Качели Отшельника - Колупаев Виктор Дмитриевич. Страница 23
15
Женщина смотрела на них, ничем не выражая своей радости или удивления. Вирт открыл дверцу винтолета и, высунувшись наружу, крикнул:
– Оза! Это я, Генри! Оза! Это я, Генри!
Каких-то десять сантиметров прозрачного пластика разделяло их.
– Свен, надо где-то прорезать купол огнеметом. Иначе мы туда не попадем.
Свен отвел винтолет на несколько метров вдоль стены. Генри вытащил из багажника еще один огнемет. Но стрелять было нельзя. Фигура женщины передвигалась следом за ними. Огромные голубые глаза внимательно следили за их действиями. Но она ни одним жестом не показала, что узнала Генри или Свена. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она только медленно перебирала по стене руками, двигаясь как заведенная кукла.
– Свен, давай к вершине купола! Иначе она не даст нам прорезать стену. С ней что-то случилось!
Винтолет поднялся к вершине купола, но стрелять все равно было нельзя Женщина стояла прямо под ними.
– Свен, я обвяжусь поясом и спущусь на тросе с огнеметом, а ты разворачивай винтолет в другую сторону. Она не сможет сразу находиться с двух сторон купола. Или ты, или я успеем проделать отверстие.
Вирт заскользил по гладкому куполу вниз и остановился на уровне пола. Женщина подошла к нему. Оза! Оза! Какая она стала худенькая! Лишь огромные глаза такие же живые. Но почему она не узнает его? Почему не подает знака, что рада видеть его?
В это время с противоположной стороны несколькими выстрелами Свен прожег в пластике дыру, достаточную для того, чтобы в нее смог пролезть человек. Винтолет снова поднялся на несколько метров, и Свен втянул Вирта в кабину.
Через минуту Генри был внутри купола, а Свен остался ждать в машине, держа наготове бластер, потому что слизистые мешки начали подпрыгивать вверх.
– Оза! – сказал Генри, ласково дотронувшись пальцами до ее лица. – Почему ты молчишь? Разве ты не рада? Почему ты молчишь? Что здесь произошло?
– Я ждала, – сказала женщина, – что сюда кто-нибудь придет. Стап, уходя, пообещал, что сюда кто-нибудь все равно придет.
«Оза ждала ребенка, – подумал Свен. – Неужели Генри не замечает, что у нее вполне нормальная фигура?»
Но Генри заметил. Заметил еще раньше, когда увидел ее прилипшей к стене купола.
– Оза, что случилось с нашим ребенком?
– Не понимаю, – сказала женщина.
– Что с тобой?
– Со мной? Ничего. Я очень долго ждала вас. Одна. Когда Стап уехал, он заварил входную дверь снаружи, чтобы в минуту отчаяния я не могла выйти и покончить жизнь самоубийством.
Но у меня и не возникало таких мыслей. Я наблюдала за ползунами и мешками.
– Оза, когда ушел Стап? На чем он ушел?
– Пять лет назад. Он был очень добр ко мне.
– Как пять лет?
– У меня все записано. Мы поддерживали с ним связь около часа. Потом он замолчал. Я думаю, он умер.
– Оза!
– Не-ет. Я не Оза. Она умерла восемнадцать лет назад. Я ее даже и не помню. Я покажу вам, где ее похоронили.
– Оза, что с тобой? Очнись! – Генри тряхнул хрупкую фигурку за плечи, но она сняла его руки со своих плеч и сказала:
– Стап говорил, что Оза все время кого-то ждала.
– Кого?
– Генри Вирта… Он говорил, что она очень ждала.
– Я – Генри Вирт. Я понимаю, ты устала за эти дни. Это, наверное, были ужасные дни. Но теперь все кончилось. Очнись! Оза! Встряхнись! Мы полетим на Центральную. Оза, не смотри на меня так.
– Я уже говорила, что я не Оза. Меня зовут Сеона.
– Сеона? Но ведь именно так мы хотели назвать свою дочь! Оза, ты немного больна. Но это скоро пройдет. Нам нужно торопиться. Скоро зайдет солнце. Что ты хочешь взять с собой?
– Солнце? Нет, оно зайдет еще не скоро. Оно зайдет через полгода. Я читала в книгах, что солнце садится каждые двадцать четыре часа. А когда оно садится, все люди ложатся спать. Но здесь все по-другому. Здесь день длится полтора года. Смешно, правда? День больше года. А потом на полтора года наступает ночь, и здесь все замерзает… и темнота. После этого ползуны и мешки кажутся такими приятными. Хочется поиграть с ними. Да, ночью мне было иногда плохо. Особенно когда уехал Стап. Бедный, он погиб через час. Я так думаю.
Генри умоляюще повернулся к Свену, как бы говоря: «Не обращай внимания, это она так». Свен так же молча кивнул ему, что означало: «Хорошо. Садитесь в машину, и полетим назад».
– Что ты хотела взять с собой, Оза? Мы сейчас полетим.
– Сеона…
– Ну хорошо. Сеона. Так что же?
– О, я хотела бы взять все. Ведь у меня на Центральной нет ничего. Я там ни разу не била. А мне всегда так хотелось побывать там. Но я не буду брать много, ведь вы, наверное, спешите? Несколько платьев. Хотя нет, они все равно уже износились. Я возьму вот эту книгу, комбинезон. Он еще почти новый. А тебе Стап просил передать вот это, – она сняла с руки кольцо, у которого вместо камня было небольшое, на одну минуту разговора, запоминающее устройство. Это кольцо Генри когда-то сам подарил Озе. – Стап сказал, что это очень важно. И еще, пожалуйста, поднимите вот этот чемодан. В нем записи некоторых приборов и просто бумаги. Он стоит запечатанным столько лет, что я не верю, будто его когда-то открывали. Но Стап сказал, что это будет интересно людям, которые сюда придут.
Генри поднял ящик, поднес его к стене и передал Свену. Потом повернулся к Озе. Как она изменилась с тех пор, когда он видел ее в последний раз! Она стала совсем худая. И черты лица слегка изменились, заострились. Что она ему тут наговорила? Ведь это значит, что она сошла с ума… Бедняжка. Сколько нужно пережить, чтобы это произошло?
– Оза… Сеона, ничего не бойся, – он прижал ее к своей груди. – Все будет хорошо.
– Я не боялась и раньше. Я всегда ждала людей. А теперь, когда вы пришли, я совсем ничего не боюсь.
Они подошли к проему в куполе. Генри осторожно поддерживал хрупкую фигуру Озы-Сеоны. Сердце его и радовалось и разрывалось от горя на части.
– Свен, помоги ей, – сказал он. Но Свен и без того уже протягивал руки, чтобы принять женщину.
Когда винтолет оторвался от купола, Генри схватил огнемет и выпустил весь запас горючей жидкости по копошащимся внизу ползунам и мешкам.
– Зря ты это, Генри, – сказал Свен.