Режиссер Советского Союза 6 (СИ) - Яманов Александр. Страница 16

И так уже минут десять министр культуры БССР играет словами и растекается по древу. Я понимаю, что товарищу по должности необходимо хорошо владеть словом, уметь толкать речи и подстраиваться под любую аудиторию, но это уже перебор. ЧП же заключается в следующем.

Студенты из массовки выкинули фортель, на который я вначале не обратил внимания. Мы с оператором и частью группы захотели скататься в Вильнюс. В прошлой жизни я не был в этом городе, вот решил немного исправить ситуацию. До столицы Литвы от нашей базы сто пятьдесят километров, но мы не стали спешить и остановились там на сутки. После эмоционального кризиса Киндинова, я решил дать людям возможность передохнуть и объявил двухдневный выходной. Народ действительно хорошо поработал за прошедшие две недели, причём фактически без выходных. Большая часть съёмочной группы — уж точно. Осталось ещё много работы, вот пусть коллектив запасётся силами перед трудовым подвигом.

Не учёл я одного, что на съёмки прибыла целая группа студентов для массовки. У нас запланирована самая масштабная сцена, где потребуются под сотню людей. Костюмеры уже сбились с ног, примеряя на новичков русскую и немецкую военную форму времён ПМВ. Наверное, мы выгребли все загашники «Беларусьфильма» и киностудии имени Горького. Вот с этой самой формой и произошла ситуация, всполошившая руководство республики.

Многие в своей жизни слышали армейские байки от друзей и коллег, как ездили за водкой на танке, БМП и прочей военной технике. Может, оно и правда, но верится с трудом. А вот наша молодёжь вполне себе спокойно доехала до Гродно на прикреплённых к группе автобусах и устроила в городе форменный переполох. Вернее, народ воспринял ситуацию в целом позитивно и с юмором. Только у товарищей из Обкома и особенно ГУВД, было совершенно иное настроение.

Дело в том, что эти клоуны приехали в город в форме русской императорской армии и кайзеровской Германии. Говорят, что некоторых наших героев восторженные горожане волокли в фотостудии, где делали снимки на память. В магазинах собирались целые толпы, дабы поглазеть на сей маскарад, и предлагали молодёжи выпить. Вы себе представляете, о чём сразу думает номенклатура и силовики, когда советский народ вдруг самостоятельно организовывает подобные сборища? Правильно! Первая реакция — это паника и ужас, так как многие чиновники прекрасно знают о событиях в Темиртау, Муроме, Александрове, нападение на русских в Ташкенте, и как вишенка на торте — новочеркасский расстрел[1]. А здесь вдруг ЧП в самой спокойной и мирной республике СССР, ещё и в глухой провинции. Это ещё хорошо, что паникёры не нагнали войск или какого-нибудь спецназа КГБ, нашёлся среди чиновников один вменяемый товарищ, разобравшийся в ситуации.

И вот звезда мирового кинематографа возвращается в отличном настроении с экскурсии по столице Литвы — мы хорошо погуляли, затарились деликатесами, и вообще неплохо провели время — а наша база больше напоминает концлагерь. Утрирую, но количество шныряющей милиции и сотрудников в штатском, у которых на лбу написана их ведомственная принадлежность, явно запредельное.

Понятно, что никто меня за белые ручки не хватал и металлические браслеты не надевал. Сначала я был ознакомлен с сутью происшествия и пришёл в откровенный шок. Меня удивил не сам факт глупой выходки, а излишне нервная реакция властей. Кстати, несколько десятков молодых балбесов до сих пор сидят в гродненских изоляторах, а на съёмочной площадке товарищи в плохо пошитых костюмах провели самый настоящий обыск, и даже опечатали всю документацию. Этим падальщикам только дай волю, они нас всех под шестьдесят четвёртую статью подведут. Всё это выглядит, как фантасмагория.

— Как вы можете объяснить происходящее, Мещерский? — чуть ли не с порога начал хамить неприятного вида человек, представившийся майором Голубом, — Устроил здесь антисоветскую провокацию, а сам в Литву пьянствовать уехал! Но ничего, мы сейчас с тобой разберёмся и быстро выведем на чистую воду.

Не хотел я педалировать конфликт, но уж очень взбесил этот голубок, оккупировавший мой кабинет, развалившийся в моём кресле, ещё и собравший все мои документы в коробку. Потом придётся потратить несколько дней, чтобы привести бумаги в порядок. Насколько я понял, бухгалтерские книги, и прочие записи товарищи тоже изъяли.

— Чего молчишь? — майор, наверное, воспринял моё остолбенение за испуг.

— Встать! — ору дурным голосом, так что Голуб чуть не свалился с кресла, — Кто дал право врываться в чужой кабинет и проводить обыск?

— Да я…– попытался чего-то проблеять майор.

— Вон! И молись, курва, чтобы не пропал даже один листочек!

Чувствую, что я сейчас начну бить эту склизкую мразь ногами. У Голуба чувство самосохранения оказалось на весьма высоком уровне, и он аккуратно, по стеночке начал перемещаться в сторону двери. Эта сука сразу поняла, что может получить вред здоровью средней тяжести.

Ситуацию спас человек из Минска, приехавший за мной. Он сгладил ситуацию, отправил силовиков по домам и вообще показался абсолютно адекватным товарищем. Даже Голуба, пытавшегося качать права, дяденька быстро заткнул, и тот, полоснув по мне ненавидящем взглядом, поплёлся к своим людям. Если бы не приезд столичного товарища, то неизвестно, чем бы всё для меня закончилось.

И вот вместо сна, я сейчас сижу перед представительной комиссией, состоящей из министра культуры республики Михневича, первого секретаря ЛКСМБ Подреза, мутноватого товарища в сером костюме, назвавшийся генералом Ласаковским, оказавшимся первым замом республиканского КГБ и главой МВД Климовский. А на закуску в просторном кабинете присутствует мой старый знакомый, товарищ Жабицкий, курирующий силовые ведомства со стороны местного ЦК. После четырёхчасовой дороги из Гродно я был совершенно разбит. Ещё и такое представительное собрание, решившее, вместо сна, уделить внимание мне любимому. Вот что за идиотская привычка у номенклатурщиков собирать комиссии по поводу и без? При этом мы собрались на ночь глядя. Они хотят таким образом показать значимость момента? И тут меня начало буквально трясти от злости, благо пока удавалось сдерживать эмоции. Ведь, по сути, ничего не произошло. Но сами же власти придали обычной глупости ранг вселенского масштаба.

— Товарищ Михневич, — устало обращаюсь к министру, — Давайте ближе к делу. Спасибо, что напомнили о моих заслугах перед страной, но это к делу не относится.

— Кто вам дал право хамить и угрожать нашему сотруднику, находящемуся при исполнении? — вдруг произнёс зам главы КГБ, — Вы понимаете, что обычной административкой не отделаетесь? Под суд пойдёте и сразу по нескольким статьям.

— Это мы ещё посмотрим, кого будут судить, — ухмыляюсь в кислую и удивлённую рожу «гэбиста», — Если этот голубок выполнял ваш приказ, то сядете с ним на одну скамью.

Вижу, что остальной народ удивлён не меньше Лысаковского. Поэтому поясняю свою позицию.

— Представляете, вы входите в свой кабинет. А там, развалившись в кресле и положив ноги на стол, полулежит какое-то существо. При этом оно не показало удостоверения, а только назвало звание и фамилию, которые могли оказаться ложью, начинает вас оскорблять. Кроме всего прочего, не имея санкции суда или прокурора, данный фрукт изъял всю документацию, в том числе касающуюся непосредственно съёмок, бухгалтерские книги и зачем-то вскрыл сейф, где хранились деньги, — судя по промелькнувшей ухмылке, Жабицкий точно обрадовался подобному проколу конторы, — Но это ещё не всё. Этот ненормальный начал с ходу обвинять меня в антисоветском заговоре. Скажу вам честно, что мне с трудом удалось сдержать эмоции и не применить к хаму меры физического воздействия. Но пусть не расслабляется, заявление о взломе и хищении важных документов с деньгами, я написал в Гродненское ГУВД, как раз перед выездом в Минск.

Зам начальника КГБ с трудом держал маску невозмутимости, хотя заиграл желваками. А вот Климовский и Жабицкий явно были довольны.