Нижние уровни (СИ) - Лобанов Александр. Страница 28

Я поёжился… Что за бред? Вирус, заражающий Веру? Да не может такого быть! Да если бы и было, то Критики бы о подобном знали бы, раз уж подпольные психи в курсе. Меня явно хотят зачем-то либо напугать, либо обмануть.

— Интересно… — протянул я, решив не развивать тему. — Но на этом, думаю, нам стоит сегодня заканчивать. Как мне отсюда можно выйти, да ещё и с этим куском мяса? — я кивнул на Геймера.

— А вам-то он зачем? — не на шутку удивились с той стороны.

— Как это зачем? Он преступный авторитет в городе! Я сумею пристроить информацию о его смерти за неплохие деньги, а с трупом она станет ещё и достоверно подтверждённой. Друзья должны помогать до конца!

— Ваша воля, — только и произнёс голос, а в следующий миг мир опять дрогнул.

Я обнаружил себя в подворотне сетевого города. И в ту же секунду принялся за реанимацию Геймера. Я не потеряю второго товарища за день! С момента остановки сердца прошло около двух минут, а значит, у меня ещё три минуты, прежде чем мозг Геймера умрёт без кислорода. А то в Лимб я ещё не пробился, чтобы вытаскивать оттуда душу товарища.

Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Хугин тоже готовился дать разряд, подобный тому, которым он убил Геймера. Собственно, на него и была вся надежда. На него и на порцию зелья, которая сейчас находится в брюхе Геймера. Не зря же я его потрошил!

Разряд прошёл по телу Гемера, судорогой изогнув тело. Я тут же проверил пульс. Тишина. И я вновь принялся за реанимацию! Давай же! Живи… Не зря ведь при обучении на Критика, меня подготавливали к подобным ситуациям. Самое клишированное из возможных воскрешений, но от этого лишь более эффективное. В него верят.

Разряд! И вновь лишь холод… а у меня остается меньше минуты!

Глава 8

Или кто самый опасный родственник? часть 1

Я стоял у чуть покосившейся деревянной оградки. Участок земли два на три метра только начал зарастать травой. Небольшой холмик по центру слегка желтеет комками глины. В основании деревянный крест без фотографии, лишь табличка с именем: «Гарин Максим». Отчества и годов жизни не видно — заляпано грязью.

— Сюда, похоже, не заглядывают, — робко заметила Надя, стоя в нескольких шагах позади.

— Родители у него умерли уже давно. Братьев и сестёр не имелось. Любимую, как и детей, он так и не завёл. Даже единственный друг в город сбежал и на похороны не приехал, — грустно улыбнулся я.

— Может, я могу поправить? — неуверенно предложила Надя.

Я задумался. Уважаемый читатель, наверное, стоит пояснить, что мы стоим не у могилы Лотерейщика. И даже не у захоронения Геймера. Отнюдь. Мы находились у могилы моего друга детства. И способность Нади управлять растениями была бы полезна, чтобы привести участок в приличный вид. Вот только я услышал в голосе девушки хорошо скрываемую, но всё же пробившуюся нотку неохоты. Нет, помочь она рада… но вот тратить Веру, достающуюся с таким трудом, не горела желанием. Зная, какой ценой та достаётся, я даже не мог обижаться на любимую: Вера и связанная с ней память нужны живым! Потому лишь покачал головой. Это моя задача.

Даже взмаха руки не потребовалось. Феникс расправил крылья и взмыл в небо свечкой. Несколько секунд набора высоты, а затем ослепительно белая вспышка пламени, от которой заслезились глаза. Система тут же напомнила о себе, списав 112 БВ и 43 МВ.

Плевать! На некоторые вещи просто нельзя скупиться, иначе не будешь себя уважать. Благо в этот раз я оказался предусмотрительным и приберёг запас Веры. У меня даже осталось на какое-нибудь простенькое воплощение.

Огненная капля упала на участок, в мгновение ока красно-жёлтые щупальца пожара рванули в стороны, но остановились, пожрав лишь ограждение. Дохнуло жаром, и я почувствовал, как затрещали брови и волосы на голове, но не отшатнулся.

— Ты что делаешь⁈ — не то с удивлением, не то с возмущением вскрикнула Надя.

— Исполняю его последнюю волю. Прибираюсь за другом. Его душа уже давно прошла через Кузницу, остался лишь гниющий, разлагающийся кусок мяса в двух метрах под землёй. Максу никогда не нравилась идея кормить собой червей. Тем более в месте, на которое всем плевать, и где шанс, что его воскресит залётный некромант или осквернит другой безумец, вовсе не равен нулю, — пламя подчистую спалило всю траву, крест и изгородь. Теперь плавилась земля. — Пусть лучше невинный пепел удобрит землю… Надеюсь, когда я умру, ты не откажешь мне в подобном погребении?

Я обернулся к Наде. Девушка ничего не ответила. Даже не отреагировала. Она была очень бледна и заворожённо смотрела на опадающее пламя.

— Пошли, — я бережно подхватил Надю за руку и развернул к выходу из кладбища. — Пора наконец встретиться с моими родителями.

Хугин, выпорхнув из пламени, на лету стряхнул с крыльев несколько алых искр и приземлился мне на плечо, гордо устремив взгляд вперед. Надя задумчиво шла рядом… Тихо. Спокойно. Лишь где-то в вышине кричат птицы, да шелестят лопасти патрульных дронов.

Кладбище располагалось на окраине посёлка. От него до дома моих родителей было не больше двадцати минут неспешного шага. Собственно, в посёлке «Хворушки» почти до любого места можно добраться не больше чем за полчаса, при этом повидавшись и поболтав со всеми встречными. Вот только сегодня, хоть я и видел много знакомых лиц, никто не спешил останавливаться и разговаривать со мной. Более того, от нас с Надей чуть ли не шарахались, а наш путь сопровождался шепотками, в которых то и дело слышалось «городские припёрлись».

Забавно, если учесть, что я узнавал почти всех, кроме ребятни. Вот что значит, когда раз за разом выжигаешь Веру людей в себя. Даже те, кто тебя знал с измальства, не узнают. Хотя на некоторых лицах я видел тень какого-то скрытого понимания. Полагаю, к вечеру народ вновь вспомнит обо мне.

— Вы с ним были хорошими друзьями? — наконец, пришла в себя Надя.

— Лучшими, — не стал скрывать я. — По факту он был моим единственным другом до того, как я переехал в город. И по прошествии лет я понимаю, что одним из немногих адекватных людей среди тех, кого я знал. Он не любил выпивать. Не курил. Был умён. И очень любил работать с металлом. Всё время то с напильником, то с наждачкой какую-нибудь деталь или поделку до ума доводил.

— Но ты ведь с ним подружился не из-за этого? — не спросила, но объявила подруга.

— Нет… У него было одно достоинство, которое я до сих пор очень редко встречаю. Он умел молчать. Даже в детстве имел редкий такт и не задавал целую гору вопросов. Но если задавал, то по делу и очень точные. Ему можно было выговориться. И он хранил секреты. С ним можно было просто помолчать. Все над ним смеялись, что он «нелюдимый» и «немой». Но он просто знал цену слов.

— Ты не похож на молчуна, — с усмешкой заметила Надя. — Порой не можешь заткнуться, когда стоит.

— И, тем не менее, — пожал я плечами. — В детстве мне не с кем было поболтать. Не рассказывать же родителям обо всех двойках, драках или школьных-дворовых интригах? Ещё стукачом прослывёшь. Хотя по-настоящему ценность дружбы Макса я понял, лишь когда уехал, — и поймав вопросительный взгляд Нади, пояснил. — Я с ним порой списывался и созванивался. Хотел перетащить его в город, но ему нравилось в дали от суеты. Он даже кузней обзавёлся. Но важно то, что он наши разговоры пересказывал моей маме — чтобы она не волновалась и знала, что я в порядке. А после и вовсе подстроил, чтобы мы начали разговаривать. Думаю, он хотел помирить меня с родителями, — я вздохнул с тяжёлым сердцем.

— А что с ним… — Надя не закончила мысль, но я и без того понял.

— Как он умер? — я поморщился, ибо хоть уже и свыкся с мыслью, но при одном воспоминании вскипало раздражение. — Да потому что дурак! Сначала тянул до последнего, не обращал внимания на головную боль. Пил обезболивающие. А когда наконец пошёл в больницу, у него обнаружили опухоль на последней стадии.

— Как понимаю, не операбельную? — я кивнул. — Но ведь это тоже не приговор? Если использовать химеотерапию и вложиться достаточным количеством положительной Веры…