Спросите полисмена - Кристи Агата. Страница 51

– И вы думаете это правда, Моурсби?

Что-то зловещее почудилось Роджеру в тоне старшего инспектора, и у него возникло недоброе предчувствие.

– Ну, мистер Шерингем, что касается правды…

Вступление к части III

Дорогой Джон Род!

Помните, как вы придумали загадку, подходящую к названию Артура Баркера? Выше представлены четыре разгадки, и в каждой предлагается новый кандидат на роль убийцы.

Должен сказать, разгадчики проявили большое великодушие. Даже если они и внесли толику пародии, то вывели своих собратьев-сыщиков весьма находчивыми. Мне совершенно ясно, что каждая из четырех разгадок верная.

Верно и то, что есть мелкие несоответствия: мистер Миллс то за решеткой, то на свободе, и местами встречаются другие противоречивые утверждения, но в данных обстоятельствах подобное неизбежно, поскольку четверо разгадчиков трудились сами по себе, не зная о планах остальных. Я, со своей стороны, практически ничего не правил.

А теперь… Каков правильный ответ? Вы, как я понял, признаетесь, что не знаете. Однако я не рискую утверждать, что одна из четырех разгадок самая верная, не хватает мне и ума придумать такую пятую, которая была бы бесспорно лучше остальных.

Тем не менее мне, очевидно, выпала как раз такая задача, и единственный способ ее выполнить – позволить себе редакторскую вольность: выдумать факты и «играть нечестно». Да, именно это мне придется сделать. Буду надеяться, что наши читатели, поняв, что их обманули, осознают значимость правил, придерживаться которых сделали для себя делом чести мои собратья по Клубу всегда – и я во всех случаях, кроме этого. Возможно, им послужит утешением попытка самим обнаружить нарушение правил, которые я сейчас с полным сознанием вины совершу.

Часть III

Милуорд Кеннеди

«Если хотите знать…»

Мистер Андерсон нахмурился при звуке звонка. Медленно, неохотно он поднялся и, пройдя через дверь в углу комнаты, предстал перед министром внутренних дел. Обычно предполагается, что личный секретарь члена кабинета министров – молодой человек на пороге карьеры на государственной службе, кое-кто, наверное, даже воображает его своего рода стенографистом. Они не дают себе труда задуматься о разнице между личным секретарем, секретарем-референтом, секретарем-ассистентом и секретарем-стенографистом. На самом деле мистеру Андерсону перевалило за сорок. От повышения до ранга ассистента, который не имеет ничего общего с секретарской работой, зато предполагает контроль над управлением собственным отделом и, возможно, многочисленным персоналом, его отделяла одна ступень. Как личный секретарь, мистер Андерсон получал оклад, который в дни падения уровня жизни (как следствие снижения зарплат) был крайне желанным. Однако повышение, на его взгляд, запаздывало и, помимо финансовых благ, принесло бы одну внушительную привилегию: ему не пришлось бы весь день вскакивать посреди требующей сосредоточенности работы, чтобы ответить на звоночек, как горничная в большом отеле.

Помимо того, мистер Андерсон устал от членов кабинета министров. Они, может, и были хороши, когда обращались с речами по смутным политическим вопросам к скоплениям людей (мистер Андерсон и помыслить не мог самому произнести речь), но в министерствах от них было больше беспокойства, чем пользы. Если они игнорировали рекомендации подчиненных, то себя и всех ввергали в хаос и неразбериху. А если принимали их… то принимали и все похвалы. На самом деле, они тратили уйму времени на размышления, одобрить рекомендации или нет, и на обсуждение этой дилеммы с личными секретарями.

Брэкенторп был не так уж плох: порядочный малый, к тому же учился в Оксфорде со старшим братом Андерсона. Но как администратор… он просто не мог усвоить, что в министерстве внутренних дел дела делаются определенным образом, поскольку данный порядок действий наилучший.

«А я вам говорил», – мысленно произнес Андерсон, заметив, что на столе перед министром внутренних дел лежит папка с досье Комстока. Подумать только, забрать дело у Скотленд-Ярда лишь потому, что помощник комиссара очутился поблизости, когда совершалось преступление!

– Похоже, большого продвижения в этом расследовании мы не видим, Андерсон, – заявил министр внутренних дел.

«Мы!» – отметил Андерсон.

– Как, по-вашему, может, выслушать мнение… означенного ведомства?

– Насколько я понял, дело срочное, – ответил Андерсон.

«К чему, интересно, он клонит? – спросил он себя. – Затронуто только одно ведомство, а именно столичная полиция, а ее он исключил». Андерсон улыбнулся, размышляя, что бы сказал главный инспектор промышленных предприятий, если бы его попросили высказаться о расследовании по делу Комстока.

Кашлянув, министр внутренних дел взглянул на часы у себя на столе.

– Заседание кабинета в одиннадцать? Мне нужно ехать. Андерсон, вам следует просмотреть это досье и… сказать, что вы о нем думаете.

– Хорошо, сэр Филипп.

Министр внутренних дел снова прочистил горло.

– В этой папке вы найдете продиктованный мной меморандум. Не нужно заострять на нем внимание, поскольку заключение в нем можно назвать умозрительным, но не забудьте, что все срочно.

Мистер Андерсон прекрасно знал, что содержится в папке, он давно уже прочитал «меморандум» министра внутренних дел. А еще он знал, что министр внутренних дел собирался напомнить ему, что документы конфиденциальные, но вовремя сообразил, что никто лучше личного секретаря не способен судить, является ли документ конфиденциальным, и обойтись с ним соответственно.

Министру внутренних дел все это было известно, и это его раздражало.

– Проволочек уже было достаточно. Даже чересчур. Экспертам следовало бы приступить к работе немедленно. Я дал им сорок восемь часов.

– Но не всем разом, – мягко заметил Андерсон. – Они путались бы друг у друга под ногами, и, возможно, произошла бы еще парочка убийств. Кроме того, как я понял, вы сказали, что дадите сорок восемь часов каждому.

Министру внутренних дел не понравилось упоминание новых убийств, ведь Андерсон с самого начала возражал против идеи «экспертов». Миссис Брэдли, утверждал он, скорее всего, сама убийца. Мистер Шерингем наверняка соучастник задним числом. Сэр Джон Сомарес женат на леди, которую судили за убийство. Воскресные газеты неоднократно связывали имя лорда Питера Уимзи… и, в конце концов, его брат герцог…

– Так вот, самое время… – начал сэр Филипп, собираясь повторить свою жалобу на задержки в расследовании.

– Да, – кивнул Андерсон, взглянув на часы, и сделал вид, будто фраза относится к заседанию кабинета министров.

Через минуту сэр Филипп в сопровождении своего секретаря-референта отбыл на Даунинг-стрит.

Когда секретарь-референт Гэмбрелл вернулся, Андерсон сидел, нахмурившись, над папкой по делу Комстока.

– Послушайте, Гэмбрелл, он хочет, чтобы мы этим занялись. Один бог знает, почему. Это не наша забота. Однако мы оба читали документы, и я предлагаю обсудить их. Можем занять до ланча его кабинет. Пусть пока мисс Хид держит здесь оборону.

Гэмбрелл был всего лишь референтом, но за плечами у него было лет десять государственной службы и в проблемах администрации он разбирался не хуже Андерсона.

– С чего нам начать? – поинтересовался он, когда они с комфортом расположились в министерском кабинете.

Они сидели друг против друга за столиком в дальнем углу просторного кабинета. Андерсон был высоким и темноволосым, с худым лицом, на котором одна бровь была выше другой, и потому оно всегда хранило выражение вежливого скептицизма. Одет он был в двубортный черный пиджак и элегантные брюки в полоску и за пределами своего ведомства вполне мог сойти за сотрудника министерства иностранных дел. Гэмбрелл же, напротив, был невысоким, круглолицым и носил большие круглые очки. На мир он взирал взглядом невинного удивления, и его потрепанный твидовый костюм довершал иллюзию, что перед вами великовозрастный школьник на однодневной экскурсии в Лондон.