Темные Знамения (СИ) - Коробов Андрей. Страница 17

Её последние слова остались непоняты. Он посмотрел ей в глаза. И действительно, в них не было ни единого намёка на уныние. На её месте он, наверное, рвал бы и метал.

Воспитанник не хотел расставаться с наставницей. Он думал о ней, как об уже усопшей: слишком мало проводили времени вместе, так многое хотелось сказать, насытиться последними мгновениями.

Увы, в такие моменты никогда не бывает достаточно.

Сестра Кайя уходила. И уходила навсегда.

Всё, что им оставалось, – последний час вместе.

– Моё имя останется в списках инквизиторских индульгенций. А большего и не надо. За свою душу я могу быть спокойна, – заверяла она. – Однако… этой ночью мне нужно ещё кое-что, прежде чем я покину Башню. В последний раз.

Под конец её голос обратился томным шёпотом. Сестра Кайя закрыла глаза, чуть приоткрыв рот и подалась на Альдреда, чтобы поцеловать. Откажись он, пойдя на поводу у смятения, она бы расплакалась.

Нет. Он хотел того же. Парень ответил ей взаимностью.

Сначала несмело. Потом – остервенело. Ведь это «в последний раз».

Альдред отлип от её губ нехотя и признался:

– Это нужно нам обоим.

– Не сдерживай себя, – попросила наставница, подразумевая не совсем то, о чём подумал воспитанник.

Он приобнял её за талию. Тонкие женские пальцы заскользили по планке его сутаны, расстёгивая пуговицу за пуговицей.

Глава 5. Каземат

Священен союз мужчины и женщины. Противоположности друг друга уравновешивают, подобно Свету и Тьме, создавая баланс. И нет связи ему подобной.

У Альдреда с этим дела обстояли несколько иначе. Он инквизитор, и в этой среде не приветствуются любовные отношения. Это считается грехом, с кем бы ты ни спелся.

В своё время именно ментор ему прояснила положение вещей. Но она же не отказывалась, когда их узы вдруг стали крепче. Едва Альдред разобрался в своих чувствах к ней, то не встретил сопротивления. Наоборот, она его подзуживала.

Так началась история их любви, стеснённой обстоятельствами. Они довольствовались редкими часами уединения, размазанными по месяцам. Зато каждое такое рандеву вызывало у обоих фейерверк эмоций. От случая к случаю они питались полученными впечатлениями. Ведь всё хорошо в меру.

Их история была не нова. Они не первые инквизиторы, нарушившие обет, и не последние. Много кто из сослуживцев грешил в Круге. Некоторые умудрялись наведываться к любовницам в Городе – и ведь успевали. В бордели захаживали.

Эта тенденция давно известна высшим эшелонам церковной власти. Никто особо не противился, превращая запрет в формальность. До тех пор, пока кто-то не перейдёт черту и не попадётся. От таких, по обыкновению, остаётся только вычеркнутое имя.

Равновесие тоже проявляло снисхождение, зная несовершенство людей. Свет и Тьма лояльно относились к истинной любви. Об этом говорила статистика принятых в рай и отправленных на перерождение. Религия родилась из гармонии мира. На её поддержании гармонизм и зиждился.

Как и было обещано, сестра Кайя покинула Башню следующим утром. Альдред не застал этот момент. С утра до ночи он проводил в Янтарной Башне с чародеями, трудясь в поте лица.

Он был слишком молод, чтобы заниматься с магами даже своего возраста. Их сложно принудить к дисциплине. О более взрослом поколении даже говорить не приходится. Поэтому Альдреда поставили заниматься детьми.

Малышня дышала ему в пупок. И мороки с ними, соответственно, было куда больше. Столько сил уходило просто на то, чтобы их собрать в кучку. Дальше начинался Хаос во плоти.

Каждого в индивидуальном порядке надо принудить к работе над собой, чтоб тот начал черпать эфир и преобразовывать его в материю. Наставить правильно ради получения чистого заклинания. Разнимать дерущихся мальчишек. Увиливать от глупых вопросов девчонок. Водить их поесть, мыться, гадить, в учебку к профессорам, к врачам, на боковую.

«Ужас!» – думал он, закипая.

Детворе практик понравился. Он отыгрывал роль эдакого старшего брата. Вот только не на такое повышение рассчитывал. Не в няньки же нанимался в конце концов.

«Я взорвусь, если ещё раз услышу «братик Альдред»!»

Естественно, к концу дня он чувствовал себя, как выжатый лимон. С тоской вспоминал, как же хорошо прижился в роли репрессора. Теперь-то понимал: не каждому дано учить. По крайней мере, детей. Говорят, они впитывают новые знания, как губка. Это правда, и правда на все сто процентов, если забыть о рассеянности их внимания и непоседливости. Они скакали, прыгали, дрались, будто котята. Эфир из них так и сочился, да только ничего путного они из него создать не могли.

Альдред и сам был тем ещё сорванцом. Но забыл – на свою же беду.

На новой должности практика хватило на жалких пять дней. До первого выходного. Сегодня ими занималась сестра Магдалена. Вот ей легко давалась работа. Детей она любила, как своих. Её почему-то они слушались, словно мамочку.

Успехами таких масштабов Альдред похвастаться не мог. Зато чувствовал: если ещё хоть один день проведёт в детском саду Башни, свихнётся. Ничем хорошим это для него не кончится. Деградировать обратно в репрессоры значит расстроить сестру Кайю. Вряд ли бы она узнала. Но он не хотел в любом случае.

Последней каплей стала шальная мысль: у него рука не поднимется на ребёнка. Это ставило крест на его профпригодности. Ведь подчас именно дитя в разы опаснее взрослого мага ввиду эмоциональности. Сестра Магдалена могла застрелить паршивую овцу на месте, и уже делала так.

Он же и вовсе марать руки не собирался. Так его бы просто добило.

Ещё до первых петухов он проснулся. Привёл себя в порядок. Завтракать вместе с остальными не ходил. Просто валялся на постели в форме и плевал в потолок.

На тумбе обложкой вверх лежал раскрытым новомодный, прогрессивный трактат из-за границы. «Малефикарум, или ведьм описание» за авторством двух монахов. Литература предназначалась персекуторам и миротворцам, но Альдред тайком вынес её из библиотеки, найдя занимательной. Так и коротал свободное время всю неделю.

Чтение помогало отвлечься от вездесущих детей и утрате единственного друга. С каждой новой страницей Альдред укоренялся в идее, которую ранее считал крамольной. Он обязан изменить свою жизнь в срочном порядке. Кардинально и бесповоротно. Иначе – совсем зачахнет.

По счастливому стечению обстоятельств у него появился шанс. Тот только и ждал, чтобы практик им воспользовался. Наполненный решимостью, Альдред поднялся со скрипучей койки, встал и вышел из комнаты, которую делил с десятком таких же парней.

Выйдя из общежития, стал опрашивать персекуторов. Кто-то да должен был знать, куда запропастился их Верховный. Разумеется, куратор мог просто постучаться в их крепость и подождать у них. Но ему казалось, возникший у него вопрос безотлагателен.

Повезло с раза пятого. Один из белых халатов сказал:

– Так он в каземат спустился. Вроде как у него там свои дела.

– Спасибо, – ответил практик и поспешил в сторону Башни.

До отхода магов ко сну вход преграждало силовое поле. Чародеев оно не впускало и не выпускало, пока привратники не пнут чтеца, чтобы он прервал действие заклинания. Сам Альдред вошёл без всяких проблем.

Из мрачного холла сразу свернул налево. По кишкообразному коридору без ступеней он проследовал вниз. Тут располагалась малая алхимическая лаборатория и хранилища зелий первой необходимости. В том числе – рабочий запас псевдонектара. Был тут и настоящий. Конечно же, за семью печатями.

Алхимики, которые здесь занимались варением псевдо, уже привыкли к работе в проходном дворе. На куратора внимания не обратили, продолжая молоть внутренности ликвидированных магов с волосами в механическом смесителе. Долго, кропотливо.

Вонь здесь стояла несусветная, сырая от пара, что поднимался над чанами с густым варевом. Альдред прикрыл нос и сморщился, проходя мимо. Один из зельеваров заметил новое лицо и лишь рассмеялся, продолжая помешивать жижу металлическим черпаком.