Последнее плавание адмирала - Честертон Гилберт Кийт. Страница 18

– Отдельно, – ответил Эмери. – Обычно он лежал у него на столе в чернильном приборе. На нем еще бирка была.

Инспектор широкими шагами пересек кабинет.

– Ну вот, а теперь его здесь нет, – объявил он. Его осенило сразу несколько блестящих мыслей. Адмирал, возможно, дал ключ племяннице, когда она подходила к дому впереди него. Она, наверное, вошла и заперла за собой дверь – таким образом, отрезав дяде вход в дом. В таком случае, как он получил плащ? Или же она оставила окно открытым, вероятно, с ключом в замке, а дядя вошел в дом, запер дверь и положил ключ в карман – но в карманах у него ключей не обнаружили, тем более с биркой.

Сержант Эпплтон кашлянул.

– Может, это он, сэр? – Он протянул ключ с прикрепленной к нему маленькой металлической биркой с выгравированным на ней словом «окно». И добавил, как бы отвечая на раздраженный взгляд инспектора: – Мы собирались вам сказать об этом, сэр, у лодочного сарая.

– Пока что все, – обратился инспектор к Эмери. – Вы мне можете понадобиться позднее, так что далеко не уходите. Другой телефон в доме есть? Значит, это параллельный аппарат, как я полагаю. – Он указал на телефон на стоявшем в дальнем углу кабинета столике. – Просто переключите его сюда. И вот еще что: мне хотелось бы снова переговорить с горничной Мертон.

– Ну, так она ушла, – сообщил дворецкий с едва заметным злорадством в голосе.

– Но разве я вам не говорил…

– Это из-за матери. Хворает она у нее.

Инспектор вздохнул, и дворецкий торопливо ушел. Бесполезно было к нему придираться: он так же не мог помешать Дженни Мертон уйти, как и мистеру Холланду войти, заметил Ридж сержанту.

– Ничего страшного, – заметил он относительно ключа, а сержант по праву воспринял это как завуалированное извинение. – Где вы его обнаружили?

– В адмиральской лодке.

– Вы там ничего не…

– Нет, сэр. Кроме весел и уключин она прямо-таки вылизана.

– А как насчет отпечатков пальцев на ключе?

Однако было видно, что к шершавой поверхности бирки «пальчики не пристанут».

– Кто-то основательно занимался лодкой, – задумчиво произнес Ридж, – так что мне интересно, как это там оставили ключ.

– Вряд ли лодка имеет большое значение, – предположил сержант. – Я переговорил с мальчишками викария. По их словам, адмирал всегда драил ее, вроде как на ночь, когда она ему пока была не нужна.

Инспектор задумался над этими словами. Казалось, они соответствовали описанию адмирала как придирчивого аккуратиста. Возможно, это объяснит, почему после торопливого ухода из дома викария – сразу после десяти часов, потому что ему нужно вернуться к полуночи! – он задержался в лодочном сарае. Но все это было неубедительно.

– Ну, давайте дальше, – подбодрил он сержанта.

– Мне просто бросился в глаза краешек бирки. Он торчал между досок донного настила лодки, словно ключ уронили, а потом он туда забился.

– Давайте попробуем, просто чтобы убедиться.

Инспектор вставил ключ в замочную скважину, потом запер и отпер окно.

– Это он, все в порядке, – заявил он и молча замер на несколько секунд, постукивая ключом по левой ладони и окидывая кабинет рассеянным взглядом. Ридж вдруг вышел из отделанного в коричневых тонах кабинета и приблизился к каминной полке. Снял оттуда большую, вставленную в рамку фотографию морского офицера в парадном мундире.

– Это ведь он? Адмирал Пинестон?

– Да, – удивленно ответил сержант Эпплтон, которому передали содержание разговора со стариком Уэром. – Вряд ли это ненастоящий адмирал Пинестон. Если он самозванец, то тогда стащил весь антураж. – И он указал на стоявшую там же на камине чашу с инкрустациями. К тому же в результате более тщательного осмотра обнаружилась «группа» морских офицеров, в центре которой находился более молодой, но похожий на покойного человек. Имена составлявших группу были аккуратно напечатаны внизу фотографии, и в центре значилось имя капитана Пинестона.

– Вы правы, – кивнул инспектор. – Однако мы не можем позволить себе рисковать. Вот вам задание: позвоните в Адмиралтейство. – Он взял экземпляр «Кто есть кто» с полки, заставленной справочниками. – Так, вот он, – протянул инспектор. – Адрес не указан, просто описание его служебной карьеры. Да, артиллерист. Китайская эскадра. Похоже, резко выделялся на фоне остальных. Забавно, что отправился в отставку столь молодым – я-то думал, что сокращение штатов является современным изобретением. Все равно, позвоните в Адмиралтейство. Если это тот самый, там, вероятно, расскажут вам больше или посоветуют, как нам это сделать. Давайте, сержант, свяжитесь с Адмиралтейством.

Сержант Эпплтон снял трубку. Гудок отсутствовал: очевидно, несчастному Эмери не удалось переключить телефоны. Сержант отправился исправлять положение и воспользовался возможностью закатить Эмери взбучку.

Он вернулся и застал инспектора сидящим за письменным столом. Тот пытался перевести юридический жаргон на нормальный язык. Это оказалось не так трудно, как ему представилось при первом беглом и поспешном изучении завещания. Все имущество зятя адмирала Пинестона разделялось в равных долях (не считая одной-двух мелких отказных) между Эльмой Фицджеральд и ее братом. До установления факта смерти ее брата она и дядя являлись доверительными собственниками его доли, доход от которой за крохотное вознаграждение им обоим должен был быть вложен в капитал. После его смерти все деньги полностью отходили ей. Что касается ее доли, она не получала бо́льшую часть до замужества, и до тех пор дядя и мистер Эдвин Дейкерс из юридической конторы «Дейкерс и Дейкерс» являлись доверительными собственниками. Единственным удивительным пунктом было условие, что, если племянница выйдет замуж без письменного согласия дяди, за ней остается только малая часть доли, а после ее смерти все средства отойдут благотворительным организациям. Инспектора порадовал факт, что вопрос об адмирале как о единоличном доверительном собственнике не поднимался. Припомнив юриспруденцию, он убедился, что подобная ситуация была едва ли возможна. Документ, разумеется, представлял собой копию. Конторе «Дейкерс и Дейкерс», очевидно, известно, была ли это копия утвержденного завещания, и, наверное, понадобится с целью соблюдения формальностей осмотреть оригинал в «Сомерсет-Хаусе». Сержант сможет поговорить с мистером Эдвином Дейкерсом…

Однако сержант, похоже, не мог совладать с телефоном в том смысле, что почти не представлял, как нужно «связываться с Адмиралтейством» и кого именно спросить, когда он дозвонится в это славное учреждение. На местном коммутаторе это тоже весьма смутно представляли, но должны были навести справки. Инспектор нахмурился и беспокойно посмотрел на «Вечернюю газету», которую бросил на стол. Необходимо тщательно осмотреть экземпляр из кармана покойного. То, как свернули газету, может навести на след, или вдруг там окажется помеченный абзац. Адмирал не собирался покупать еще один экземпляр, поскольку знал, что газета будет лежать в зале, разве что в ней не содержалось что-либо особо важное. «Новости» выглядели как обычно: почти всю первую полосу занимала «Трагедия в лондонской квартире» вместе с репортажем о новых стычках в Маньчжурии (заявлялось, будто Москва, как обычно, предоставляет щедрую помощь очередному главарю бунтовщиков с непроизносимым именем) и фотографиями невест на венчании в церкви Святой Маргариты.

Зазвонил телефон. Сержант, недоумевая, взял трубку.

– Кто? Да. Подождите, и я позову… о, очень хорошо. Кто? О, да, да, одну секундочку… – Он отчаянно замахал рукой инспектору, который быстро пересек кабинет.

– Кто это?

– Мисс… да… я слушаю… мисс Фицджеральд.

– Дайте мне трубку! – велел инспектор. – Ну же. – Сержант царапал какие-то неразборчивые каракули в лежавшем перед ним блокноте. Наконец он неохотно передал трубку Риджу. – Мисс Фицджеральд? Это инспектор Ридж. Рад, что вы позвонили. Я хочу спросить вас…

– Извините, – услышал он ровный и бесстрастный голос Эльмы Фицджеральд. – Я больше не могу ждать. Я передала вам послание. И кстати, я не мисс Фицджеральд.