Спросите полисмена - Кристи Агата. Страница 36

– Мы пока не решили относительно архиепископа, – заметил Паркер, изучая расписание. – Да, выглядит вполне аккуратно.

– Конечно, аккуратно! Будь оно все проклято, Чарлз, вы должны бы получше меня знать. Жаль, что сами вы не всегда на высоте! Аккуратность! Само слово – как набат, призывающий меня назад к одиночеству, Чарлз!

Расписание выглядело следующим образом:

– Все так, если предположить, что каждый из четверых говорит правду, – произнес Уимзи, перелистывая страницы полицейского отчета. – Один, скорее всего, лжет, так что придется сделать допущение. Но вот интервал в семь минут интересен, правда? И вероятно, на многое проливает свет.

– Да, – согласился Паркер. – Признаю, я упустил, что он был таким долгим.

Уимзи все еще небрежно вертел полицейское досье, но внезапно напрягся.

– Эй! А это что? «Глаза меня обманывают иль это призрак Банко?» Забавно, Чарлз, как можно десяток раз на что-то смотреть и не замечать.

– Что же вы увидели?

– Да то, что мы зря теряем время на архиепископа. Он был светом моих очей, Чарлз, но, к сожалению, лишь призрачным, фантомом, присланным расцветить нашу маленькую драму. Вордсворт писал: «Невинность, привилегией сочтя, его смешливым взором одарила». Те семь минут снимают его с крючка. Литлтон утверждает, что, когда обнаружил труп, рана еще кровоточила. Ни одна подобная рана не может кровоточить по меньшей мере целых семь минут после нанесения. Значит, одним меньше, – продолжил Уимзи. – Интересно, сможем ли мы исключить кого-нибудь еще? Переверните, Чарлз, на страницу, озаглавленную «Подтверждения». Тут тоже много полезного.

Паркер кивнул.

– Возьмем, к примеру, Миллса. В двенадцать десять он находился с архиепископом, с двенадцати тринадцати до двенадцати шестнадцати – с Хоуп-Фэрвезером. У него остается только две минуты без алиби. Сходным образом Хоуп-Фэрвезер получает алиби от Миллса на три минуты с двенадцати тринадцати до двенадцати шестнадцати, неподтвержденными остаются только три минуты с двенадцати десяти до двенадцати тринадцати. Любой мог заглянуть в кабинет и пристрелить Комстока, но проблема в том, что в обоих случаях его смерть наступает не позднее двенадцати двенадцати. Кровоточила бы рана, когда Литлтон нашел его в двенадцать шестнадцать? Уверен, что нет. А поскольку, как вы говорите, дворецкий на все это время получает алиби от кухарки…

– Что?

– Ну, прозвучит гадко, но вы понимаете, о чем я.

– Майор Литлтон?

Уимзи кивнул.

– Никуда от этого не деться, он наиболее вероятный подозреваемый. Он единственный, чьи показания вообще никто не подтверждает. И опять-таки удобная дверь между гостиной и кабинетом. Нет, нет, по-моему, не следует придавать большое значение утверждению Миллса, что дверь в гостиную он открыл в двенадцать минут первого, а после думал, будто комната пуста. Если Литлтон находился в то время в кабинете, Миллс непременно услышал бы голоса. Вряд ли Литлтон вошел в кабинет и молча всадил пулю в Комстока. И вообще, если Литлтон говорит правду, мол, в шестнадцать минут первого рана кровоточила, то можно утверждать, что выстрел был произведен незадолго до двенадцати четырнадцати. Узкие у нас рамки! Понимаете в чем подвох, Чарлз? И мы не можем закрывать на него глаза. Если Комстока убили между четырнадцатью и шестнадцатью минутами первого, а наиболее вероятным кажется, что так и было, ни Миллс, ни Хоуп-Фэрвезер не могли этого сделать. Более того, они были слишком заняты друг другом, чтобы услышать что-либо, происходившее в кабинете.

– Да я скорее поверю, что сам это сделал! – воскликнул Паркер.

– Несомненно.

– Если майор Литлтон застрелил Комстока, – продолжил после паузы Паркер, – отметины на пуле совпадали бы с теми, какие оставляет пистолет, который он передал вчера Истону. А они не совпадают.

– Нет. И с отметинами от пистолета самого Комстока тоже. Полагаю, следует считать, что Комстока застрелили не из них. Шансов подделать отметины на пуле мало, разве только в каком-нибудь детективном романе. Нет, существует третий пистолет, который пока не попал в руки полиции. Не хочу излишне подчеркивать, Чарлз, но кто наиболее вероятный кандидат на роль владельца пистолета довольно редкого типа? В обычных обстоятельствах?

– Нет ни малейших доказательств того, что у майора было два таких пистолета, – быстро возразил Паркер.

– Да, – кивнул Уимзи. – Это, пожалуй, единственное светлое пятно на темном горизонте.

– В конце концов вы не доказали ничего, кроме возможности, а про нее мы и так знали.

– Возможность и мотив – мощная комбинация. Будь я проклят, Чарлз, не хмурьтесь! Я не хочу доказывать, что Литлтон застрелил Комстока. Всем сердцем надеюсь, что это не он. Однако пока вы должны признать, что он самый вероятный подозреваемый из четверых.

– Хоуп-Фэрвезер все время, что находился в доме, не снимал перчаток, – угрюмо заметил Паркер. – Почему, черт бы его побрал?

– Может, у него руки мерзли, – улыбнулся Уимзи.

– Он не снял их, даже когда Миллс застал его за собиранием бумаг в конторе.

– Ложная версия. Если он постоянно был в перчатках, чтобы, как вы считаете, не оставлять отпечатков пальцев на орудии убийства, то снял бы их, как только в них отпала бы надобность. Он не захотел бы привлекать к ним внимание. Факт, что он их не снял, свидетельствует в его пользу.

– В пистолете на столе Комстока была стреляная гильза.

– Да, к тому же ствол был чистым. Если вы предполагаете, что у Хоуп-Фэрвезера хватило времени застрелить Комстока, обыскать ящик и почистить ствол пистолета за три минуты, то скажу вам прямо, дорогой Чарлз, это невозможно. То же самое верно для Миллса. И вообще, это к делу не относится, поскольку Комстока застрелили не из этого пистолета. Мы не знаем, как была отстреляна гильза, но бьюсь об заклад, сделал это не убийца Комстока. Нет, если хотим очистить от подозрений Литлтона, надо смотреть на проблему шире. Например, вас не удивило, как шофер с ходу назвал номер машины Хоуп-Фэрвезера? Наблюдательный малый этот водитель!

– Почему бы и нет? Он профессионал.

– Вы думаете, он не только замечает, но и запоминает номера всех машин, которые подъезжают к дому его работодателя? Ну, возможно, и так. Скажу лишь, что на его месте я бы не заметил, а у меня глаз наметанный.

– Мы не сбрасываем шофера со счетов, – произнес Паркер.

– Если хотите вытащить Литлтона из этой передряги, то нельзя сбрасывать со счетов никого. Но Миллс и Хоуп-Фэрвезер… По-моему, их уже можно вычеркивать из списка подозреваемых. У них алиби, если только они не соучастники, но мне в это не верится. Нет, Миллс и Хоуп-Фэрвезер сходят со сцены, сходят, так сказать, через дыру в расписании – болтают, танцуют, поют и смеются, нектар пожирают, в общем, как в «Микадо» Гилберта и Салливана. И вообще, я предпочитаю придерживаться фактов. Давайте еще раз проанализируем их. Поищите в стопке страницу, озаглавленную «Факты». Я вытащил их, как изюмины из пудинга отчета ваших людей. Кстати, а что такое пудинг? Звучит омерзительно. «Джеки-дружок сел в уголок, сунул в пирог свой пальчик, изюминку съел и громко пропел: “Какой я хороший мальчик!”» Вот этот изюм – суть проблемы, и любая версия, какую мы придумаем, должна включать их все. Зачитайте их вслух, Чарлз, пожалуйста.