Уроки любви и ненависти (СИ) - Крааш Кира. Страница 40

И вот теперь я, не имея никакой возможности отказаться от приглашения, собиралась на бал. Была мысль конвертик сжечь прямо перед лицом герцогини Норон, но рука не поднялась. Даже не знаю почему.

– Ох, милая, это так волнительно! – матушка носилась вокруг меня, поправляя платье. – Я очень переживала, что ты замучаешь бедного парня, и он разорвет помолвку!

– Не обольщайся, у меня впереди еще целый бал, – «успокоила» я мать.

Родительница строго посмотрела на меня:

– Эмбер, это королевский бал. Если вы с Нороном устроите то, что обычно устраивали в академии, это скажется на всей нашей семье!

Я упрямо промолчала, думая про себя, что в крайнем случае начну рыдать, заламывать руки, и обвинять Норона в смертных грехах. Ну не знаю там, что он не угадал отчество троюродной бабушки моей семиюродной сестры. Любой повод сгодится, если я хочу разорвать помолвку.

Хочу же?

Усилием воли отогнав от себя мысли и сомнения на тему Норона, я продолжила сборы. В принципе, наряд девицы на выданье на бал должен был быть скромным, нежным и символизировать непорочность. И конечно, у меня было свое представление обо всех этих крайне важных для девушки качествах.

А потому белое, воздушное платье, состоящее сплошь из тюля и рюшей, ждало преображение. Едва родительница одобрительно кивнула и вышла, я бросилась к зеркалу, торопясь принять человеческий вид до того, как придется запихиваться в карету.

Первыми в неравном бою пали подъюбники. Я отцепила их с превеликим удовольствием, а в одном месте даже отрезала с особым цинизмом. Потому что, по моему скромному мнению, эта жуткая конструкция должна была быть запрещена на законодательном уровне.

Потом досталось рюшам. Нашитые в несколько слоев, они превращали платье и мою фигуру в безе, а потому не заслуживали пощады.

Но самым главным во всем этом шикарном образе был цвет. Почему белый? Я вообще-то маг огня! Мой цвет невинности и скромности – алый. Так всем и буду говорить.

Пара несложных косметических заклинаний, и вот уже в зеркале отражается не сладкая пироженка, а очень интересная женщина в интригующем платье.

С прической оказалось сложнее – у меня на голове собрали такую внушительную конструкцию, что я сама себе напоминала сигнальную пограничную башню. Мои шикарные волосы закрутили, завязали и спрятали на самом видном месте – на моей голове, скрепив россыпью шпилек с драгоценными камнями.

Выковыривать сокровищницу из собственных волос было долго и малоприятно, но когда последняя шпилька покинула мою голову, я тряхнула волосами и блаженно прикрыла глаза: как легко!

В дверь требовательно застучали – пора ехать на бал, впечатлять придворных и шокировать родственников.

Мысленно пожелав себе удачи, я накинула плащ и закуталась в него, как в кокон, чтобы раньше времени никто не подсмотрел мое перевоплощение. Норона точно удар хватит, как только он увидит меня в этом запоминающемся наряде. А если не его, так его матушку. Уверена, герцогиня не захочет отдавать свое золотце в мои невоспитанные лапы!

74

Как выглядит королевский бал? Ты приезжаешь, выгружаешься с помощью родственников и слуг из кареты, идешь в парадные двери, отдаешь приглашение, важный помощник распорядителя на входе долго листает бумажки, ища твое имя, затем ты входишь во дворец, и тут начинается самое сложное! Сначала гости сдают верхнюю одежду, а потом девочки – направо, мальчики – налево поправлять помявшуюся в дороге красоту. Но мне-то надо было сразу направо и затеряться в толпе, чтобы родители раньше времени не увидели всю красоту!

– Эмбер, ты куда? – требовательным тоном спросила маменька, когда я попыталась улизнуть в комнаты для девушек.

– М-м-м… – протянула я, быстро перебирая нелицеприятные варианты обоснования моей спешки.

– Если ты думаешь, что я упущу тебя из вида, и ты сбежишь обратно… – зашипела родительница, но я аж задохнулась от возмущения:

– Хартманы не бегают от сложностей, маменька! Я лишь попудрю носик и догоню вас в бальном зале.

– Дорогая, угомонись, – одернул отец супругу. – Если бы наша дочь хотела разорвать помолвку, то юного герцога уже бы смели совочком в спичечный коробок.

Матушка недовольно засопела, но спорить не стала, а потому я отправилась в дамские комнаты, чтобы очутиться в царстве белого и воздушного. То тут, то там раздавались возгласы в духе:

– Катастрофа, я потеряла шпильку, папенька меня убьет!

– Бриллиантовую? – с искренним любопытством спросил кто-то.

– Нет, жемчужную…

– И слава стихиям! С жемчугом ведь совсем не выйти замуж!

Или:

– О, боже мой, она в таком же платье! – громким, осуждающим шепотом говорила одна девица, кивая на другую.

При этом, по моему скромному мнению, платья у них были одинаково кошмарные.

Или, что мне особенно понравилось:

– Спорим, я заполню бальную карточку раньше тебя?

В общем, было стойкое ощущение, что я попала в высокосветский серпентарий. И стоило мне откинуть капюшон, как из всего этого белого кружевного моря вынырнула какая-то девица и с решимостью телепорта двинулась ко мне.

– Ты – Эмбер Хартман! – заявила она, ткнув в меня идеально отполированным ноготком.

Всем незамужним девицам строго-настрого запрещалось иметь яркий маникюр, это считалось вульгарным. При этом их же замужним ровесницам отращивать себе зеленые когти не возбранялось!

– И? – я приподняла брови, размышляя, почему ее лицо мне знакомо.

Она была красива, даже смазлива. И за эту мысль я зацепилась, вспомнив, где же видела это красивое личико, перекошенное от негодования.

– Ты недостойна быть невестой герцога Норона! – закончила девица мысль.

– Полностью с тобой согласна, – не стала спорить я, чем ввела бедолагу в речевой ступор.

Нет, ну а что спорить? Маркус – жених видный, богатый, титулованный, глядишь, если не повезет, еще и на трон сядет. Ему бы заграничную какую принцессу, да только почему-то решили женить на мне… Хм-м-м…

Меж тем в комнате, полной девиц на выданье, воцарилась идеальная тишина. Море рюш колыхнулось, поворачиваясь ко мне, и уставилось десятками глаз разной степени неиспорченности и стервозности.

– И ты… и вы… – девица пыталась сформулировать мысль, а я щелкнула пальцами и радостно воскликнула:

– А-а-а, так это ты висла на Маркусе в воротах академии!

Я думала, что сильнее перекоситься ее лицо не может. А нет, смотрите-ка, может!