Шолохов. Незаконный. Страница 22
В захваченных (или освобождённых – с какой стороны посмотреть) районах началась мобилизация. На казаков, не желавших покидать пределы Донской области и оставлять свои семьи, возлагалась задача удерживать границу, не допуская большевиков.
В Каргине Иван Сергеевич Лёвочкин выступил главным организатором антибольшевистского сопротивления: растерявший огромную часть своих доходов, он тем не менее был готов поддерживать боевые антибольшевистские казачьи дружины.
Иногородние в большинстве своём наблюдали всю эту суету отчуждённо: они понимали, что в образующейся на их глазах казачьей державе права их будут ущемлены.
Стремясь сгладить растущие противоречия меж казачеством и всеми иными сословиями, жившими на Дону, Каледин к началу 1918 года инициировал создание правительства Донской области, куда вошли не только казаки, но и представители крестьянства, промышленников, купцов.
Однако правительство создавшиеся проблемы разрешить уже не могло: казаки не доверяли крестьянам и не без оснований – крестьяне в подавляющем большинстве были за большевиков; промышленники же не доверяли никому.
1 января 1918 года Совет народных комиссаров принял в Москве постановление о борьбе против Каледина. Большевики развернули свою агитацию, сделав ставку на раскол внутри казачества. Был выдвинут лозунг: «Мир с казаками и война с Калединым!»
В начале января на территорию Верхнего Дона вошли несколько красногвардейских отрядов. 7 января 1918 года генерал Алексеев попросил главу французской военной миссии поддержать Добровольческую армию хотя бы одной дивизией чехословацкого корпуса. Посланный из Новочеркасска курьер был перехвачен большевиками. Письмо Алексеева опубликовали в газете «Правда».
На Дон тем временем продолжали прибывать влиятельные враги большевиков: генералы Антон Деникин, Александр Лукомский, Иван Романовский (все они фигурируют в числе героев «Тихого Дона»), в прошлом эсер и террорист, а теперь деятельный противник новой власти Борис Савинков. Все названные, а также Алексеев, Корнилов и Каледин – в качестве военных руководителей, Струве, Милюков и Трубецкой – в качестве гражданских лиц вошли в созданное на Дону антисоветское Политическое совещание.
В противовес этому 10 января 1918 года на Верхнем Дону, в станице Каменской, состоялся съезд казаков-фронтовиков, настроенных поддержать большевистскую власть. В романе «Тихий Дон» на этом съезде присутствуют Григорий Мелехов и Христоня. Они заворожённо слушают выступления ораторов.
«– Кто на фронте ввёл смертную казнь для солдат? Корнилов! Кто с Калединым душит нас? Он!.. Казаки! Братцы! Братцы! Братцы! К кому же вы пристанете? Каледину охота есть, чтоб мы кровью братской опились! Нет! Нет! Не будет ихнего дела! Задавим, в бога, в потёмки мать! Гидров этих в море спрудим!
– С-с-сукин сын!.. – Христоня, раздирая рот улыбкой, всплеснул руками и не выдержал, загоготал: – Вер-на-а!.. Дай им взвару!»
На съезде была зачитана перехваченная телеграмма Каледина: объявить всех собравшихся в Каменской вне закона, арестовать их и отдать под суд военного трибунала.
В ответ участники проголосовали за свержение Каледина, а затем избрали Военно-революционный комитет под руководством казака Фёдора Григорьевича Подтёлкова. Подтёлков был призван на воинскую службу в 1912 году – в один с Петром Мелеховым призыв, – участвовал в Первой мировой, геройствовал.
Секретарём стал делегат от станицы Еланской Михаил Васильевич Кривошлыков – сын еланского кузнеца, начинающий поэт, также участник Первой мировой, дослужившийся до прапорщика, командовал сотней. Александр Михайлович Шолохов, постоянно бывавший в Еланской, мог лично знать Кривошлыкова. Общие знакомые у них имелись точно.
Более двадцати казачьих полков признали власть ревкома.
Так на Дону случился раскол.
В романе Мелехов видит Подтёлкова так: «На большом, чуть рябоватом выбритом лице его светлели заботливо закрученные усы, смоченные волосы были приглажены расчёской, возле мелких ушей взбиты, с левой стороны чуть курчавились начёсом. Он производил бы приятное впечатление, если б не крупный приподнятый нос да глаза. На первый взгляд не было в них ничего необычного, но, присмотревшись, Григорий почти ощутил их свинцовую тяжесть. Маленькие, похожие на картечь, они светлели из узких прорезей, как из бойниц, приземляли встречный взгляд, влеплялись в одно место с тяжёлым упорством».
Подтёлков в числе прочего рассказывает Мелехову о своём происхождении: «Я сам рожак с Крутовского… Плешаковский хутор знаешь? Ну, а за ним выходит Матвеев, а рядом уж нашей станицы Тюковновский хутор, а дальше и наши хутора, с каких я родом: Верхний и Нижний Крутовский».
Добавляя в речь Подтёлкова упоминание о Плешаковском хуторе, Шолохов в очередной раз словно бы подчёркивает: тут все, так или иначе, его соседи.
Однако на одном этом упоминании роль Плешаковского хутора в разворачивающейся истории не закончилась. Спустя несколько дней подконтрольными Новочеркасску телеграфистами были перехвачены переговоры Подтёлкова с большевиками: он просил два, а лучше три миллиона рублей на свержение Войскового правительства. По приказу Каледина для борьбы с отрядом Подтёлкова в Плешакове сформировали добровольческую группу. И в эту группу вошли… братья Дроздовы, у которых Шолоховы продолжали жить.
События, позже описанные Шолоховым в романе, проходили не просто через их хутор, а конкретно через их курень. Споры и пересуды о творившемся на Дону подросток Шолохов, приехавший на каникулы, слышал с другой половины дома. Дроздовы никакой активности тогда не проявили.
Уверенный в массовой поддержке донского населения, 13 января Подтёлков прибыл во главе делегации в Новочеркасск, где объявил Каледину и всем собравшимся ультиматум: «Вся власть переходит от войскового атамана Донскому казачьему военно-революционному комитету». Переговоры меж противоборствующими сторонами ни к чему не привели. Но пока Подтёлков оставался в Новочеркасске, отряд Чернецова по приказу Каледина взял Каменскую. За это Чернецов получил звание полковника.
Эти два имени – Подтёлков и Чернецов – звучали тогда знаково. Ленин и Каледин находились где-то совсем далеко, с ними у Шолоховых общих знакомых точно не имелось, зато с Подтёлковым и Чернецовым они были знакомы через одно-два рукопожатия.
23 января большевистский отряд окружил подразделение Чернецова и разбил его. Согласно шолоховскому роману, Григорий Мелехов участвует в том бою на стороне красных, получает ранение в ногу, а затем становится свидетелем того, как Подтёлков устраивает над Чернецовым самосуд, убивая его, – после чего казаки вершат казнь над всеми остальными пленными офицерами.
В реальности события происходили чуть иначе. Чернецов действительно был разбит и взят в плен, но сумел сбежать. Однако вскоре он был снова схвачен казаками Подтёлкова. Приняли решение публично судить полковника, для чего его повезли в станицу Глубокую. В какой-то момент Чернецов выхватил спрятанный браунинг и попытался Подтёлкова застрелить, но не успел дослать патрон в патронник, и Подтёлков его зарубил.
Атаман Каледин умело использовал смерть набиравшего известность 28-летного Чернецова в пропаганде. Он лично написал статью, опубликованную в донской прессе, где говорилось: «Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и в союзе со вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красногвардейцев, и частью его уничтожили. Сам Чернецов геройски погиб. После этого большинство полков – участников этого подлого и гнусного дела – рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество. Многие из них пришли в ваши станицы и на хутора. Так знайте, что это за люди. Это позор донского казачества, которому нет места на земле тихого Дона».
Каледин отдавал себе отчёт, что большевики имеют серьёзную поддержку среди донского казачества, и прямо призывал к борьбе со всеми сторонниками большевистских идей. По сути – к гражданской войне.