Улица Вокзальная, 120 - Мале Лео. Страница 11

Я предложил обмыть встречу. Инцидент меня обнадежил. Человек, наделенный такой памятью, не мог сыграть со мной злую шутку и забыть о поручении. И раз уж мы добрались до главы о военнопленных и о тех, кто чуть было ими не стал, я, в свою очередь, рассказал пару анекдотов.

В половине одиннадцатого господин Артур Берже откланялся. Он едва стоял на ногах, но с курса не сбивался.

— Не забудьте о пневматической почте, — напомнил я.

— Не беспокойтесь, ваш петушок получит свою цыпочку, — заверил он.

Спустя полчаса хозяин ресторана вынужден был выставить за дверь таких замечательных клиентов, как мы.

— Пора закрываться, — извинился он.

На улице мы едва не передрались.

Пылая любовью к бывшим военнопленным, журналист и славный мэтр жаждали любой ценой оказать мне гостеприимство. Я решительно ответил «нет», и тут выяснилось, что я тверже стою на своем, чем на ногах. Я настроился на возвращение в палату. Истинная причина была не в этом, ибо я получил разрешение ночевать вне госпиталя. И хотя время отбоя давно уже миновало...

— В таком случае я провожу вас, — объявил Монбризон.

— И я... и я, — бормотал Марк. — Прогулка пойдет нам на пользу.

Мы распрощались метрах в десяти от строения с красным крестом на фасаде.

У ворот какой-то фанфарон, усомнившийся в моем праве разгуливать в штатском, прочитал мне нотацию и предупредил, что в следующий раз мне придется просить новое разрешение. Не чувствуя себя в силах перемахнуть через ограду, я ограничился саркастическим замечанием в его адрес.

На своей кровати я нашел письмо и чемодан, вид которого отчасти протрезвил меня. У письма, равно как и у чемодана, был один отправитель: Эдуард. Он находился в Кастельнодари и на четырех страницах распространялся о своем хорошем самочувствии, выражал надежду, что его письмо и меня застанет в добром здравии, а также сообщал, что пересылает мне мое достояние.

В чемодане я недосчитался двух пачек табака, пары носков и кальсон, однако из нетронутого потайного отделения, изготовленного еще в концлагере на случай обыска, я извлек нетвердой рукой то, ради чего так хотел вернуть себе свой багаж: отпечатки пальцев и фотографию впавшего в амнезию заключенного.

Я отправил эти два документа в надежное место: в боковой карман рубашки. Затем залез в холодные простыни, закурил трубку и самонадеянно вознамерился поразмышлять.

Глава VI. ЛОЖНЫЙ АДРЕС

...Внезапно я почувствовал, что кровать моего соседа зашаталась и над ней возникла Грета Гарбо. Она направилась ко мне с явным намерением заговорить, как вдруг остановилась, устремив взгляд на дверь, которая медленно отворилась, пропустив девушку в тренчкоте, все еще сжимавшую в руке револьвер. Я выпрыгнул из кровати, бросился к девушке, обезоружил ее. И, как оказалось, вовремя. С кровати номер 120, до сей поры пустовавшей, поднялся больной. Он был в костюме и в руках держал ювелирный саквояж. Это был Джо Эйфелева Башня. Под угрозой наведенного на него револьвера он открыл саквояж, извлек из него роскошное жемчужное колье и повесил его на шею шведской актрисе. Позволив ему завершить эту операцию, я выстрелил. Он стал оседать на пол, изрыгая проклятия, но, упав, преобразился, Это был уже не грабитель, а Боб Коломер. Тем временем через дверь просачивалась цепочка журналистов, постепенно заполнивших палату, которая была уже не палатой, а залом ресторана. Я увидел Марка Кове и Артура Берже; оба были сильно навеселе. Я уже собирался подойти к ним, как вдруг комиссар Бернье преградил мне дорогу. «Не стоит сваливать в одну кучу тряпки и салфетки, — изрек он. — Отныне профессии будут отделяться друг от друга водонепроницаемыми перегородками. Репортеры — по одну сторону, частные детективы — по другую». Громким голосом я обозвал себя идиотом...

— Прогулки по городу вам явно не на пользу, — мягко пожурила меня медсестра. — Вы очень возбуждены. Выпейте-ка настоя. Вам полегчает.

Я разлепил глаза. Палата была залита грязноватым дневным светом. Моя трубка скатилась на пол, оставив на одеяле пепельную дорожку. Горло пересохло. Я послушно выпил настой.

Потом побрился. Душевые работали, и я принял душ. Полегчало. Обойдя стороной канцелярию, где выдавали разрешения, я направился к кухне и, улучив мгновение, в один миг очутился на улице.

Какой-то бар приютил меня. Я открыл телефонный справочник и выписал пять фамилий.

Было слишком рано, чтобы начинать поиски. Коротая время, я прогуливался по набережным с трубкой в зубах. Было холодно, но терпимо. Едва пробило десять, принялся за работу.

Поначалу я отправился к некоему Паскалю, проживавшему по улице Креки в глубине темного двора. Встретивший меня субъект представился «секретарем» и был как две капли воды похож на гориллу. Несмотря на введенное у нас обязательное среднее образование, он показался мне человеком, не умеющим ни читать, ни писать. Он начал с того, что принялся назначать мне время встречи. Его манера изъясняться в сочетании с его «секретарским» обликом окончательно определили мое отношение к этому заведению. Не вдаваясь в объяснения, я пообещал позвонить и вышел. Все говорило за то, что господин Паскаль промышлял шантажом. Мне же нужно было совсем другое. Я вычеркнул его имя из списка.

Затем повидался еще с тремя так называемыми частными детективами, которые устроили меня не больше первого. Один показался мне чересчур себе на уме, другой — недостаточно смышленым, третий — слабоумным.

Утро было на исходе, когда на одной кокетливой улочке по соседству с Тэт-д'Ор я напал наконец на right man, того, с которого мне надо было бы начать, по который, как водится, замыкал список.

Им был некто по имени Жерар Лафалез, молодой и энергичный, который мне сразу понравился. Помещения, где он производил свои глубокомысленные дедукции, были опрятны, секретарша — миловидна; она напомнила мне мою собственную — Элен Шатлен.

— Меня зовут Нестор Бюрма, — представился я. — Вам уже, наверное, известно из газет, что один из моих сотрудников по фамилии Коломер был убит па Перрашском вокзале.

— Ну, разумеется, — пробормотал он.

— Вот что мне от вас нужно, — неспешно продолжал я, давая ему время прийти в себя от удивления. — Маловероятно, чтобы Коломер, носившийся одно время с идеей основать агентство, аналогичное парижскому, сблизился с сотрудниками местных служб. И тем не менее мой несчастный друг, который, по свидетельству очевидцев, вел уединенный образ жизни (что неудивительно: он был малообщительным человеком), все же мог попытаться войти в контакт с лионскими детективами. Надеюсь, вы просветите меня на сей счет. Вряд ли он встречался с кем-нибудь из сотрудников вашего агентства, в этом случае ваша порядочность (он поклонился, польщенный) побудила бы вас немедленно сообщить об этом в полицию, и все же нельзя исключать того, что он завязал отношения с кем-то из ваших коллег.

— Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, — заверил меня Жерар Лафалез. — Не каждый же день к нам обращается Динамит Бюрма.

— И еще, — сказал я. — В нашей профессии приходится быть физиономистом. Знакома ли вам эта девушка? Может быть, вы ее где-нибудь видели? Она впечатляет.

Он оторвал взгляд от фотографии и настороженно посмотрел на меня.

— Весьма впечатляет, — ответил он довольно сухо. — Но я не понимаю, что означает ваша шутка. Ведь это фотография Мишель Оган.

— Да. Я разыскиваю девушку, которая удивительно похожа на эту актрису. За неимением оригинального фото, я воспользовался открыткой. Все лучше, чем ничего. Ну, так как же?

— Нет, — вздохнул он с облегчением. — Если бы мне когда-нибудь повстречалась девушка, похожая на эту актрису, то, смею вас уверить, я бы этого не забыл.

— А ваша секретарша? Или кто-нибудь из агентства?

— Сейчас выясним.

Он нажал кнопку вызова машинистки и поинтересовался, не встречалась ли она во время своих путешествий по городу с девушкой, поразительно похожей на Мишель Оган.