По ту сторону Тьмы. Книга первая (СИ) - Владон Евгения. Страница 7

Вот тогда-то Мии и стало не по себе уже по-настоящему. И, судя по всему, не только ей одной.

«Господи! Да он же псих! Полный псих!» — она даже не поняла, произнесла ли эти слова сама или же их прошептал над её ухом кто-то стоявший рядом.

— Готовьтесь! Через наши рентгеновские сканеры мимо не проскочит ни одна юркая мышка. А такие жирные и крупные, так и подавно. Спрятаться от вездесущего Ока не получится. Оно видит всех насквозь, и тебя, моё драгоценное золотце, тоже!

Если его громкий и чёткий голос и выдавал, как казалось по началу, какой-то несусветный бред, то смеяться над его словами почему-то никому из присутствующих не хотелось. Во-первых, они так и не поняли, к кому конкретному он обращался, а, во-вторых… Джокер так быстро и целенаправленно шёл к своей цели, что буквально не замечал тех, через кого он тогда так самозабвенно вышагивал, всем своим видом и действиями демонстрируя скрывающуюся в его нехилом теле доминирующую власть. Правда, никто и не пытался встать у него на пути. Тем более, что ширина «загона», разделённая на три очереди, была достаточно просторной и вместительной, больше напоминая собой вычищенный кем-то цех на заброшенной фабрике, где когда-то такими же стройными рядами стояли автоматические станки или конвейеры.

Так что места там хватило предостаточно даже для того, чтобы вовремя отскочить в сторону от быстро приближающегося к тебе Джокера.

Казалось, в тот момент зал накрыла абсолютная тишина, за пределами которой больше ничего не существовало, включая внешнего мира. И эту звенящую тишину нарушала шокирующим диссонансом тяжёлая поступь крупного мужчины и его идеально поставленный голос, чеканящий без единой запинки каждое произносимое им слово.

— Только не говорите, будто вы не знаете, как и почему сюда попали! — он заметно сбавил скорость, когда между ним и пассажирами рейса Нью-Йорк-Монреаль осталось не более трёх ярдов. И когда красная помада на его лице уже не скрывала, благодаря большому расстоянию, его природные черты, в какой-то момент и вовсе померкнув на фоне его белозубого голливудского оскала в тысячу ватт.

— Потому что сюда никто не попадает случайно или просто так. Вашего прибытия тут все и давно ждали. Вашего возращения в отчий дом.

Он наконец-то остановился и опустил руку, продолжая широко и радушно улыбаться, рассматривая всех и каждого немного выпученными, как у переигрывающего ведущего телевизионного ток-шоу, ярко-синими (или скорее бирюзовыми) глазами. Очень красивыми глазами.

Незнакомец и сам оказался, на удивление, симпатичным, а размазанная по его лицу ярко-красная помада, скорее, не уродовала, а придавала его чертам инфернальности, одновременно и пугающей, и загадочной, и необъяснимо притягивающей. Правда, он не был во вкусе Мии. Во всяком случае, ничего такого при его виде у неё не «засвербело». Или же это просто так сильно повлиял на её сознание гнетущий антураж с общим психологическим стрессом (точнее даже шоком) и ожиданием чего-то очень плохого и неизбежного.

К тому же, ей очень не хотелось, чтобы он её заметил. Вернее, чтобы выделил среди остальных и задержал на ней свой демонический (явно въедливый и зрящий насквозь) взгляд, от которого буквально по коже бегали мурашки. Весьма неприятные по ощущениям мурашки. Потому что он вёл себя, как…

«Псих! Полный псих!»

И, поди разбери, придурялся ли он или же действительно был таким — частично пришибленным на голову не в меру эксцентричным психопатом.

— Вы должно быть бредите! Куда-куда, а сюда я точно не стремилась попасть. Даже в своих самых извращённых фантазиях. — у «Джессики Лэнг» всё же хватило духу высказаться в ответ на все его нелепые заявления (поскольку, она была последней, на чью реплику он как раз и отреагировал), считая, что он проделал к ним столь эффектный путь именно из-за неё. Тем не менее, голос давно немолодой женщины предательски дрожал, выдавая её истинное состояние со всеми отнюдь не глубоко скрытыми страхами.

А может она и вправду решила взять основной удар на себя, неведомо по каким и известным только ей причинам.

— Ну, конечно. — почти ласково «промурлыкал» Джокер, продолжая широко лыбиться во все идеальные тридцать два и смотреть прямо нацеленным взглядом на храбрую старушку, перетянувшей на себя почти всё его хваткое внимание. — Все вы так поначалу говорите. А потом начинаете просить ещё и ещё.

Он сделал к ней ещё один наступательный шаг, возвышаясь над её хрупкой и давно иссохшей фигуркой, как минимум, на целую голову. Она бы обязательно попятилась (и, далеко не она одна), если бы за её спиной не стояли другие попутчики с рейса Нью-Йорк-Монреаль. Так что, всё, что она сумела тогда сделать — это заметно сжаться и максимально крепче прижать к груди окончательно оцепеневшего со страха пучеглазого грифона.

— Простите меня, конечно, но… я понятия не имею, кто вы такой. И, честно говоря, не хочу этого узнавать и впредь. Если вы что-то собираетесь с нами со всеми тут делать…

— И что же мы, по твоему представлению, собираемся тут со всеми вами делать, мамочка? — Джокер с напускным интересом ещё въедливей вцепился своим жутким взглядом в глаза «Джессики Лэнг», будто ему и вправду не терпелось узнать, что о нём думали новенькие и какие безумные картинки рисовали в своём бурном воображении.

— Откуда мне знать? Но, судя по вашему виду и… окружающему нас месту, определённо ничего хорошего.

— Нет, вы это слышали? — Джокер неожиданно повысил голос, наигранно ахнув и изумившись, перед тем как оглянуться и окинуть вопрошающим взором окружающих их свидетелей.

Только сейчас Мия заметила на его левой щеке вовсе не тёмную стрелку от более тёмной линии «помады», а тонкий проводок, тянущийся от уголка его крупного и очень пухлогуборого рта к мочке уха, а потом и за само ухо. Видимо, это и был тот микрофон, через который он всё это время говорил и усиливал свой завораживающий голос. Скорей всего, в том же левом ухе был вставлен и вкладыш мини-наушника. Но концы всклоченных «грязных» (возможно даже светлых) волос Джокера хорошо прикрывали данный девайс на остальной голове, основная консольная часть которого вполне могла скрываться на теле или спине где-то под одеждой — за воротником медицинского халатика а-ля старшая медсестра Милдред Рэтчед*. Странно, что он не надел на голову соответствующего чепчика, чтобы полностью закончить выбранный им образ стопроцентного антагониста.

— Вы только подумайте, за кого они нас всех тут принимают! Не иначе, как за банду садистов, убийц и насильников. А меня! — он ткнул в свою грудь чуть ли не жеманным (но манерным уж точно) жестом обоих рук. После чего всплеснул ладонями и дёрнул головой так (ошалело захлопав глазками, подобно невинной школьнице или шарнирной кукле-пупсу), словно его только что обвинили в чём-то воистину вопиющем, несказанно омерзительном и несоответствующим действительности вообще ни под каким углом. — Страшно представить, за кого они приняли меня!

Он не просто издевался над «Джессикой Лэнг», он будто бы только и ждал подходящего повода для того, чтобы воспользоваться им по полной в своей шокирующей игре на публику.

— Кстати! А за кого ты меня приняла? — он вдруг опять очень пристально посмотрел в изумлённые карие глаза немолодой женщины, которая явно кляла себя сейчас на чём свет стоит и не знала, куда теперь спрятаться. — Ты только не бойся. Говори всё как есть и прямо на духу. Никто тебя за это здесь не покусает и ничего при этом тебе не откусит. Обещаю.

Он демонстративно мягко и крайне аккуратно положил на плечо своей собеседнице широкую ладонь (вернее даже лапищу), из-за чего «Джессика Лэнг» едва не полностью побелела в тон своим волосам и кое-как сдержалась, чтобы не шарахнуться назад или куда-нибудь ещё, но лишь бы от греха подальше.

— С тобой ничего плохого не случится, клянусь здоровьем собственной мамочки. За правду у нас никого не наказывают. Вот почему тут так любят лгать.

От подобных шуточек с показательными жестами, наверное, у любого матка опустится. Тем более, когда к тебе обращается вот такой вот верзила в неоднозначном прикиде и с расписанной яркой помадой физиономией. Мия, наверное, и ответить не нашлась ему чем, если бы он вдруг заговорил именно с ней.