На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна. Страница 16

- Нет, сын мой, совсем нет, я не боюсь, что вы не станете хорошим мужем и хозяином, за это я не боюсь. Но...- Она опять вздохнула.- Надо подумать о Ллоис.

- Что – Ллоис?

Матушка Гнесс снова вздохнула, в какой уже раз.

- Я сомневаюсь, что Ллоис сможет стать вам женой, хорошей матерью, хозяйкой.

- Почему?

- В прошлом она пережила трагедию, жестокую несправедливость...

- Я знаю,- он опять перебил. Ох уж, эта нетерпеливая молодёжь. Настоятельница покачала головой.- Её мать назвали колдуньей и сожгли на огне. А её бросили. Но я буду защищать её, я не дам никому её обидеть. Поверьте мне!

- Я знаю, мальчик мой, я знаю, что вы никогда не сделаете ей больно, я знаю. Но...

- Почему опять «но»? Вы же не монахини, вы – бегинки. Если она захочет, она может уйти, выйти из вашего прихода. Ведь так?

- Так, Эрвин, так, но...- Он опять перебил:

- Опять «но»!- В отчаянии вскинул руки.

- Успокойтесь и выслушайте меня. Хорошо? А для начала присядьте.

Эрвин потоптался на месте, потом всё же сел на предложенный ему ранее табурет.

- Люди бывают злыми и иногда даже сами не могут понять, почему. Три года назад Ллоис потеряла мать после страшного обвинения в ведьмовстве.- Настоятельница шепнула молитву и перекрестилась.- Это вы уже знаете, думаю, Ллоис сама рассказала вам об этом. Так?- Он согласно кивнул головой.- Она не рассказала вам другого, да и вряд ли смогла бы.- Матушка Гнесс вздохнула.- Когда мать её забрали, ей было тринадцать лет, ещё ребёнок, правда? Сожгли и разорили дом, забрали скот. Девочку бросили одну против всей деревни, мать – ведьма. Каким должно было быть отношение к ней, как вы думаете? Над ней издевались, местные крестьянские парни насиловали её, она умирала с голоду и впала в отчаяние. Наши сёстры случайно нашли её, когда она пыталась утопиться в озере. Знаете, скольких сил стоило мне вернуть её к жизни? Она год не разговаривала. И сейчас,- настоятельница снова вздохнула,- сейчас я боюсь, что вы разобьёте ей сердце. Вряд ли она допустит к себе мужчину после того, что пережила. Она не будет вам хорошей женой и хорошей матерью вашим детям, я уверена в этом.

Ошеломлённый Эрвин смотрел в сторону и видел перед собой испуганный взгляд девушки, когда он взял её за руки сегодня, её протест его поцелую, чувствовал снова и снова сопротивление её пальцев на груди. Она была против! Она сопротивлялась ему, его напору, его страсти, а он не понял. Принял всё за женскую черту противостоять, чтобы усилить интерес.

Вскочил на ноги, заметался туда-сюда. Но ведь он помнил, помнил её улыбку, блеск её глаз потом, когда они возвращались вдвоём. Он тоже ей не безразличен! Может быть, она и боится, но она доверяет ему!

- Ей будет лучше остаться здесь,- продолжила настоятельница,- здесь она живёт в покое и в любви. Не надо тревожить её душу, заставлять её вспоминать прошлое. Сейчас она с Богом и с другими девушками...

- Я уйду!- Он перебивал снова и снова, буквально понимая слова женщины.

- Нет. Я не об этом, Эрвин. Просто держите себя в руках, не надо лишнего внимания к девочке. Она переживёт и вас, как пережила всё остальное. Следите за собой, не позволяйте себе того, что позволили сегодня утром. Умоляю вас.

Эрвин не знал, что сказать, молча смотрел в лицо настоятельницы. «Ллоис... моя Ллоис...»

часть 5

Ания натянула поводья и остановила лошадь. Та, взрыхлив свежий снег копытами, замерла, зазвенела удилами, склоняя голову. Баронесса обернулась, ища глазами свою камеристку, женщина неторопливой рысцой догоняла её верхом – она даже здесь не отставала.

Молодая баронесса выехала прогуляться по свежему снегу и, сходу пришпорив лошадь, умчалась, обогнала всех слуг охраны, вот, только камеристка, как всегда, была рядом. Противная Кора, она везде следовала по пятам и всюду совала свой нос.

Ания подождала её, всё равно от неё никуда не денешься. Женщина поравнялась и остановила лошадь. Что ж, ветер и снег и её приукрасили – на лице румянец, глаза светятся по-молодому.

- Вы не жалеете теперь, что выбрались?- спросила её первой.

- Надеюсь, вы не станете делать это чаще, чем раз в неделю, этого достаточно.

- Почему? Смотрите, как красиво вокруг, а воздух, таким воздухом только дышать! Вернёмся домой, сразу к камину и глинтвейна – красота! Разве нет?

- Вам пора подумать о другом.

- О чём это?- она удивилась.

- Скоро вернётся ваш муж, вы собираетесь сказать ему, что не беременны снова?

Ания поджала губы и выпрямилась в седле. Хорошего настроения как не бывало, вот старая карга, она всегда сумеет всё испортить.

- И что, если я ему не скажу, вы скажете ему сами? Донесёте?

- Мне придётся.

- Хорошее оправданье. Придётся...

- Это ваша главная задача, для этого барон взял вас в жёны. Вы должны родить сына, миледи, наследника.

- Наследника?- Ания усмехнулась.- По-моему, у моего мужа уже есть наследник, вы же знаете. Или вы тоже, как и милорд, считаете, что барон не его отец?

- Я считаю так, как считает мой милорд.

- Удобно.

Ания поправила меховую шапочку на голове. Ветер слабо шевелил гривы лошадей, тёплые плащи.

- Вы знаете, когда он вернётся?

- На днях, я думаю. Вы сами скажете ему, или я это сделаю?

Ания закусила губу, отводя глаза в сторону. Она хорошо знала, чем ей всё это грозит. Барон снова будет пытаться сделать ей ребёнка. Опять будет делать ей больно. Когда же всё это закончится?

- Как хотите, мне всё равно.

Хлестнула лошадь и поскакала вперёд через поле. От злости, от обиды, от ветра в лицо слёзы навернулись на глаза. Проклятый барон! Сколько ещё терпеть это всё? Надоело! Надоело!

Лошадь мчалась галопом, пролетела через поле и в лесок, сама перешла на рысь, остановилась. Ания спрыгнула с седла, сорвала перчатки и закрыла лицо ладонями, рыдая навзрыд.

- Господи! Пожалуйста... Ну почему... почему? За что? Господи... Помилуй меня... Прошу тебя...

Она плакала, стирая слёзы пальцами, ладонями. Как пережить это всё? Как выдержать, когда силы уже на исходе?

Плакала до тех пор, пока не заржала лошадь. Ания вскинулась. Кто-то ехал верхом через лес. Она быстро начала вытирать лицо, отвернулась. Не дай Бог её увидят в слезах. Может быть, это камеристка выследила её?

К ней подбежала собака, Ания узнала её. Это собака молодого барона. Это Орвил. Захрустел снег под копытами коня.

- Миледи? Почему вы одна? Где другие?

Ания не обернулась, так и стояла к нему спиной, положив руки на седло. Орвил спрыгнул с коня и, ведя его в поводу, подошёл со спины.

- Что случилось? Миледи?

- Всё нормально. Всё хорошо.

Но голос её дрожал и выдавал её состояние. Орвил осторожно стиснул пальцами в перчатках её плечи, и Ания вздрогнула, ещё ниже опуская голову.

- Что случилось, Ания?- он позвал её по имени и повернул к себе лицом, стараясь заглянуть в глаза. Но баронесса прятала лицо, опуская голову, упёрлась взглядом в резные пуговицы камзола на груди молодого человека.- Вам плохо, да?

- Скоро вернётся ваш отец...

- Я знаю.

Ания вздохнула полной грудью и глянула снизу ему в лицо. Они встретились глазами.

- Всё будет хорошо,- прошептал он ей.

- Мне все так говорят, только никто не знает, что это.- Она повысила голос, и он сорвался, выдавая её. Ания от бессилия замотала головой, и Орвил не выдержал – сгрёб её в объятья, притиснул к себе, к самой груди, нашёл губы. Ания задохнулась от его поцелуя, сердце застучало где-то в горле.

Боже! Господи Боже мой!

За месяцы жизни замужем она ни разу не чувствовала ничего подобного, таких эмоций, аж слабость вдруг охватила её, и ноги подкосились. Но барон не дал ей упасть, подхватил за талию и засмеялся вдруг ей в шею под серебряной серёжкой, шепнул:

- Держитесь... Не падайте...

Ания тоже ответила лёгким смешком, а у самой от переживаемого восторга снег светился перед глазами, словно она была в раю сейчас, среди взбитых облаков, а не среди первого снега в лесу.