Нежеланный гость - Лапенья Шери. Страница 7

– Дамы празднуют, – сказал стоящий у камина Гарри, приподняв стакан, – а мужчины просто пьют.

– Скажите-ка, Бредли, мы уже со всеми перезнакомились? – спросил Иэн. – Больше в отеле никого нет?

– Нет, у нас есть еще одна гостья, – ответил Бредли. – Она приехала еще утром, но не думаю, что мы будем часто ее видеть. Она сказала, что пишет книгу и нуждается в тишине.

– Книгу? – переспросила Дана. – Какую книгу?

– Понятия не имею. Она не сказала.

– Как ее зовут? – спросила Гвен.

– Кэндис Уайт, – ответил Бредли. – Знаете такую?

Все покачали головами.

– Как бы там ни было, на этом все, – сказал Бредли. – Больше в такую погоду гостей не будет.

5

Кэндис Уайт сидела за старинным письменным столом, любуясь из окна на зимний пейзаж. К счастью, она успела добраться до отеля до начала снегопада, и за день ей удалось неплохо поработать.

Она приехала из Нью-Йорка рано утром – ей был срочно нужен отдых. В последние дни она превратилась в комок оголенных нервов и недовольства. И дело не в том, что ее внимания требовала семья – какой-нибудь помятый муж и любящие детки с липкими ручонками. Поправка: будь у нее дети, скорее всего, они бы уже были подростками, и, возможно, не особенно любящими. Кэндис иногда воображала, какими были бы ее дети в разном возрасте и обстоятельствах, если бы она в свое время родила. Если бы ей повезло в любви. Но нет. В любви ей не везло. Сказки со счастливым концом – это не про нее. Вместо этого на нее как на единственную незамужнюю из трех дочерей – и единственную лесбиянку – пала львиная доля забот о больной вдове-матери. Ведь ее довольно эгоистичные сестры были слишком заняты собственными требовательными и любящими семьями.

Кэндис чувствовала себя обделенной вдвойне. Она была лишена личного счастья, которое сестры принимали как данность, и на ее плечи легла неблагодарная, тяжелая, изматывающая обязаность по уходу за престарелой матерью. Не то чтобы Кэндис ее не любила. Но это так… сложно. И так грустно – зависимость, унизительные телесные потребности, порой – неспособность матери ее узнать. Все это иссушало ее творческие способности. Сложно писать в таких условиях. Вот почему ей так важно было уехать, чтобы закончить книгу.

Сестры помогали, только когда она отлучалась из города по делам, что в последнее время случалось редко. Они расслабились, постоянно полагались на нее и навещали мать реже и реже. Их собственные семьи были важнее, а «у Кэндис ведь нет семьи. Кэндис справится». Она поняла, что незаметно для себя начала неслышно и с горьким сарказмом проговаривать эти слова, а на ее лице появилось выражение сварливого недовольства.

Что ж, если книга окажется так хороша, как она думает – и как уверяет ее агент, – сестрам придется пересмотреть свои привычки. Ее семья будет существовать по другим законам.

Кэндис с трудом отвела глаза от темных вихрей за окном и вновь посмотрела на экран ноутбука.

Не время отвлекаться. Прежде чем спуститься к ужину, нужно написать еще страницу. Взглянув на часы, она поняла, что пропустила час коктейлей – такое у любого писателя вызовет досаду. Она снова взглянула на экран и подумала, что последний абзац никуда не годится. Придется его стереть. Она выделила текст курсором и нажала на кнопку «удалить».

Потом сняла очки для чтения и потерла глаза. Может быть, ей пора передохнуть. Продолжить можно и после ужина. А к ужину подадут вино.

Стараясь отделаться от чувства вины, она снова сказала себе, что уехала от матери, чтобы закончить рукопись. Осталось дописать последние десять тысяч слов, но поесть все-таки надо.

От этой книги многое зависело. Впервые за долгое время Кэндис написала что-то свое. Почти двадцать лет она перебивалась скудными гонорарами автора нехудожественной литературы, а в последнее время все чаще писала за других как литературный негр – что угодно, от мотивационных книжонок до пособий по бизнесу. Только вот большинство этих гениев было не слишком-то успешно, и все их мудрости, по мнению Кэндис, не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Но, пока ей платили, ее это не волновало. Поначалу это было неплохим способом заработать. Она сама определяла свой график и, бывало, знакомилась с интересными людьми. Она путешествовала – за счет заказчиков, – и в юности это казалось ей ценным преимуществом. Но теперь ей хотелось путешествовать гораздо реже и получать гораздо больше.

Она надеялась, что благодаря этой книге – ее собственной – наконец разбогатеет.

Закрыв ноутбук, Кэндис встала, критически оглядела себя в зеркало и решила, что спускаться в леггинсах все-таки нельзя. Она надела приличную юбку и колготки и повязала вокруг шеи шелковый платок. Зачесав волосы в новый, аккуратный, хвост, она нанесла на губы свежий слой помады и направилась вниз.

Пятница, 19:00

Когда наступил час ужина, все переместились в столовую, где гостей ожидал фуршет. Длинный стол был заставлен серебряными мармитами с подогревом, блюдами с салатами и корзинками с различными видами хлеба и булок. Зал со столиками на двоих и четверых, накрытыми белыми льняными скатертями, мягко освещала изящная люстра. Гости стали накладывать себе еду, и вскоре послышалось негромкое позвякивание серебряных приборов о дорогой фарфор.

Дэвид Пейли медленно наполнял свою тарелку. Задержавшись перед блюдами с ростбифом, хреном и разнообразными горячими гарнирами, он положил себе картофельный гратен и спаржу. Где бы ему сесть? Наверное, можно устроиться где угодно, только не рядом с женихом и невестой – вид у них такой, словно им хочется побыть вдвоем, и потом, они уже заняли столик для двоих в углу. Другой такой же столик занимала женщина, которую он раньше не видел, – должно быть, писательница. Наверное, он мог бы к ней присоединиться, но у нее был очень уж неприступный вид: сейчас она демонстративно читала лежащий перед ней журнал, а раньше, только войдя в столовую, ни с кем не поздоровалась. Больше всего Дэвиду хотелось разделить стол с темноволосой женщиной, Гвен, и ее довольно дерганой подругой.

Гвен и Райли уже успели наполнить свои тарелки и теперь сидели за столом на четверых. Дэвид подошел к ним и вежливо спросил:

– Могу я к вам присоединиться?

Обе женщины удивленно посмотрели на него, и он ощутил на себе оценивающий взгляд двух пар нервных глаз. Взгляд у Райли был остекленевший. Должно быть, выпила лишнего, предположил Дэвид. Гвен вблизи оказалась еще симпатичнее. Ее бледное, утонченное лицо с нежными, неяркими чертами обрамляли чудесные темные волосы. На это лицо он мог бы любоваться целую вечность. Дэвид удивился таким мыслям, ведь они только познакомились. Ему вдруг захотелось, чтобы Гвен, как и он, приехала в отель в одиночестве. Тогда они могли бы узнать друг друга получше. Сейчас же это было довольно затруднительно, тем более что у ее подруги Райли был такой вид, будто она предпочла бы обойтись без его компании.

Гвен вопросительно взглянула на Райли, а та пожала плечами: ни да, ни нет. Не то чтобы грубо, но и не слишком приветливо. Гвен повернулась к Дэвиду и сказала:

– Да, конечно. Пожалуйста, присаживайтесь.

Он опустился на стул рядом с Райли – так он мог смотреть на сидящую напротив Гвен.

– Вы приехали один? – спросила она и слегка покраснела.

Его очаровал выступивший на ее щеках румянец.

– Да, – сказал он. – Один. Я приехал, чтобы отвлечься и подумать о жизни. – Он сам не понимал, зачем ей это рассказывает.

– Понятно, – вежливо ответила она.

Говорить о себе было неловко, но Дэвид боялся расспрашивать ее, чтобы не показаться чересчур любопытным. В итоге оставалось не слишком много тем для разговора.

– Значит, вы адвокат по уголовным делам, – сказала Гвен, когда тишина уже грозила стать гнетущей.

– Да, – ответил он.

Ему не приходило в голову, что еще сказать. Язык как будто прилип к небу. Обычно он умел быть красноречивым, но сейчас его смущала почти неприкрытая враждебность, исходящая от подруги Гвен.