Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен. Страница 291

И они пролежали, обнявшись, до утра, и в сердце каждого из них поселилась любовь к другому. А затем девушка взяла занавеску и вышила её цветным шёлком и украсила золотыми нитками и обшила её каймой с изображениями птиц. А по краям она вышила изображения животных и не оставила ни одного животного на свете, облик которого не изобразила бы на занавеске. И она провела, работая над занавеской, восемь дней, а когда занавеска была окончена, она скроила её и выгладила и отдала её своему господину и сказала: «Пойди на рынок и продай её за пятьдесят динаров купцу, но берегись её продать какому-нибудь прохожему – это будет причиной моей разлуки с тобой. У нас есть враги, которые о нас не забывают».

И Али-Шар сказал: «Слушаю и повинуюсь!» И пошёл с занавеской на рынок, и продал её купцу, как велела ему девушка, а затем он купил кусок материи и шёлк и золотые нитки, как обычно, и то, что им было нужно из пищи, и принёс это девушке и отдал ей остаток денег.

И каждые восемь дней она отдавала ему занавеску, которую он продавал за пятьдесят динаров, и так провели они целый год. А через год Али-Шар пошёл с занавеской на рынок, как обычно, и отдал её посреднику, и тому повстречался христианин, который дал ему шестьдесят динаров, но посредник отказался, и христианин все прибавлял, пока не сторговал занавеску за сто динаров, и он подкупил посредника десятью динарами. И посредник вернулся к Али-Шару и сообщил ему об этой цене, и стал хитрить с Али, чтобы тот продал занавеску христианину За такие деньги.

«О господин, не бойся этого христианина, тебе не будет от него беды», – оказал он Али. И купцы тоже напали на него, и он продал занавеску христианину, а сердце его было встревожено. И потом он взял деньги и пошёл домой и увидел, что христианин идёт за ним. «О христианин, чего ты идёшь за мной?» – спросил он. И христианин ответил: «О господин, у меня есть дело, и я иду в конец улицы. Аллах да не сделает тебя нуждающимся!»

И не подошёл ещё Али к своему дому, как христианин догнал его, и Али-Шар спросил: «О проклятый, почему ты За мной следуешь, куда бы я ни пошёл?» – «О господин, дай мне глоток воды, я хочу пить, а награда тебе будет от Аллаха великого», – сказал христианин. И Али-Шар подумал: «Это человек, находящийся под защитой [351], я он пришёл ко мне за глотком воды; клянусь Аллахом, я не обману его ожиданий…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста тринадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Али-Шар подумал: „Это человек, находящийся под защитой, и он пришёл ко мне за глотком воды; клянусь Аллахом, я по обману его ожиданий“.

И затем он вошёл в дом и взял кувшин и невольница Зумурруд увидела его и спросила: «О любимый, продал ли ты занавеску?» – «Да», – ответил АляШар. И она спросила: «Купцу или прохожему на дороге? Моё сердце чует разлуку». – «Я продал её только купцу», – ответил Али-Шар. И девушка воскликнула: «Расскажи мне правду об этом деле, чтобы я могла исправить положение! Что это ты взял кувшин с водой?» – «Чтобы напоить посредника», – ответил Али-Шар. И девушка воскликнула: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!»

И затем она произнесла такие два стиха:

А потом Али вышел с кувшином и увидел, что христианин входит в проход дома. «Как ты пробрался сюда, собака? – воскликнул Али-Шар. – Как ты смеешь входить в дом без моего позволения?» – «О господин, – ответил христианин, – нет различия между воротами и проходом, и я тронусь со своего места только для того, чтобы выйти, а от тебя будет милость, добро, щедрость и благодеяние».

И он взял кувшин с водой и выпил то, что в нем было, и после этого передал его Али-Шару, и Али-Шар взял кувшин и ожидал, что христианин уйдёт, но тот не поднимался. «Почему ты не встаёшь и не уходишь своей дорогой?» – спросил Али-Шар. И христианин оказал: «О господин, не будь из тех, кто сделал доброе дело и попрекает им, или из тех, о ком сказал поэт:

«О владыка мой, – сказал он потом, – я напился и хочу, чтобы ты дал мне поесть чего бы то ни было, что есть в доме – все равно, будет это ломоть хлеба, или сухарь, или луковица».

«Вставай и не затевай ссоры, в доме ничего нет», – сказал Али. И христианин молвил: «О владыка, если в доме ничего нет, возьми эти сто динаров и принеси нам чегонибудь с рынка – хотя бы одну лепёшку, чтобы у нас был хлеб и соль». – «Поистине, этот христианин сумасшедший! Я возьму у него эти сто динаров и принесу ему что-нибудь, что стоит два дирхема, и посмеюсь над ним», – подумал про себя Али-Шар. А христианин сказал: «О господин, я хочу только утолить голод, хоть бы сухой лепёшкой и луковицей. Лучшая пища та, которая отгоняет голод, а не роскошные кушанья, и как хороши слова поэта:

«Подожди здесь, я запру жильё и принесу тебе чегонибудь с рынка», – сказал Али-Шар. И христианин молвил: «Слушаю и повинуюсь!»

И Али вышел, и запер комнаты, и повесил на дверь замок, и, взяв с собою ключ, пошёл на рынок. Он купил поджаренного сыру, белого мёда, бананов и хлеба и принёс это христианину, и когда христианин увидел это, он воскликнул: «О владыка, этого много и хватит на десять человек, а я один. Может быть, ты поешь со мной?» – «Ешь один, я сыт», – ответил Али-Шар. И христианин воскликнул: «О владыка, мудрые сказали: „Кто не ест со своим гостем, тот дитя прелюбодеяния“. И когда Али-Шар услышал от христианина эти слова, он сел и поел с ним немного. И он хотел принять руку…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста четырнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Али-Шар немного поел с христианином, и хотел принять руку, и тогда христианин взял банан и очистил его и разломил на две половинки, и в одну половинку он положил очищенного банджа, смешанного с опиумом, драхма которого свалит слона, а потом он обмакнул половину банана в мёд и сказал: „О владыка, заклинаю тебя твоей верой, возьми это“.