Сумеречное сердце - Петрук Вера. Страница 6

– Эй! – Вампир схватила проходящего мимо селянина за руку. – Вы не знаете, чей это ребенок?

– Тебе солнце голову напекло, что ли? – грубовато ответил он. – Где ты здесь детей видишь?

– А это кто? – крикнула ему вслед Эсмина, указывая на девочку, но мужчина только рукой махнул. Мол, отстань.

И правда, других детей, кроме девчонки, поблизости не виднелось. Все они собрались у помоста с тремя столбами – на казнь глядеть. Туда же постепенно стекалась и остальная толпа. Но дети, конечно, толкались в первых рядах.

– То есть тебя никто не видит? – протянула Эсмина, уставившись сверху вниз на девочку, которая вдруг испугалась и обхватила ее за колени, скомкав юбку.

– Эни? – промямлила девочка, и ее нижняя губа задрожала, предупреждая о готовящемся водопаде слез.

– Ой, да рыдай сколько влезет! – вспыхнула вампирша. – Ты мне одной мерещишься, что ли?

– Конечно, тебе одной, – послышался насмешливый голос, и Эсмина закрутила головой, пытаясь найти наглеца.

Смеяться над собой людям она никогда не позволяла.

– Да здесь я, – послышалось откуда-то сверху.

Задрав голову, она увидела молодого мужчину, привязанного к одному из трех столбов на помосте. Впрочем, все столбы уже были заняты. В петлях двух понуро торчали головы женщин, обладателю же мужского голоса достался столб с хворостом. Нетрудно было догадаться, почему именно его решили сжечь. Обычно селяне казнили так только ведьм и колдунов. А в том, что привязанный к столбу мужчина был из колдовского племени, Эсмина не сомневалась. То, как он выглядел, говорило само за себя.

Одна половина головы бритая, вторая – в туго заплетенных косах, торчащих в разные стороны. Бритая кожа покрыта татуировками – замысловатыми узорами и письменами. В косы же вплетены бусины, косточки, ветки, что-то сушеное… В проколотых ушах – кольца и полоски металла. Глаза шальные, бирюзовые, цвета летнего неба. Нижние веки покрашены черным, на одной щеке – шрам из выпуклых точек, слишком аккуратный для боевого ранения. Губы растянуты в дерзкой ухмылке, которая будто навсегда к ним приклеилась. Вероятно, и одежда у него была соответствующая, как у всех служителей Темного Хозяина, но деревенские перед казнью ее забрали, одев осужденного в рубище. Теперь казалось, что голова с причудливыми украшениями и странной прической принадлежит одному человеку, а туловище – другому. Первый – верный служитель дьявола, который и на костре будет улыбаться, второй – примерный семьянин, оступившийся и глубоко раскаивающийся в содеянном.

Надо быть полным идиотом, чтобы припереться к суеверным селянам с ритуальными татуировками и полубритой башкой. Лысые головы вообще в деревнях считаются дурной приметой. Колдун или совсем неопытный, раз не знал таких очевидных вещей, или преследовал какие-то свои цели – причем неудачно, потому что оказался ведь на костре.

Эсмина догадывалась, почему костер еще не запалили. Обычно такие вещи делались в темноте, чтобы красивее было. Судя по уверенно клонившемуся к горизонту светилу, жить чернокнижнику оставалось часа два-три.

Последняя встреча с колдовским племенем закончилась для Эсмины весьма плачевно, поэтому она уставилась на парня с неприкрытой ненавистью. Хотелось хоть кому-то из них отомстить за свое несчастье.

– Хворост, смотрю, под тобой сырой, медленно будешь гореть, – язвительно сказала она, радуясь тому, что девочка ее не понимает.

– Правильно, пусть горит медленно! – подхватили в толпе. – Сдохни, колдун!

Радуясь, что внимание деревенских теперь принадлежит типу у столба, Эсмина незаметно подтолкнула девочку к другим детям. Но та отцепляться от ее юбки ни за что не желала. Не вытерпев, вампирша схватила ее за руку и подволокла к детворе, кидающей в осужденных мусор и землю. Стражники у помоста следили, чтобы камнями пока никого не били, видимо, оставляли представление под вечер.

– Зря стараешься, – снова раздался голос от столба. – Если вы пробыли вместе дольше часа, то, считай, срослись навек.

Колдун неожиданно перешел на северный диалект, который в Ялмаре вряд ли кому был известен. Казалось, что приговоренный несет тарабарщину. Или молится своим нечистым богам. Зато Эсмина понимала каждое слово.

– Наверное, есть хочешь? – ехидным тоном продолжил колдун. – Столько крови вокруг, а ни к кому и прикоснуться нельзя. Как давно на тебе проклятие?

Эсмина злобно уставилась в землю, понимая, что, если начнет отвечать, сразу себя выдаст. Одно дело – оскорблять преступника, другое – вести с ним беседы. Девочка, разумеется, к другим детям не пошла, так и стояла рядом, держась за ее юбку.

– Это же марий дух, она и в болото с тобой пойдет, ты ведь о нем уже думала, правда? – снова раздалось от столба. Чернокнижник не иначе как читал ее мысли.

– Что ты хочешь? – тихо произнесла Эсмина. Вокруг шумела ярмарочная толпа, но колдун ее услышал.

– Освободи меня, – голосом дьявола предложил он. – На закате в Ялмар должен прибыть Фарэл Огнепал, слыхала о таком? И не важно, что ты полуденная, вампира он узнает с первого взгляда. Начнем с того, что ты не отбрасываешь тени.

Эсмина спохватилась и скорее перешла под высокое корявое дерево без листвы, зачем-то оставленное у помоста. Можно было только догадываться, что его не срубили за выслугу лет. Висельные деревья в некоторых деревнях считались священными.

О Фарэле Огнепале она не слышала, но поняла, что колдун говорил об охотнике. Таких частенько приглашали на казни нечистых. А если этот Фарэл окажется еще и охотником на вампиров, то ей из деревни точно не выбраться. У таких нюх как у псов, а то и лучше. В лесу Эсмина, конечно, подумывала о смерти, но, оказавшись среди людей и вдохнув запах жизни, решила еще немного побороться. Может, она и не присягала Темному Хозяину, но подарок в виде чернокнижника был явно от него. Кто еще мог снять ведьмино проклятие, как не колдун?

Задумавшись, Эсмина принялась ходить вокруг дерева, гадая, как бы извернуться, чтобы колдун ее не обманул. Девочка устроилась на извилистом старом корне и, достав леденец, принялась сосредоточенно его облизывать. Мимо ходили люди, изредка бросали на Эсмину подозрительные взгляды (все-таки она была чужачка), но на девочку никто не обращал внимания – ни одного поворота головы в ее сторону. О марьих духах вампирша слышала, но считала вымыслом. Почему? Потому что за почти сто лет долгой жизни ни она сама, ни кто-либо из клана с ними не сталкивался.

При мысли о клане в груди потянуло, заболело, на душе стало тоскливо, грустно. Эсмина и не догадывалась, как сильно прикипела к Гнезду, пока оно не стало недосягаемым. Прожить сто лет вместе – многое значит. Но как же легко они ее выгнали!..

– Ты еще долго думать будешь? – окликнул ее колдун. – Солнце припекает.

«Скоро тебя еще не так припечет», – хотела огрызнуться Эсмина, но догадалась, что он ее подначивал. Время шло, надо было решаться.

– Обманешь – найду и прикончу, – прошептала она, глядя себе под ноги. – Поклянись Темным Хозяином, что выполнишь то, что обещал.

– Клянусь Темным Хозяином, – тут же отозвался колдун, и Эсмина поняла, что этот тип может поклясться чем угодно. Без всяких обязательств.

Будь что будет, вздохнула она, кивнув ему. Мол, согласна.

– Жди здесь, – велела она девчонке, но даже не стала проверять, послушалась та или нет. И так знала, что ребенок поплелся следом. Странным все-таки был этот дух. Сладости любил, голод чувствовал…

Двое селян неподалеку жарили огромную телячью ногу, нанизанную на вертеле. Мясо томили давно, оно истекало соком и наполняло площадь назойливым запахом, казавшимся Эсмине зловонием смерти. Аппетита у нее он не вызывал в отличие от большинства селян, толпившихся вокруг мяса. По мере готовности повара отрезали от бедра ровные куски, нанизывали их на деревянные шпажки и продавали.

– Эни! – потянула ее за руку прожорливая девчонка, указывая на мясо. Эсмина твердо покачала головой, решив, что больше на провокации не поведется. Раз дух, значит, от голода не умрет.