Беспросветное солнце Бажен (СИ) - "Северный Орех". Страница 15

По квартире поплыли дивные запахи, а духовку впервые использовали по назначению. В прошлый и единственный раз я включал еë, чтобы немного согреть помещение. В тот год в начале сентября после дождей внезапно ударил морозец, а отопление ещё не дали.

Мой желудок выразил свою заинтересованность единственным доступным ему способом — заурчал, на что Женька только рассмеялся и сочувствующе похлопал меня по животу, ориентируя на время готовности почти через час.

Пока наш царский ужин готовился, он отрабатывал какой-то хитрый карточный фокус с широкой системой раскладки. Тузы почему-то упирались, появляясь совсем не в том месте, где их ожидали, и Женька хмурил брови, пытаясь понять, где он ошибается. Плюнув, он начал раскладку «рубашкой» вниз, чтобы понять, где именно система даёт сбой. Но, так ни к чему и не придя, махнул рукой на карты, собрал колоду и наконец-то объявил, что ужин готов.

Наша трапеза была поистине великолепна! Ровные пышные котлеты имели тонкую корочку и сочную, нежную текстуру. Вся сковорода с ними поблескивала сливочно-чесночным соусом и топорщилась посыпанной рубленной зеленью. Запечëнный золотистый картофель, натертый какими-то приправами, хрустел любимыми поджарëнками и просто таял во рту. И даже абхазское Лыхны как нельзя лучше подходило к котлетам. Кто бы мог подумать…

Я почти прослезился от удовольствия, доедая свою порцию, а опустевшую тарелку почти вылизал, забыв о приличиях. Чёрт возьми, так вкусно последний раз я ел ещё дома, когда жил с родителями! А с тех пор, как уехал, моим рационом стали студенческие бич-пакеты, а после — пельмени, фастфуд и заказы из кафе, которые, хоть и имели «домашний» профиль, ничего общего с домашней едой не имели.

— Неужели так вкусно? — Женька с улыбкой наблюдал, как я кусочком хлеба подбираю соус.

— Бомбически! Если бы я был псом, то не прекращал бы стучать хвостом о пол от восторга, — кивнул я, хищно посматривая на сковородку с остатками.

— Вот про это я и говорил. Это и хочу запомнить, — негромко произнес Женька, улыбаясь. — Хочешь добавки?

***

Он провёл у меня ещё пару часов и даже умудрился закемарить на диване, но заведëнный заранее будильник разрушил наш уютный вечер. Отпускать Женьку на холодную улицу очень не хотелось. Но надо.

— Жень, я хочу тебя проводить.

— Да ну ладно, время детское, — зевнул он до хруста в челюсти и ошалело помотал головой, прогоняя остатки сна.

— Ну и всё-таки. Иди умойся, а я пока переоденусь. Заодно прогуляюсь перед сном, а то весь день дома просидел.

Я быстро сменил одежду и подошёл к открытой ванной. Женька склонился над раковиной и смешно отфыркивался от воды. Я сглотнул.

Макс, ты озабоченный придурок! Парень просто наклонился, чтобы умыться, а твои мысли уже невесть где! Хотел же не давить, дождаться, пока мальчишка сам подойдёт? Ведь после вчерашнего не было ни единого намёка на что-то большее, чем просто дружеские отношения! А сейчас, позабыв про всë, капаешь слюной.

Я не запомнил, как оказался за Женькиной спиной и положил руки ему на бëдра, чувствуя тепло его тела через джинсовую ткань. Это просто случилось, и вот он уже смотрел на меня в зеркало, висевшее на стене. Сглотнул, не отводя от меня глаз, и вытерся первым попавшимся под руку полотенцем.

А я уже присосался поцелуем к его шее и сжал в своих объятиях. Голова думать перестала и передала свои полномочия другой части тела.

Мальчишка прогнулся в спине, вжимаясь ягодицами в мой стояк и прерывисто вздохнул, снимая меня с последних предохранителей. Сама эта поза — стоять позади покорного Женьки, который упирается руками в белую раковину и, прикрывая глаза, запрокидывает голову — нехило меня заводила. Я смотрел на его отражение в зеркале, жадно замечая каждую гримасу удовольствия и каждый залом бровей. Яркий румянец окрасил его щёки, делая мальчишку ещё краше и развратней. Какой же он всё-таки отзывчивый…

Я обвëл языком его ухо и втянул в рот мочку, на что юное тело ответило волной дрожи. А вот и эрогенная зона… Мои руки уже жили своей жизнью: одна пролезла под футболку, оглаживая рёбра, а вторая приспустила Женькины джинсы и обхватила шлëпнувший о живот член.

Как дотянуться до тюбика со смазкой? Прошу считать этот героический поступок моим личным подвигом. Но больше никакой слюны! Согрев на ладони холодный гель, я прикоснулся к Женьке, одновременно вылизывая его шею, и в отражении зеркала увидел, как он, глухо застонав, закусил кулак. Моё плечо с синим отпечатком его зубов откликнулось болью. Нет, так не пойдёт.

— Не сдерживайся! Я хочу слышать тебя, — я выдохнул это Женьке в ухо, намеренно задевая губами чувствительный хрящик.

Мальчишка распахнул глаза и встретившись со мной взглядом в зеркале, закусил губу, сдерживая рвущийся изнутри стон. Я мог бы любоваться этим видом вечно, если бы не собственное сгорающее тело, которое требовало действий. Уступив, я толкнулся вперёд, и Женька шумно выдохнул. Я толкнулся ещё раз, совместив с движением руки на его члене и мальчишка тихо застонал, закусив костяшки и опустив голову.

— Не сдерживайся, ну! — рыкнул я, толкаясь ещё раз, грубее, и наконец-то услышал громкий протяжный стон, когда мальчишка запрокинул голову. Да-а, вот так… Плевать, что все соседи будут слышать. Неважно.

Я сделал ещё пару ритмичных движений, наслаждаясь его голосом — всего ничего, просто ласка, но вдруг Женьку заколотило и, вскрикнув, он кончил мне в ладонь.

— Прости, я опять… ужé, — его глаза ещё мутные и слегка расфокусированы.

— Ничего. Главное, что тебе хорошо, — пробормотал я, стараясь скрыть разочарование. Ведь мне хотелось, чтобы он получил долгое удовольствие, а не банально спустил в раковину.

Я стянул с него штаны, которые под тяжестью ремня и пряжки съехали до щиколоток и приспустил свои джинсы. Женька неожиданно замер и попытался отстраниться, но я крепко держал его, обнимая за бёдра.

— Макс! Я никогда… Не надо! — Так. Это я сейчас панику услышал, или что?

— Ты не хочешь?

— Хочу! Но я боюсь и не готов. Макс, давай не сейчас! — нет, да он издевается! Взрослого мужика второй раз доводит до трясучки и обламывает. Ну уж нет… Я далеко не святой.

— Хорошо, не будем, — пробормотал я, выдавливая на дрожащую ладонь ещё порцию лубриканта и размазывая по себе.

— Тогда что ты делаешь? Макс, не надо! Пусти меня! — Женька задëргался, но вырваться не смог.

— Я не сделаю тебе больно, Жень. Веришь? Просто поглажу, — сил ждать, упрашивать и объяснять уже не было, сердце заходилось в рваном ритме, отчего ходуном ходило всё тело.

Женька помедлил, кивнул и немного расслабился.

— Прогнись, — хрипнул я. — Ещë! — я наблюдал, как мальчишка почти уткнулся лицом в сырую раковину со следами своей спермы. Его лицо покраснело от прилива крови, но Женька настороженно следил за моими движениями. Глупый! Если бы я был насильником, он бы намного раньше узнал об этом. — Раздвинь ноги, — Женька раздвинул их, насколько позволяли висящие на щиколотках джинсы.

Я секунду полюбовался открывшимся видом я начал дрочить, проводя щедро смазанным членом между его ягодиц. Половинки разъезжались в стороны и с пошлым хлюпаньем соединялись обратно. Женька во все глаза смотрел на меня в зеркало, тяжело дыша и, кажется, снова начиная возбуждаться.

Поняв, что я не собираюсь применять силу, он расслабился и прогнулся в пояснице ещё больше. А спустя ещё минуту, опираясь ребрами на холодный фаянс, он просунул обе руки назад и растянул свои ягодицы, бесстыдно показывая себя. Одного вида туго сжатых мышц, блестевших от геля и прикосновения членом к его ребристому входу хватило мне, чтобы кончить. А еще что-то говорил про несдержанность в семнадцать лет!

Густая сперма осела каплями между ягодиц, и я одним продольным движением размазал их, мельком подумав о том, что нам ещё ехать в другую часть города, и всё это время его половинки будут слипаться от моего семени.

***

Всю дорогу до Женькиного дома мы почти не разговаривали. Молча проехали в автобусе, в метро, а потом прошли пешком пару остановок до общаги.