Путь среди звезд для землянки (СИ) - Март Лана. Страница 36

— Так мы тут который раз вселенную кормим? — рассмеялась я.

— Не смейся, у тебя звучит все как шутка, а это то, с чем я жил долгие годы, — ответил Ишум.

— Давай кое-что сейчас проясним. Я благодарна, что весь свой накопленный опыт в этой сфере ты направил на меня. Но есть одно но. Я ревнива и не потерплю других женщин. Хочешь извлекать энергию из других — пожалуйста. Наполняй космос, вселенную, мир во всем мире, короче, все, что у вас там принято. Но без меня. Или я, или все остальные. Ваш священный брак связывает вас только силами и возможностью зачатия ребенка. В остальном вы свободны и моногамия у вас не в почете. Учитывая, что у нас с тобой священного брака может никогда и не быть, то у меня и этих гарантий нет. Учти, если я узнаю о том, что в твоей жизни появится кто-то кроме меня, даже случайно, то мы расстанемся, — резко сказал я. — Я не буду делить тебя с кем-то, тем более с неопределенным количеством любовниц.

После этих слов я встала и, повернувшись спиной к нему, пошла в сторону моего дома. Ишум молча смотрел мне в след. Потом я почувствовала, как мои ноги отрываются от поверхности и я оказываюсь на руках у Ишума.

— Не злись. Секс на стороне, как и его отсутствие — это личный выбор каждого. Я выбираю тебя. Слишком много новых эмоций ты будишь во мне. Я не думаю, что мне могут быть интересны другие, — сказал мне Ишум.

Это не совсем то, что я хотела услышать. Но и этого для начала достаточно.

— Ишум, я предупредила тебя, — сказала я ему. — Больше не буду возвращаться к этой теме, надеюсь ты меня услышал.

Я весь вечер думала о его словах. Сможем ли мы преодолеть этот барьер: он не считает верность чем-то важным, а я без верности не останусь в отношениях. Как все сложно. Может все же есть где-то шанс на нормальную жизнь для потерянной в космосе землянки? Ну, должен же быть кто-то во вселенной, кто разделяет мои ценности или хотя бы они у нас сходны? Или все, что мне светит — это жизнь с моим симбионтом Нибиру и, возможно, еще с ребенком?

Ужин снова готовила я. Но уже молча, без шуток и смеха. Ишум наблюдал за мной, не делая попыток заговорить. Мне казалось, что после разговора на берегу моря, между нами что-то сломалось, толком не успев окрепнуть. Все же мы слишком разные. Я не могу требовать от него ничего, как и он не может требовать ничего от меня. Сможем ли мы принять культуры друг друга? В этом смысле я — точно нет. А он — не знаю, хотя тоже вряд ли. Он ведь старше меня на немыслимое количество лет и меняться ему сложно. Кроме того, он должен искренне хотеть меняться. Что еще сложнее.

Но спать мы легли вместе, он привычным жестом обнял меня со спины и притянул к своему телу. Так и уснули. Утро было тоже спокойно, но пузырьки восторга больше не бурили во мне. Я встала и пошла умываться. Потом — готовить завтрак. На этот раз Ишуму достался фруктовый салат с медом. Он ему очень понравился. А я снова ела полупрожаренное мясо говядины. После завтрака снова пошли к стеле. Там нас ждали новые приборы. Вид они имели очень странных, что-то среднее механизмом и живым организмом. Чувствовалось вмешательство Меру. На этот раз эксперимент прошел без проблем. Показатели были считаны, а внешний корректор моего уровня воздействия на систему показал отличные характеристики. Все работает. Можно выдохнуть, стало одной проблемой меньше — возвращение на корабль Энси нам не грозит. А вот где мы окажемся, после дестабилизации канала — большой вопрос. Этого не мог рассчитать ни Ишум, ни предположить Меру. Слишком высокая скорость движения убежища и нет данных, в какой точно момент канал будет дестабилизирован настолько, что мы выпадем из его поля. Ладно, как есть. Куда-нибудь да попадем.

Остался вопрос скафандров. У меня — поврежден, а у Ишума — уничтожен. Мы ведь не знаем куда попадем и насколько благоприятная среда там нас ждет. Начались переговоры с Меру. Я снова самоисключилась из переговоров между Меру и Ишумом, все равно ничего не понимаю. Все, что я могла сформулировать — это надежность, полная непробиваемость и чтоб воздуха хватало надолго. На этом все. Про непрошибаемость и непробиваемость меру сразу сказал, что идеального решения не бывает, все зависит от уровня воздействия на скафандр. Мы всегда можем столкнуться с теми, чьи технологии выше, чем у нас. Но он постарается учесть мои пожелания. Ишуму была важна еще и маневренность и гибкость материала. А вдруг отбиваться придется от кого-нибудь. Меру хмыкнул. Что они там обсуждали и как создавали — в подробности я не вдавалась. Все эти дни Ишум ночевал у себя. Мы встречались у стелы, я узнавала, что у них все еще в стадии разработки и уходила к себе. Дело важное, лучше не мешать. Я видела, что отвлекаю Ишума. А это все влияло на скорость разработки и воплощения этих скафандров. Скафандры в итоге получились разными. У меня более жесткий, но безопасный, нет, я могла вполне спокойно двигаться, он не был тяжелый, просто материал скафандра сгибался с некоторым усилием, по ощущениям как пиджак или пальто, когда сгибаешь руки в локтях, вроде и сгибается, а вроде и чувствуешь натяжение ткани. У Ишума, чуть мягче, но дающий полную свободу движения без ограничения, как вторая кожа. Меня волновало, а не исчезнет ли скафандр как только мы окажемся за пределами убежища. Меру уверил, что нет. Но на всякий случай предложил мне вызвать сети и направить ее действие на скафандр. Этот дополнительно закрепит материал скафандров. Скафандры мы унесли каждый в свой дом.

Мы еще несколько дней находились в убежище, наш разговор у моря не упоминали, отчаянно, как в последний раз, занимались любовью. Потом Меру сказал, что чувствует вызов с корабля Энси и долго он ему отказывать в открытии канала не сможет.

Собирать нам с собой, по сути, было нечего. Кроме переводчика, который был у Ишума. Я надевала скафандр и оглядывала в последний раз место, на которое время ставшее мне домом. Жаль уходить, но и оставаться нельзя. Я вышла из дома и пошла к стеле. По дороге еще раз обернулась, запоминая это место навсегда то, каким оно было. А потом быстро зашагала к стеле.

Когда я подошла, то Ишум был уже там. На экране был Меру. Он сказал становиться у стелы положить на нее руки. Мне казалось, что само пространство волновалось. Волны искажения пробегали вокруг нас. Мы положили руки на стелу и через несколько секунд пространство разорвалось и мы упали в светящийся туннель. Хорошо, что Ишум успел схватить меня за руку. Нас так и крутило вместе. Последнее что я видела, это как у Меру на экране появляется еще шесть рук и часть из них он складывает вместе, ладонями перед собой, склоняя голову. В голове раздалось: «Прощай, носитель реликтового излучения, я сохраню твою тайну». В голове мелькнуло, это же и они были на земле. Потом все пропало, все крутилось и вертелось перед глазами, я даже Ишума не видела, только чувствовала что его руки держали меня.

Я поняла, что надо срочно вызывать сеть и начинать воздействие на канал. Я привычно подумала об Энлиле, сеть охватила нас с Ишумом в ту же секунду, вращение замедлилось и нас впечатало в одну из стен туннеля, которая разорвалась и выкинула нас в открытый космос. Пока канал не закрылся, я почувствовала благодаря сети, что корабль Энси взорвался, а убежище осталось целым.

В ту же секунду в меня врезался золотой сгусток сияния, я поняла что это Нибиру меня нашел. Нас с Ишумом снова закрутило, и я отчаянно захотела оказаться на ближайшей к нам планете. И через секунду мы катились с ним по поврежденной дороге разрушенного города.

16. Снова аннунаки

Мы остановились, врезавшись в постамент расколотой статуи, дух вышибло.

— Наши скафандры не выдержали бы такого приземления, мы погибли бы, — сказал, отдышавшись Ишум.

— Наши — это аннунаков? — спросила я.

— Да, — односложно ответил Ишум.

Он встал сам и протянул мне руку, чтобы поднять меня с земли. Я подняла голову, где-то высоко-высоко слегка поблескивая, постепенно таяло защитное поле, которое куполом раскинулось над нами. Интересно, что же оно защищало. Мы начали осматриваться. То, что было очевидно- что мы скорее всего в каком-то городе аннунаков. Характерные круглые дома-замки с высокими тонкими шпилями окружали нас. Но они почти все были в разрушенном состоянии. Только центральный и самый большой из видимых нами, в который упиралась широкая дорога, на которой мы стояли сейчас, был более или менее цел.