Молот Златы (СИ) - Кир Хелен. Страница 9

- Вот тут еще, - протягивает небольшой флакон ополаскивателя.

- Спасибо, - приседаю в реверансе.

Он громко выдыхает, но ни слова не произносит. А я между делом полощу. Теперь жить можно, во рту становится после всего пережитого приятно и свежо.

- Спасибо, Вань. Я пошла, - машу ему и иду к двери.

- Стоять! – дергает с силой. Больно же мне! – Домой отвезу.

- Куда? А я что собиралась? – вскидываю брови. – Я остаюсь.

- Я тебе сейчас так останусь, что на жопе сидеть не сможешь, - нависает надо мной грозовой тучей. – Дрища твоего спровадил, бежать не к кому.

Я бледнею словно протухший кефир. Отчего-то мне кажется, что он намного полярнее, чем свежий. Что эта глыба сделала с Севкой? Он его сожрал? Бедный мальчик, наверное, натерпелся от этой сволочи. Даже боюсь представить, как это было.

Боюсь, а возмущаться никто не помешает.

- Ты не смеешь ничего, ты понял, ни-че-го говорить о моей заднице! И тем более лупить по ней! Я тебе не эти прошмандовки, которых приходуешь. Ты… Ты… просто, - задыхаюсь от гнева. В голове всплывают те отвратные кадры порки. Эта шваль разваленная стояла перед ним, как… гадость. Не смотрю на Ваню, не могу, просто ору ему куда-то в грудь. – Да какое тебе дело до меня? А? Где Сева? Немедленно верни его, ступа ты каменная! Идолище поганое, да тебя… Уйди!

Трясущимися руками приглаживаю волосы назад. Боль не ушла. Она здесь рядом, только протяни руку и почувствуй этот густой пронизывающий комок. Какой же он! Да провались все пропадом. Никогда я не избавлюсь от него, никогда! Угораздило же.

С трудом решаюсь поднять глаза на стоящего передо мной парня. Натыкаюсь на отвратительно злой, прищуренный взгляд. Холодный и пустой. Верно, так противники проводят дуэль перед боем. И откуда во мне всплывает бешеное упрямство, не понимаю, только с ответной яростью высверливаю его зрачки. Остается руки в защите поднять и все – к поединку готовы.

Молот идет прямо на меня, я не выдерживаю напора, отхожу к стене под натиском. Придавливает меня и припирает бедрами сильно и тесно. Я ощущаю каждую мышцу, жилу, я слышу его кровь, бегущую по его венам и из всех сил желаю, чтобы она смешалась с моей, чтобы хоть что-нибудь у нас в эту минуту перетасовалось. И страшно, и волнительно, и дико, и отчаянно сейчас. Как мне выразить все, что чувствую рядом с ним, я не понимаю, да подскажите же!

Величанский наклоняется ниже ко мне и приближается к лицу, прижимается лбом и выдыхает одну единственную фразу, от котором мурашки, собравшись огромным полчищем, люто обсыпают все тело и не угасая начинают дьявольский танец.

- Не ходи ни с кем, когда… я… рядом, - низкий тембр разбивает меня на молекулы. – Ни с кем… Поняла? – сипло забрав воздух, отшатывается. Мне кажется, что он и у меня кислород забрал – задыхаюсь. – Поехали. Я отвезу. Злат, шевелись! Бегом, блядь, в машину сказал!

Черт с ним! Поеду!

8

- Здесь останови.

-Нет.

- Останови! Я сейчас на ходу выйду, – щелкаю замок и реально собираюсь выпрыгнуть.

Я не могу больше находиться с ним рядом. Я горю и капаю, как полиэтилен, плавлюсь, копчу, но очень хочу выжить. Почему у людей нет кнопки «сохраниться», было бы полезно. Мне душно, тесно. Я схожу с ума! Заворачиваюсь в пульсирующий комок и тут же распадаюсь на кровавые нитки. Тысячу раз пожалела, что согласилась.

В открытую щель бьет злой воздух и распаляет мою кожу, словно кнутом хлещет по выворачивающим чувствам. Смотрю на бегущую асфальтную ленту и немного наклоняюсь. Размажусь в ошметки, следа не останется. Грубый рывок и дверь захлопывается. С визгом ревут тормоза, и машина замирает.

- Чеканулась в конец? Экстремалка недоделанная! Если кровь ревет, вали с парашютом сигай со своим отцом! – словно раскаты грома сотрясают салон слова Молота. Он страшен в своем гневе, но я не боюсь. Парадокс! – Сука, какая же ты сука, Шахова! Ненормальная, – зажимает лицо руками. - Я же по-хорошему пытаюсь наладить отношения. Что ты хочешь от меня, Злата? Ну что ты хочешь? – повернувшись, орет прямо в лицо.

А я залипаю на нем. Ваня в ярости красив, мужествен. Звуки пропадают, и я падаю в бессознательное воспоминание, хватает краткого провала, чтобы вспомнить. Он всегда мне нравился. Помешательство с детства, позже я это определила болезнью, настолько велика моя зависимость. Молот всегда отличался от сверстников абсолютно всем. Максимально спокойный (его сегодняшние взрывы – нонсенс, но да, так я его выбиваю из колеи. Хорошо ли это? Не знаю), взвешенный и маниакально идущий напролом к своей цели. Не сказать, что Иван супер-красавец, но та суровая притягательность и животная сексуальность делают свое черное дело.

Его тембр, внутренняя опасность, все выходки являются неодолимым магнитом для девушек. Он покоряет и ставит на колени одним брошенным пронизывающим до костей взглядом, который таит в себе непредсказуемость и животный риск. Он негасимое пламя девичьих грез и желаний. Я знаю это не только по себе, к сожалению. Вот только Молоту на все наплевать, он одержим исключительно своей борьбой.

- На хрен все! – выходит он из машины и открывает дверь с моей стороны. Замедленно моргаю, по ходу довела до края своими закидонами. Я не виновата, что так получается. – Выходи.

Он очень злой. Стоит, упершись руками о крышу и заглядывает мне в лицо. Напряженный, опасный и непредсказуемый. Мне кажется, что если не сделаю, что говорит, то он просто выдернет меня из машины и вышвырнет далеко в лес. А на улице темно! Как я домой-то пойду? Вжимаюсь в спинку и мелко качаю головой. На всякий случай быстро пристегиваю ремень и хватаюсь руками за кресло.

Ваня молча наблюдает за моими судорожными манипуляциями. Я не то, что его опасаюсь, понимаю не обидит никогда, просто на всякий пожарный проделываю данный ряд действий. И молчу. Понимаю, что в эти минуты лучше ничего не произносить, чтобы вовсе не усугубить. Но какой-то мелкий зловредный бес вселяется в меня и провоцирует. Вскидывает мою голову, заставляет оттопырить нижнюю губу и мерзким повелительным голосом сказать.

- Вези домой, кучер перчаточный. Я передумала выпрыгивать. Если взялся, то доделай до конца. И не капай мне на мозг… Что ты делаешь, дурак. Пусти! Ай, мне больно… куда тащишь…ма-ма-а-а!

- Ах, ты ж мозговыжирательница! Не вырывайся, синяки останутся!

Прихожу в себя только тогда, когда лежу на широком капоте его большой машины. Молот держит мои руки над головой, не вырваться и не пошевелиться. Я словно под прессом нахожусь, даже дышу с трудом. Но все бы ерунда, если бы он между моих раскинутых ног не стоял. Прижимается прямо по центру – туда.

Боже… Думать некогда, я ощущаю исключительно тепло его тела, желанного и значимого, как бы не отпиралась. Так странно, наши тела, как бурлящий кипяток, завихрения жара идут такие, что листва в небольшом радиусе вполне себе может завянуть, но освежающий ветер и прохладный металл держат температуру и наш разум мелькающим проблеском. Некий регулятор и баланс соблюдается, иначе спалили бы все к чертям. Вот он этот момент, я так желала его, так хотела, так ждала. Я и Молот, мы одни, он рядом, близко, настолько близко, что едва от этого контакта сознания не лишаюсь.

На инстинктах приподнимаю грудь вверх и немного закусываю губу, смотрю, не отрываясь, на Ивана, чуть шире развожу ноги, захватываю его поясницу и ответно сильнее провоцирую на действия. Я как пульсирующая рана воспаляюсь, требую свою огромную дозу антисептика. Молот реагирует тут же, он прижимается бедрами сильнее, по его напряженному лицу идет странная судорога. Впивается взглядом и срывая голос, произносит.

- Злат, сейчас сгорим.

- Вань, поцелуй меня, как тогда… помнишь?

Вкладываю в этот зов весь арсенальный запас соблазнения. Я так хочу его губы. Я так хочу! Под моими мягким извиванием, тиски становятся чуть легче. Пользуюсь моментом и мягко высвобождаюсь. Странная страстная сила заполняет тело, но и тут же максимально легким его делает. Хочу обнять, но прежде этого протягиваю руку и касаюсь приоткрытых губ. Веду пальцами, раздражая и без того воспаленную кожу. Не могу насадить себя волнительными ощущениями сшибающего контакта. Я словно в сладком сне сейчас. Молот ведет головой в след за моими пальцами, продлевая прикосновение. Тянется за ними, вжимается ртом, прижимая к приподнятому плечу. Я готова плакать, понимая, что ему нравится.