Касси (СИ) - Белова Полина. Страница 17

Попытки Касси вырваться выглядели жалкими, слёзы слизывались, едва показывались на глазах, крики заглушались вездесущим языком и жесткими губами альфы. Тяжёлое громкое дыхание оборотня было единственным постоянным звуком, которое только изредка разбавлялось прорывающимся жалобным криком или громким стоном девушки. Её промежность горела огнём, казалось, между ног не осталось живого места, искусанная грудь немилосердно болела.

Касси наивно думала, что невозможно живому человеку выдержать больше, когда ненасытный оборотень поставил её на колени, схватил огромной пятернёй за волосы и огромный член ворвался в нежный маленький рот, легко достав до тесного горла.

Это последнее действие милосердно забрало у Касси сознание, но оборотень даже не заметил этого. Когда он кончил ей в рот, девушка уже обмякла. Альфа сразу понял, что человечка больше не дышит и в досаде с силой отшвырнул от себя безжизненное тело и вышел из её комнаты.

Шагая в свою комнату Чингар почему-то вспомнил про жемчуг. Поднял, сброшенный второпях в коридоре, свой заплечный мешок и достал ожерелье.

Подозвал охранника.

- Фарэс! Человечка мертва. Заверни и вынеси её тело аккуратно, чтобы Асия не видела, прикопай в степи поглубже, чтобы кошки не вывернули, и ожерелье это ей одень.

Глава 13.

Чингар отрешённо натянул одежду и, скорее, потому, что должен, чем осознанно, отправился встречать караван с товаром, который он, всего пару часов тому назад, позволил себе оставить, едва на горизонте показалось Речное селение.

Несмотря на хмурый вид и тяжесть на сердце, ступал альфа легко и пружинисто. После потрясающей жаркой близости с человечкой, его тело наполнилось невиданной бодростью, стало словно невесомым, вроде бы и не вернулся он только что из тяжелейшего похода на морские торги.

А на душе у волка было паршиво.

Чингар расстроенно пытался осознать и принять то, что сладкой ароматной малышки, к которой так сильно стремился последние полтора месяца, из-за которой нормально не спал ночами, о нежном розовом теле которой впервые в жизни мечтал, больше нет. Когда почти довёл караван, на самом подходе к дому, он уже так безумно жаждал её, что даже не смог контролировать свой оборот. Двуликий тяжело вздохнул. Человеческий век всё же невероятно короткий! Он не успел спросить у девочки её имя…

Караван перегородил и заполнил всю базарную площадь и прилегающую улицу. С ведущего верблюда погонщик неожиданно стал подавать альфе его дочь.

- Откуда ты? Как ты на нём оказалась? – изумлению отца не было предела.

- Прибежала! А тебя нет! Фарэс сказал, сидеть с дядей на первом верблюде и ждать пока появится папа, а сам помчался проверить, чтобы нянечка благополучно дошла до дома, - возбуждённо и звонко тарахтела девочка. - Ему пришлось оставить её одну на дороге, потому, что не мог разодраться надвое, и няня ему сказала, что я важнее.

Асия, наконец, оказалась на руках отца и ласково обняла его за шею.

- Папочка, я так скучала за тобой! А мы с няней делаем разные плетёнки и сами продаём их на базаре! Папа я заработала свои деньги! Я тебе покажу, когда мы придём домой. Пап! А лозу мы с няней нарезали у реки возле озера, там, где я раньше часто с мамой гуляла. Няня мне говорит, что мама сейчас летает с Богиней на облаках, следит за мной оттуда и радуется, когда мне хорошо. Папа, я думаю, мама теперь часто радуется, потому, что мне с нянечкой очень хорошо! Я всегда хочу с ней жить папа! Она же не уйдёт жить на облака, как мама?

Каждое слово ребёнка било по больному.

«Сломал я твою няньку, доченька, прости», - мысленно повинился перед Асси оборотень. – «Мне и самому досадно, что так получилось. Не выдержала твоя человечка моей ласки. Умерла от того, за что волчицы Степного клана глотки друг другу перегрызают, борясь за место в моей постели. Не следовало твоему папке её трогать, но не смог удержаться».

Но долго предаваться сожалениям Чингару было некогда. Нужно было организовать разгрузку и определение прибывшего товара, ночлег для той части каравана, которая уже обозом, на телегах, пойдёт в столицу, для торговли в лавках Гостиного двора.

Когда тело Касси с силой спиной ударилось о стену, сгусток слизи вылетел из дыхательного горла и она, рефлекторно, судорожно вдохнула. Дыхание вернулось к ней, но истерзанное тело болело невыносимо и в голове клубился непроглядный туман, поэтому пошевельнуться девушка по-прежнему не могла.

Она едва слышно дышала, когда Фарэс вошёл с тонким, чёрным с яркими красными цветами, ковром, споро расстелил его на полу. Потом оборотень, очень тихо, на грани слышимости, подвывая, аккуратно перенёс на него её несчастное голое тельце, что-то быстро положил ей на искусанную грудь, ближе к шее. Касси хотела и не могла произнести хоть слово. Все оставшиеся силы уходили на то, чтобы дышать. Фарэс, тем временем, нежно поправил тонкие ручки, прижав их вдоль тела, и сразу стал ловко заворачивать Касси в рулон, словно мягкий ковёр был тестом, а она начинкой.

От того, что её истерзанное тело в который раз двигали, переворачивая, боль особенно яркой вспышкой отозвалась внизу живота Касси, и туман в голове снова превратился в беспросветную ночь, унося сознание.

Очнулась она всё в том же рулоне. До слуха девушки опять донеслось тоненькое, едва слышное вытьё. Тугой кокон немного расслабился, но всё же Касси не могла развернуться или переместить к лицу руки, расположенные по бокам от тела. Она запрокинула голову, и в овальном отверстии рулона увидела лишь пожухлую сухую степную поросль.

Вдруг Касси ощутила, что свёрток с ней поднимают и бережно опускают куда-то вниз. Сразу сильно потемнело и стало видно только серо-коричневый грунт с вкраплениями беловатых камней. Вдруг, Касси скорее услышала, чем ощутила, как на неё сверху с глухими рассыпными ударами посыпалась земля. Просвет у изголовья стал стремительно темнеть, и девушка с пронзительной ясностью поняла, что её закапывают.

Когда Фарэс получил приказ альфы отнести в степь тело человечки, он был оглушён нахлынувшим сожалением. Охранник попросил у смотрителя красивый мягкий ковёр, сообщив ему, для чего он нужен, и немедленно получил от потрясённого расстроенного мужчины один из лучших.

За полтора месяца, которые воин был тенью няньки и дочери альфы, повсюду следуя за девушкой и маленькой волчицей, он сам не заметил, как сильно привязался к Касси. Сколько историй о её детстве невольно выслушал оборотень, когда человечка болтала с маленькой волчицей! Как-то ему даже захотелось отправиться в человеческий город и перекусить горло её отцу, хотя рассказ девушки для её подопечной был совсем не о жестокости родителя, но всё же он понял всё между слов.

Когда Фарэс расстилал ковёр, поверх разбросанной по всему полу лозы, он вспомнил, как смеялись все работники Речного дома, когда разобрались с недоразумением по поводу отравы! И никто не рассказал сбежавшим наложницам правды. Те по-прежнему проживали у своих родителей, а двое даже нашли себе мужчин и ушли в их дома.

Оборотень не мог сдержать, рвущегося из души, жалобного скуления. Он бережно укладывал ещё тёплое тело, совсем недавно радостно улыбающейся, после удачной продажи корзинок, юной человечки. Мужчина не стал одевать на её шейку жемчуг альфы, положил, не глядя, на грудь и стал поскорее заворачивать. Хотел навсегда запомнить её живой... Фарэс оглох и ослеп от неожиданного горя, выполняя все действия словно одурманенный. В его голове никак не укладывалось, что бойкой разговорчивой девочки, с которой он не расставался полтора месяца, больше нет. Это не он скулил, плакало его суровое сердце.

Слуги и работники дома, оповещённые смотрителем, бросили все дела, которыми занимались, готовясь к встрече хозяина, и молча выстроились во внутреннем дворе, провожая Касси в последний путь. Нежный голосок, ласковая улыбка, уважительное обращение, необычные плетёные штучки – всё это была их человечка. После того, как сбежали наложницы, в доме больше не было рычания. Спокойные мирные разговоры старших, звонкие голоса девочек и весёлый смех наполняли жизнью Речное жилище альфы, с ней из него ушла печаль и слёзы. Фарэс, со скрученным ковром на плече, медленно прошёл сквозь горестный строй.