Гриада - Колпаков Александр. Страница 6

Фотонным [Фотонная ракета — космический корабль, который движется за счет отражения фотонов (квантов света) от его параболического зеркала. В двигателе фотонной ракеты вещество полностью преобразуется в излучение.] и квантовым [Квантовая ракета — то же, что и фотонная, но вместо фотонов она отбрасывает кванты невидимого света (например, ультракороткие радиоволны).] ракетам никогда не достичь такой скорости! Ядерное топливо, на котором они работают, не дает столько энергии, сколько необходимо для увеличения скорости с двухсот девяносто девяти с половиной тысяч километров в секунду еще на двести девяносто пять. Вот что значат эти оставшиеся километры у самого порога скорости света! Чем ближе к нему, тем все более громадные количества энергии нужно затрачивать на каждый новый километр в секунду. Ведь для увеличения скорости со ста тысяч до двухсот девяноста тысяч километров в секунду надо израсходовать энергии в миллионы раз меньше, чем на один — только на один! — километр у порога скорости света! А чем ближе к скорости света, тем стремительнее замедляется время. В гравитонной ракете время замедлится ровно в тысячу двести раз по сравнению с земным. До центра Галактики она долетит за двадцать пять — тридцать лет.

— Но это не все, — продолжал академик. — Гравитонная ракета может развить скорость больше световой!

— Это невозможно, — храбро возразил я. — Скорость света предельна и недостижима для материальных тел.

Самойлов торжественно поднял кверху указательный палец:

— Постулат Эйнштейна о том, что скорость света есть наивысшая скорость в природе, не абсолютно верен. Открыт более глубокий закон природы, который гласит: скорость света — это лишь нижний предел скорости передачи взаимодействия в мезонном поле. Верхний предел — скорость распространения гравитонов.

— Какова же их скорость? — спросил я голосом, хриплым от волнения.

— В тысячу раз больше скорости света!

Передо мной словно рушился мир. Теория относительности, полтора столетия державшая все здание физики, оказалась всего лишь частным случаем более общей теории пространства-времени-тяготения…

Насмешливый голос академика вывел меня из задумчивости:

— Итак, ты пришел вербоваться на гравитонную ракету?

— Да, — ответил я смущенно. — Согласны вы меня взять?

Ученый некоторое время молчал, дружелюбно рассматривая меня.

— Ты мне нравишься. Беру штурманом, — просто ответил он.

— А сколько человек входит в состав экипажа ракеты?

— Двое.

— Как?! Всего лишь два человека?

— Не удивляйся. Гравитонная ракета — новая и еще не испытанная машина для преодоления пространства-времени. Поэтому Всемирный Научно-Технический Совет вначале хотел послать ракету вообще без людей, заменив их роботами. Но после жарких споров Совет удовлетворил мое желание самому лететь на гравитонном корабле… и разрешил взять одного добровольца-штурмана. Мне надо лично проверить ряд теоретических положений. Чрезвычайно интересно проверить на практике, какие свойства получат пространство, время, масса тел за порогом скорости света.

— При скорости, равной скорости света, время в астролете должно остановиться, — несмело заявил я, вспоминая формулы Лорентца.

— Вот именно, — поддержал меня Самойлов. — Однако я не могу сейчас предсказать, что произойдет со временем при сверхсветовой скорости. Только познав все, можно умирать, — неожиданно грустно улыбнулся академик. — Я хотел бы жить бесконечно…

И тотчас перешел на сухой, деловой тон:

— Итак, решено, мы летим. Через полгода на лунном космодроме, в Море Дождей, состоится старт гравитонной ракеты «Урания».

С тех пор как Всеобщая Связь объявила всей планете о предстоящем полете к центру Галактики, нас с Самойловым беспрерывно осаждали толпы любопытных, щелкая перед самым носом фотоаппаратами. Моя физиономия не сходила с экранов телевизоров. Иногда меня неожиданно останавливали на улицах незнакомые люди, горячо поздравляли, жали руки. Некоторые по-хорошему завидовали.

Но никто не знал, как тяжело приходилось мне в эти дни. Пожалуй, больше, чем предстоящее галактическое путешествие, меня мучил вопрос: что я скажу Лиде? В глубине души я сознавал, что поступил не совсем по-товарищески, внезапно уехав в Академию Тяготения. Но ведь я не знал, увенчается ли успехом моя поездка.

Вот уже пятый день, как я возвратился в Космоцентр, с болью думая о разлуке. К Лиде я боялся заходить, иначе не смог бы с ней расстаться. Едва я начинал думать о встрече, как все мужество покидало меня.

Как разрешить эту мучительную проблему, встававшую перед космонавтами с тех пор, как начались первые межзвездные перелеты? Жизненный опыт, накопившийся за истекшие века межзвездных путешествий, указывал лишь два разумных выхода: либо обоим избирать профессию звездоплавателя, либо астронавту не вторгаться в жизнь земной девушки. Волей обстоятельств я оказался в безвыходном положении. Неужели эта светлая девушка должна будет страдать? Ночи напролет я проводил в мучительных раздумьях, терзаясь и укоряя себя.

Академик, поглощенный подготовкой к полету, ни о чем не догадывался. Мой унылый вид он принимал за сосредоточенность, неразговорчивость — за скромность.

— Подумай только, как нам повезло, — говорил он, почти с нежностью глядя на меня. — Ты увидишь то, чего не видели самые прославленные астронавты земли.

Встреча, которой я так боялся, произошла, как это часто бывает, совершенно неожиданно: я чуть не столкнулся с Лидой под аркой Дома Астронавтов — так внезапно она вышла из-за колонны главного входа.

— Лида… — выдохнул я и замолчал.

Я ожидал слез, упреков, умоляющих взглядов. Плохо же я знал свою подругу!

Лида приветливо улыбнулась и как ни в чем не бывало взяла меня под руку. Она была спокойна!

— Здравствуй, Виктор… Или ты лишился дара речи?

— Лида… — снова начал я.

— Не надо, — мягко остановила она меня. — Я знаю, что ты хочешь сказать.

— Лида! — воскликнул я. И ты…

— Да, я горжусь тобой, — быстро закончила она, хотя я собирался произнести совсем другие слова.