на Дэнни. Тот внимательно слушал. — Дэнни, как ты думаешь: домашние животные тоже умирают… от этого… ну… от чего люди, которые остаются в домах?

Дэнни не задумывался об этом. О домашних животных.

— Не знаю, Фредди, — негромко ответил он. Но вопрос заинтриговал его.

И правда — умирают домашние животные или нет? В Оруэлле не было бродячих собак, и власти тщательно следили за этим. Но по бездомным животным все равно нельзя судить. Пока что Дэнни ни у кого не заметил домашнего любимца, спасенного вместе с остальными на правах полноправного члена семьи. Любой человек, держащий у себя кота или собаку, с гордостью скажет, что души не чает в своем питомце. Но это в обычных условиях, а как в экстремальные моменты жизни? Часто происходит по-другому. Разве беженцы во времена войны, уходя из дому, брали с собой наряду с самыми необходимыми вещами (или тем, что просто могли и успевали унести) домашних животных? Наверняка такие случаи были, но — один на сотню тысяч, лишь как исключение, а не закономерность. Животные — всего лишь животные (так думают многие люди), и в момент, когда дело доходило до спасения своей свободы или даже жизни, вопрос о домашних животных отпадал сам собой, забывался. Потому что животные — не люди, не плачущие дети, не беременные женщины, не немощные старики или просто больные. Население Оруэлла едва достигало двух тысяч, и тот случай, который составляет исключение, пока что не попался на глаза Дэнни. Конечно, не у всех людей были домашние животные (в этом городе их вообще было очень мало), но у некоторых они наверняка имелись. Однако никто не принес их С СОБОЙ. Но животные — не люди; умирают ли они? Дэнни тогда еще не видел сна, явившего ему новые картины из жизни семьи Тревор ИЗНУТРИ, поэтому многого еще не знал из того, что будет знать уже в четверг, проснувшись ранним утром в холодном поту. Это будет последним видением семьи, живущей в его теперешнем доме, но только в прошлом.