На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна. Страница 97

- Ты что здесь? Ты же оруженосец? Почему не с ним?

Эрвин понял, о ком речь: о бароне Элвуде спрашивал его сын своего отца.

- Он не взял меня с собой... оставил в обозе...

Орвил молчал, разглядывая противника сверху, и Эрвин, поддерживая больную руку, поднялся на ноги под пристальным взглядом барона, топтался в холодной воде.

- Может, в-выйдем из в-воды?- Голос предательски дрожал, зубы стучали, и Эрвин начал заикаться.

Орвил вышел из воды первым, всё ещё не опуская меча.

- Не... не бойтесь... Я... я же признал с-себя вашим пленным...

- Не сбежишь?

Отрицательно дёрнул подбородком.

И тут с вершины оврага вниз посыпались всадники, загомонили, окружая, и Эрвин, поняв, что теперь его ждёт плен, устало прикрыл глаза. Как же он замёрз! Лучше сдохнуть здесь и сейчас!

Слух уловил чёткие приказы барона своим людям:

- Переоденьте его в сухое и побыстрее! Найдите и мне сухое, не хватало отморозить ноги! Забираем обоз и убираемся... Быстро!

Эрвин почувствовал, как кто-то из услужливых оруженосцев барона Арвинского накинул на плечи длинный тёплый плащ. Ещё один барон в его жизни. Найдите десять отличий между отцом и сыном.

Часть 26

Тяжёлый железный барбекю хлухо брякнул за деревянной дверью, закрывая камеру. Эрвин остался один. Охранник принёс ужин – кусок рыбного пирога и несколько мелких зелёных яблок. Неплохо! Не то что в тюрьме его отца, а Дарнте, там раз в день давали всего кусок хлеба и холодную воду. Сравнение не в пользу барона Элвуда, что ни говори.

Но тюрьма и есть тюрьма. Тот же холод, темнота и мрак, голые ледяные стены, соломенный тюфяк на полке, хоть не на полу, как было в Дарнте.

Эрвин вздохнул. Как же он устал от этого. Как надоели они ему, отец и его сынок, ну почему оба они мыслят так одинаково? Опять тюрьма, снова камера, как у преступника, сколько можно?

Ведь сказал же, что признаю себя пленным, что не попытаюсь сбежать и не пытался ни разу, зачем же так?

Вспомнил дорогу до Арвина. Это было интересно. Его сопровождали два человека, хорошо хоть, что не стали связывать, хотя пытались. Эрвина передёрнуло: он помнил ту боль, что пережил, когда два воина начали связывать ему руки. Это было больно, сильно больно, от боли даже горло перехватило, и Эрвин взмолился тогда:

- Не надо, не делайте этого... Пожалуйста... Я не сбегу... Поверьте мне... не надо... Пожалуйста...

Он редко когда просил о чём-то, а тут не выдержал, чувствуя, что от сильной боли даже в переносице заболело подступающими слезами. Не хватало ещё! Вот же позор, стыдоба несчастная, но ничего не мог с собой поделать.

Хорошо, что рядом оказался этот барон, он разговаривал с кем-то из своих рыцарей и, видимо, услышал мольбу пленного оруженосца, приказал своим воинам:

- Ладно, не связывайте его, он не сбежит...

Эрвин в этот момент был безмерно благодарен ему, что он остановил эту невыносимую пытку.

К этому времени Эрвина уже переодели в сухую тёплую одежду, простую, конечно, но добротную, и собирались увозить в Арвин, его ждала долгая дорога верхом и под охраной. Барон спросил своих людей:

- Вы врачу его показывали? Что с рукой?

- Нет, милорд...

- Ну так покажите! Пока вы до места доберётесь, это же сколько дней? Что тянуть! Быстро!

Эрвин опять готов был сказать ему «спасибо». Подоспевший врач успел осмотреть его и обрадовал, что рука не сломана, а выбита в плече, он сумел вправить её на место и посоветовал беречься и больше отдыхать.

Всю дорогу до Арвина, верхом, Эрвин, бледный от боли, старался выполнять совет врача как мог, но получалось плохо, она и сейчас продолжала болеть, уже столько дней в темнице Арвина. А как её беречь, когда в любой момент, словно всё нарочно, так и норовит ударить или задеть именно больное место? Но так всегда, что бы ни болело.

Даже здесь, в камере темницы, то ляжешь неудобно, то заденешь ненароком, то обопрёшься случайно. Эрвин приучал себя к мысли продумывать каждое действие, каждый шаг.

Сколько ещё он пробудет здесь? Зачем он, этот барон, держит его тут? Может быть, он надеется на выкуп или попытается давить на своего отца – бесполезное дело! Барон Элвуд никогда не пойдёт на это, ради Эрвина – никогда. Он не был богатым воспитанником барона, за него не надо было отвечать ни перед кем. Он – безземельный сирота из рыцарей среднего пошиба, таким видел его барон Элвуд, таким он был в его глазах, да и в последнее время он сильно разочаровал своего сеньора.

Но, видно, сын его об этом не знал.

Пожалуй, самого барона и не было ещё дома, иначе, как думалось Эрвину, он бы обязательно посетил его здесь или вызвал к себе. Неужели же он не потешит своё самолюбие?

Оруженосец отца, противник по сражению, да ещё и победитель в турнире в личном поединке... Неужели он не захочет глянуть на Эрвина в стенах темницы? Не захочет разве душу отвести?

Именно поэтому Эрвин и думал, что его ещё нет здесь. Скорее всего, он где-нибудь ещё там, в гуще событий, воюет за интересы своего сеньора, графа Мард. Эрвина с двумя слугами он отправил домой, а сам остался.

Интересно, как там держится Гавардская армия, граф Гаварда – коварный дядюшка Вольф, да и сам барон Элвуд? Вся армия осталась без обоза, пажи и слуги разбежались, кони пропали кто куда. С какими силами ведёт войну дальше барон Элвуд и его граф? Живы ли ребята-оруженосцы, что были там?

Эрвин гадал и мучился, а спросить кого, не знал. В голову лезли всякие вопросы, на которые никто не мог дать ответа. Приходилось просто ждать, ждать, когда вернётся хозяин этих земель, и именно он будет решать судьбу Эрвина.

Что это был за человек, этот барон Орвил Арвинский?

Понятно, что он был старше Эрвина, должно быть, и умнее, хотя, кто его знает. Сталкиваться с ним по жизни приходилось не часто, один раз на турнирном пиру виделись и повздорили, когда задержал его нарочно, чтобы он не бросился догонять баронессу-мачеху, да ещё пару раз видел его там на турнире между поединками, мельком видел в «Пропавшей подкове». Да потом ещё раз на дороге в Берд, когда барон этот наказывал ему беречь баронессу, по-моему, он даже пытался угрожать, говорил, что найдёт и убьёт, если что-нибудь с ней случится.

А что с ней могло случиться? Жива и здорова, сына дальше воспитывает.

Что ещё он мог сказать об этом человеке? Он и не знал-то его толком, ну видел несколько раз, ну и что?

Зато Эрвин хорошо знал, кто его отец, это серьёзный довод, не поспоришь, а ещё этого человека любила баронесса Ания, не могла же она полюбить подонка, в самом деле?

Получается, с одной стороны барон Элвуд со своим непробиваемым характером, а с другой баронесса со своей любовью и ребёнком. Что мог Эрвин ожидать от этого молодого барона? Он – копия своего отца или же нет? Может, он что-то новое, другое? Есть ли в нём человечность и благородство? За что-то же полюбила его баронесса, за что? Будь он копией своего отца, вряд ли она смогла бы влюбиться в него. Но и вряд ли отец и сын будут так разительно отличаться друг от друга.

Да, в эти дни ему было о чём подумать.

Конечно, Арвинская земля отличалась и от Гаварда, и от Дарнта. Пока добирались верхом несколько дней, Эрвин успел оценить эти земли. Это был юг, здесь ещё не было снега, дули ветра и ночи были холодными, но тех холодов и снега с метелью ещё не было. Всему виной, наверное, был горный перевал, что задерживал холод с севера. И здесь, на юге, ещё шёл листопад, а по дороге попали они под холодный дождь, и казалось, что время остановилось и задержалось здесь, в Арвине, на месяц, неменьше.

Как же должно быть здесь хорошо летом! Сколько лесов и рощ, такие полноводные реки! Сколько полей кругом!

Повезло этому барону, он сменил земли Дарнта на эти, тёплые и плодородные, правда, Дарнт для него это Родина, а Арвин – земля его матери и деда. Дарнт славился охотничьими угодьями, поэтому его герб зелёного цвета и на нём олень. Хотя, наверное, и в Арвине охота может быть не менее удачной. И здесь ещё есть свежие яблоки, что очень неплохо. Эрвин улыбнулся, подбрасывая и ловя в воздухе маленькое крепкое яблочко зелёного цвета. Конечно, неплохо.