Ваше Сиятельство (СИ) - Моури Эрли. Страница 16

Поглощенный своими мыслями я не заметил, как мы покинули школьный двор и углубились в проулок, выводивший к пустырю. Это место часто использовали для сходок и поединков, но оно имело серьезный недостаток: сюда нередко заглядывала полиция и кто-нибудь из администрации школы, а в нашей школе такие мероприятия, мягко говоря, не приветствовались. Из-за подобных стычек только за последние годы четверо ребят стали инвалидами, и двое погибли. Да, бывало и такое — бой до смерти.

Отодвинув доски в проломе забора, я пропустил вперед Айлин. С княгиней Ковалевской вышло сложнее: ее роскошное синее платье, явно не предназначенное для таких похождений, зацепилось за гвозди и надорвалось.

— Граф Елецкий! — с фальшивым возмущением сказала Ольга, наконец оказавшись по ту сторону забора, — с вас новое платье! Теперь я как оборванка. Надо же было повести меня через эту дыру! Ты же прекрасно знаешь: дальше через двести шагов есть калитка!

— Платье, так платье, — отозвался я, подходя к доске, лежавшей на перевернутых ящиках. — Как пожелаете, ваше сиятельство.

Положил на траву сумку с учебниками и снял сюртук.

— Саш!.. — Айлин влажными глазами смотрела на меня.

— Да, дорогая, — я начал расстегивать рубашку. — Чего ты?

Послышались задорные голоса приятелей Сухрова — они тоже пролазили по одному в дыру в заборе.

— Ты что-то хотела сказать? — я подошел к Синицыной и усадил ее на доску рядом с Ковалевской, которая вытащила из розовой пачки тонкую, очень длинную сигарету и прикурила.

— Ничего, — Айлин закрыла лицо руками и заплакала. — Это все из-за меня! Причитала она! Из-за моей новой прически и цвета волос!

— Айлин! — я сел перед ней на корточки. — Не говори глупости! Ты здесь совсем не причем. Все это из-за Сухрова и его шестерок. Из-за того, что они привыкли ни с кем не считаться, задевать и оскорблять всех подряд!

— Успокойся в самом деле, — сказала Ковалевская, выдохнув облачко серебристого дыма. — Ты здесь точно не причем.

Я заметил, как кто-то из пробравшихся на пустырь откололся от приятелей графа Сухрова и идет к нам. И то, что я увидел, меня порадовало: к нам шел Рамил Адашев. Меня волновало вовсе не сколько человек окажется на моей стороне, а тот обнадеживающий факт, что Синицына не останется одинока. Если со мной случиться что-то скверное, то ей будет хоть какая-то поддержка.

— Спасибо, что пришел, — поблагодарил я его и хлопнул по плечу. — Рамил, очень попрошу, пригляди за Айлин. Поддержи, если что. Да, кстати, у меня там в кармане сигареты — бери, кури если хочешь. А я чуть разомнусь — это важно.

С этими словами я отошел к краю вытоптанной площадки и начал упражнения, тянущие, разогревающие мышцы. Сухров не разминался. Он обычно этого не делал, переполненный уверенностью и считая подготовку к поединку чем-то мелочным, этакой суетой ниже его достоинства.

Делая разминку, я запусти шаблон «Усы Тигра», старясь почувствовать изменения и понять его особенности. Как ни странно, заготовка, сляпанная кое-как в спешке, работала. Я почувствовал большую легкость и подвижность рук и ног. Даже боли в мышцах и животе как-то притупились.

— Эй, Елочка, ты готов? Или может стать на колени, извинишься и пойдешь к мамочке? — подойдя ко мне, полюбопытствовал Лужин.

— Извиняться будет твой хозяин — Сухров, — я поднял голову, оставаясь в глубоком наклоне. — Еще три минутки и можно начинать.

— Имей в виду, мы не знаем, что за фокус ты выкинул утром в классе, но он никому не понравился. Если ты будешь драться нечестно, используешь что-то подобное, мы тебя расстреляем из остробоя, — грозно прошипел он и пошел к своим.

Вот последние его слова меня весьма растревожили. Остробоем здесь называли механическое устройство, использующее силу туго скрученных пружин и стреляющее конусами из черной бронзы или стали — дротиками, небольшими с палец величиной. Хороший остробой гражданского образца имел приличную убойную силу — вполне пробивал толстую кожаную броню. Человека мог серьезно ранить и покалечить. В гражданских осторбоях использовали затупленные дротики меньшего веса и заряды с сильным транквилизатором. После угрозы Лужина у меня всплыли весьма неприятные мысли: «А вдруг кто-то из ребяток Сухрова решит, что я дерусь нечестно, использую магию? Этак самовольно решит. Или, к примеру, если Сухров будет проигрывать, что им мешает приписать мне нарушение правил и всадить в меня пару дротиков?». Но ладно, уже ничего не изменишь. Обговаривать с ними правила боя — дело бесполезное, потому как моя группа поддержки слишком мала, и не сможет оказать влияния в споре с ними, если дружки Сухрова сорвутся в беспредел.

Еграм, раздетый по пояс, шел ко мне, сияя самодовольной улыбкой, поигрывая крепкими мышцами.

— Елочка, давай, решай, до каких пор будет поединок, — насмешливо начал он, — до третьей крови или до счета семь? Убивать тебя я, разумеется, пока не хочу. Мама у тебя слишком говнистая — раздует потом проблему.

При словах о матери мои кулаки так и сжались. Одновременно я понимал, что позлить меня — одна из его задач.

Граф Сухров начал неожиданно, раньше, чем я успел ответить.

Глава 7

Как вылетают зубы

Сухров всегда начинал мощно. Он старался с первых секунд подавить неуемной энергией, шокировать и дать понять, что у противника нет шансов. Как правило, его напор срабатывал. Но не в моем случае. Для меня сейчас он был похож на туповатого верзилу, впустую распыляющего силы. Да, признаю, силы немалые, и с выносливостью у него вполне прилично, но если все старания идут зря, то вскоре наступает что-то вроде перелома и даже самый заряженный боец начинает подсаживаться. Не сразу: сначала он злится и выкладывается еще сильнее. Но после того, как максимум его усилий не приносит результата, тогда и наступает этакий слом, трещина, через которую утекает весь начальный задор, за ним дух, воля и сама сила.

Пока мне вполне удавалось уклоняться от быстрых кулаков Сухрова, чередующихся редкими, но довольно сноровистыми взмахами правой ноги — у Еграма очень хорошая растяжка. Дважды он слегка задел меня, самую малость по касательной, но я почти не почувствовал. На каждый его с виду эффектный выпад, полтора десятка поклонников Еграма взрывались радостными криками. Я же вынужденно отступал, до сих пор не нанес ему ни одного удара, даже не произвел ни одной значимой попытки достать его. Мой шаблон «Усы Тигра» неплохо себя проявлял: я предугадывал выпады Сухрова и был явно легче, быстрее его. Двигаясь по кругу, пятясь и уворачиваясь, иногда я оказывался лицом к моей скромной группы поддержки. Мельком видел, как Айлин стоит у самого края вытоптанной площадки, сжав в кулачке край своего френча, вся бледная от испуга — вот-вот закричит. Рамил нервно курил возле нее. Даже Ковалевская оказалась на ногах, тоже выражая заметное беспокойство. Неужели, переживала за меня?

— Давай! Дерись, сука! — взревел Сухров, вконец раздосадованный моей неуловимостью, и замахал кулаками резче. — Дерись, Елочка! Жалкий трус!

Ага, вот его и проняло. Видно, он рассчитывал, что я сразу подставлюсь под его кулаки. Нет у меня пока ни сил, ни желания ввязываться в открытый бой. Прямой обмен ударами сейчас — не предмет моих мечтаний. Его кулак просвистел в миллиметре от моего виска. Если б попал, дальше для меня могло пойти все много хуже. Я чувствовал, как Еграм пылает яростью.

— Елка, сука, дерись! — донесся до меня гнусавый голос Подамского.

— Что ты как девка бегаешь⁈ — крикнул еще кто-то.

Ну, ладно, как скажите. Пришло время немного обозначить себя. Присаживаясь, я выбросил правую ногу вперед, целя ему в коленный сустав. Удар вышел не сильный, но точный. Еграм стал как вкопанный. И я, тут же резко выпрямляясь, костяшками пальцев врезал ему в нос, четко, снизу вверх, в стиле классического школы лемурийского боя. Голова графа на миг откинулась назад, брызнула кровь.