Стальная Крыса отправляется в ад - Гаррисон Гарри. Страница 48

Я открыл глаза. Надо мной склонилась Анжелина. Видеть ее прелестное лицо приятно всегда, но сейчас — особенно. Я открыл рот, но вместо слов из горла вырвался сухой кашель. Анжелина повернулась, ставя пустой стакан, и я увидел над собой бездонное голубое небо. Красотища. Не то что грязный потолок тюремной камеры. Вода смочила глотку, и вторая попытка заговорить удалась.

— Как прошел штурм?

— Все бы ничего, если бы не твой дурацкий героизм.

Она улыбнулась? Или мне только показалось? Глаза в уголках блестят. Неужели слезы?

Ее ладонь в моей, и я слегка сжал руку. Ее улыбка стала шире.

— Газ просочился в здание, и оборона захлебнулась. Несколько солдат успели надеть противогазы, но их уложили игольчатые пистолеты. Мы проехали по разрушенным воротам и помчались по шоссе. Хорошо, что автомобиль укреплен броневыми листами, а то бы нам несдобровать. Сзади по нам стреляли из крупнокалиберных орудий, потом взглянешь — вмятины будь здоров. За нами погнались несколько машин и броневик, но мы взорвали за собой мост и с тех пор их не видели. С шоссе мы свернули на проселок, потом покатили и вовсе без дороги по холмам. Отыскав эту поляну, остановились на отдых. Как видишь, машина и лагерь скрыты деревьями, и с воздуха нас не найти. Короче, все прекрасно. Вот только твоя рука… Пуля прошла, не задев кости. Входное отверстие в бицепсе — маленькая аккуратная дырочка, а выходное в трицепсе… Большущая рваная дырища.

— Странно, но рука совсем не болит.

— Еще бы болела, ведь тебя под завязку накачали наркотиками.

Я пошевелился. Анжелина усадила меня, подложив подушку под спину. Оказалось, лежал я у высокой сосны на спальном мешке. Рядом в таких же спальниках посапывали близнецы и Флавия. Я посмотрел вдаль. Зеленые холмы, у самого горизонта — горы.

Мир и покой. Идиллия.

— Ты спала?

— Нет, я дежурю.

— Теперь моя очередь, а ты ложись отдохни.

Анжелина — хороший солдат и возражать не стала. В самом деле, бодрствовать и ей причины не было. Нежно поцеловав меня в губы, она пододвинула ко мне складной столик, на котором стояли кувшин с водой и аптечка, и залезла в спальник.

От наркотиков во рту пересохло, и я с жадностью осушил кувшин. Тихо, только шелест веток над головой да пение птиц вдалеке. Я встал и направился к автомобилю. Меня слегка покачивало, а в остальном чувствовал я себя удовлетворительно. Боливар открыл глаза и молча взглянул на меня. Я соединил указательный и большой пальцы правой руки, показал ему, мол, все нормально, затем коснулся пальцем губ. Он кивнул и снова закрыл глаза.

Я заглянул в кабину. Сигнальное устройство и радар включены, если в нашем направлении двинется кто-нибудь крупнее птицы, в приемнике, который, несомненно, лежит под ухом у одного из мальчиков, раздастся сигнал тревоги. Мысль, что мое маленькое войско позаботится о себе в любых обстоятельствах, наполнила меня гордостью, придала сил.

В холодильнике меня ожидал сюрприз — контейнер с водой и дюжина пива.

Я откупорил запотевшую бутылку и жадно припал к горлышку. Рядом раздались шаги. Я сжал горлышко бутылки — какое-никакое, а оружие. Обернулся. Флавия. Я расслабился и снова хлебнул из бутылки.

— Только благодаря вашей храбрости мы добрались сюда, — сказала она. — Спасибо от всего сердца.

— Пустяки. Я совершаю нечто подобное не реже двух раз в неделю. К тому же на этот раз у меня были отличные помощники.

— Признаюсь, что, когда Хорхе рассказал мне о вашем плане обставить Сапилоте на выборах, я сочла вас сумасшедшим. Простите меня за сомнения. Теперь я не только верю, что вы доведете задуманное до конца, но и очень хочу, чтобы Параисо-Аки освободили именно вы. Знаете почему?

— Извините, сегодня я туго соображаю.

Она подошла ближе, остановилась на расстоянии вытянутой руки. Красивая девушка: губы алые, зовущие, в глазах можно утонуть… Я едва слышно вздохнул, осушил бутылку и, чтобы оказаться подальше от этих бездонных глаз, сел на заднее сиденье автомобиля. Она — сама серьезность — стояла, сложив руки на груди, и будто светилась изнутри.

— Я хочу, чтобы победили именно вы, потому что вы человек чести. Я вам безоговорочно верю.

— Спасибо на добром слове, хотя полицейские на сотнях планет не разделяют вашего мнения, для них я преступник.

— Не поняла, о чем вы, но все равно верю. Скажите, почему вы рисковали жизнью, почему покинули безопасный автомобиль?

— Под колесами лежал солдат. Если бы мы поехали, то раздавили бы его в лепешку.

— Но это был всего лишь солдат.

— Прежде всего — человек.

— Разве жизнь одного человека, тем более врага, так важна для вас?

— А что важнее человеческой жизни? Жизнь — это все, что есть у каждого из нас. Одна-единственная попытка — и пустота до рождения, пустота после смерти.

Флавия покачала головой:

— А как же загробная жизнь? По моей религии…

— Рад за вас, уверен, религия поддерживает вас в трудные минуты. Моя же вера предельно проста: я вижу реальность и сомневаюсь, что после смерти попаду на небеса, так как не верю в их существование. У меня одна жизнь, и я дорожу ею. Так имею ли я право лишить другого человека его единственной, по моим же собственным убеждениям, попытки — жизни? Только самовлюбленные политиканы и религиозные фанатики убивают людей ради собственной выгоды или абстрактных идей — справедливости, абсолютной истины, веры! По мне, живи и дай жить другим, помогай добрым людям и сторонись дурных. А что касается веры… Вера — личное дело каждого!

Позади Флавии появился Боливар.

— Отлично сказано, отец, — поддержал он меня. — Теперь, может, пойдешь приляжешь, а я подежурю?

— Спасибо, так я и сделаю, — пробормотал я. Сын кивнул мне, но смотрел он только на Флавию, она — так же пристально на него. — Что ж, поковыляю. Флавия, если тебе не спится, может, поговоришь с Боливаром? Уверен, у него к тебе куча вопросов о вашей планете.

Они оба энергично закивали, а я поплелся обратно. На смену моему поколению пришло новое, и тут уж ничего не поделаешь. Чувствовал я себя не то что старым и ненужным, но все же… Интересно, депрессия вызвана наркотиками или моей лекцией о религии?

«Выше нос, Джим, — сказал я себе, залезая в спальник. — Ты — освободитель, и на этой планете еще будет воздвигнут твой памятник!»

Мысль о памятнике согрела сердце, и я заснул с улыбкой на губах.

Глава 11

На следующий день наше войско проснулось поздно и сразу потребовало пищи. Рука моя побаливала, в голове слегка шумело. Я взвесил, принять ли мне наркотики или оставаться с ясной головой. Нужно продумать дальнейшие действия, так что без ясной головы не обойтись.

Я ковырнул вилкой яичницу из порошковых яиц с обезвоженным беконом, глотнул из кружки разведенный концентрат кофеина. Надо бы впредь более основательно продумывать рацион для подобных путешествий. Опустошив тарелку, я принял решение.

— Боливар, предстоит работенка, — сказал я повелительно. Он с явной неохотой оставил компанию прекрасной Флавии. О юность, юность! — Достань из багажника большой железный ящик с надписью: «Совершенно секретно».

— Ура! Наконец-то мы узнаем, что в нем!

Он вытащил тяжелый серый контейнер, поставил на землю у моих ног. Остальные собрались вокруг. Осмотрев царапины на замке, я прищелкнул языком:

— Признавайтесь, кому не терпелось. Кто ковырялся в замке?

— Это не я, это Джеймс, — сообщил Боливар. — А вот оплавленные швы — моих рук дело.

— И оба, как вижу, не преуспели. Неудивительно. Ведь не только содержимое, но и сам контейнер, а также замок — последние достижения профессора Койпу и лаборатории Специального корпуса.

Я приложил к замку большой палец, на минуту задумался, потом набрал буквенно-цифровой код, и верхняя часть контейнера плавно отошла в сторону. Все придвинулись ближе. Я наклонился, достал из контейнера черный металлический ящик и поставил его на землю.