Изабелловая масть (СИ) - Данина Дарья. Страница 25

— Не останавливайся, — тихо произносит, но эта фраза набатом бьёт по моей башке, и я окончательно теряю контроль.

Дёргаю Веру на себя и, подхватив её ножки под коленями, задираю их выше, и без каких-либо проблем закидываю их себе на плечи. Ещё теснее. Быстрее. Продолжаю обводить её клитор круговыми движениями. Ей это нравится. Ловлю похоть в голубых и слегка потемневших глазах и растягиваю рот в победоносной улыбке.

Моя девочка… ты так прекрасна…

Задушено рыча, вколачиваюсь в податливое тело. Мои движения становятся всё более хаотичными. Вера прихватывает зубками нижнюю губу. Вгрызается в неё и ещё больше запрокидывает голову. Вены на тонкой шейке вздулись…

Она готова. Вот-вот… ещё… быстрее.

Пара секунд, и её тело содрогается в редких конвульсиях. Животик дрожит от моих движений, а стон, тщательно ею скрываемый, срывается с полных губ. Тихо, робко… блять…

И мне этого хватило. Рывком насаживаю её на себя ещё пару раз и с громким рычанием срываюсь в пропасть. Низ живота сводит такая же судорога. В последний момент успеваю выйти из горячего лона, и тугая струя спермы выплеснулась на всё ещё дрожащий мягкий животик. Обхватываю член ладонью и дожимаю оргазм, чувствуя как по моей спине бежит дрожь, а боль медленно отступает. Тяжело дыша, опускаюсь на локти и почти падаю на Веру. Зависаю над ней, вглядываясь в расслабленное красивое лицо, и чистой рукой провожу по раскрытым губам.

— Ты прекрасна, — хриплым от тяжёлого дыхания голосом произношу в её губы. — И только попробуй сказать, что тебе было противно…

Она открывает глаза. Её зрачки расширены донельзя. Тёплое дыхание согревает моё лицо. Молчит. Ресницы дрожат. Щёки розовые.

— Я хочу в душ, — почти неслышно.

И… бля, но эта фраза оказалась гораздо обиднее, чем, если бы она сказала, что ей было противно.

В душ… смыть с себя что? Позор и стыд? Смыть его? Его прикосновения? Отмыться хочешь?

— Ты уже была там, — злость нежданно окатила спину холодом.

Её глаза сузились. Вера облизнулась и ладошками упёрлась мне грудь. Надавила, демонстрируя желание отдалиться от меня, и я послушно отстраняюсь. Сделал шаг назад, бросая быстрый взгляд на её испачканный мною живот. Опускаю взгляд на свой член. Он всё ещё каменный. Я бы с удовольствием сейчас нагнул строптивую девчонку и проучил её…

Но, стиснув челюсти, позволяю ей подняться и запахнуть на груди халат. Она прячет от моего жадного взгляда свою наготу и, опасливо косясь на мой стояк, обходит меня. Ускоряет шаг и выскакивает их кухни, оставляя меня со своей злостью наедине.

Вот и потрахались…

— Выпить хочешь? — полковник выставил на стол бутылку бренди и поднял на меня вопросительный взгляд.

— Нет, — обвожу пристальным взглядом его кабинет, — спасибо. Ты, я смотрю, неплохо тут обжился…

— Да, — довольно кивает Павел Артемьевич, — почти хоромы по сравнению с той конурой.

Да… новое звание несёт с собой особые привилегии. Артемьевич ответственно подходил к своим обязанностям. А я неплохо ему за это отстёгивал. И не только я один…

— Вот, — я положил перед полковником папку, в которую заранее упаковал конверт с приличной суммой, — остаток. Сделай всё как надо, Паш.

— Не вопрос. Ты ж меня уже знаешь. — с довольной рожей передвинул папку на свой край стола, — можешь не волноваться.

— Я не волнуюсь, Паш. Просто хочу, чтобы всё было тихо. Ты знаешь, с кем поделиться. Так что, займись этим.

Тот с важным видом кивает и в ту же секунду я слышу стук в дверь. Полковник молниеносно прячет папку в стол и поднимает невозмутимый взгляд.

— Да?!

В кабинет зашёл какой-то капитан и я, не смея больше задерживать важную шишку, жму руку Артемьевичу и покидаю его «хоромы».

Сколько раскрытых дел… бедный Паша не успевает стирать пот со лба. И прятать бабки в свой стол.

Сейчас перед ним стояла не самая трудная задача: сделать так, чтобы Веру никто не искал. А если и искал, то не нашёл.

И это цветочки по сравнению с тем, каких людей он прикрывает. Людей, по сравнению с которыми я просто божий одуванчик, мать их. Коррупция…

Но, такие как мы, без неё загнёмся. Причём очень быстро.

Сев в автомобиль, я достал телефон и выделил пару минут, чтобы посмотреть на то, чем занята Вера. Застал её за просмотром телевизора и, спокойно выдохнув, завёл двигатель.

У меня ещё сегодня приём у врача, и чует моё сердце, что доктор не погладит меня по голове. Потому что после последних акробатических номеров, моя спина бесперебойно гудела. Боль в хребте спускалась к пояснице и в эти моменты она немела. Я чувствовал волну жара, медленно парализующую меня и выводящую из строя на несколько секунд. Потом попускало. А спустя час всё повторялось снова.

Позвонил водителю и попросил того подъехать к клинике через час. Вряд ли врач разрешит мне снова сесть за руль. Поэтому, лучше подстраховаться. Чем раньше я восстановлюсь, тем лучше для всех. И даже для Веры.

В конце концов, я смогу постоять за неё. Да и за себя, в том числе.

И… как я и предполагал, врач не сказал мне ничего хорошего.

— Допрыгаешься ты, Виктор, — со вздохом произнёс, когда я уже покидал его кабинет. Сплошные кабинеты сегодня… — У тебя что, помутнение рассудка приключилось? Думай головой.

Думай. Головой.

А я, по его мнению, чем думаю?

Закурив на крыльце клиники, я проводил потяжелевшим взглядом такого же инвалида, как и я. Парень на вид даже моложе, чем я. Лет двадцать пять. Не больше. Впившись пальцами в подлокотники инвалидного кресла, он безнадёжно смотрел на свои ноги, укрытые пледом, пока женщина в белом халате толкала его кресло, пересекая местную парковку. Когда-то и я был таким. И взгляд мой многим не отличался. До сих удивляюсь, как я из этого выкарабкался…

Мой телефон в кармане тихо запиликал. Достав его, посмотрел на экран и затянулся сигаретным дымом. Прищурился, вглядываясь в незнакомые цифры, и немного погодя, всё же поднёс трубку к уху.

— Слушаю, — равнодушно произнёс, уводя взгляд на линию порозовевшего горизонта.

— Внимательно… — на чешском… Мужской голос на том конце показался мне знакомым. Я ещё раз посмотрел на дисплей мобильного.

— Внимательно, — повторил на своём родном языке, и машинально оглянулся по сторонам. Просто привычка, выработанная с годами. — Кто это? — спросил осипшим голосом, сосредотачиваясь.

Недоброе предчувствие заставило меня подобраться и крепче стиснуть пальцы на рукояти трости.

— Думал, ты сразу поймёшь…

У меня, конечно, были догадки… но произносить их вслух сейчас казалось неуместным. Поэтому я сделал очередную затяжку и, перехватив взгляд своего водителя, кивнул тому на свою машину.

— А я-то думал: когда твоя кишка окрепнет, и ты, наконец, высунешься из своей норы? — тихо произнёс, и бросил окурок в ближайшую урну, — эти твои прятки и игры… неинтересно. И не по-мужски.

В трубке повисло молчание, перебиваемое лишь тихим дыханием. Я мог голову на отсечение дать, что оказался прав.

Тот самый братец. Тот самый мудила, которому не живётся спокойно. А брат ли ты вообще? Откровенно говоря, что-то во всём этом меня смущало. Что-то казалось неправдоподобным. Я слишком долго знал Йохана. Возможно, не слишком хорошо, раз позволил ему в своё время вонзить мне в спину нож…

Но я ни разу не слышал о каких-то там братьях…

— Я смотрю, восстановление идёт полным ходом. Тебя неплохо подшаманили, Виктор.

— Какого хера тебе нужно? — сплюнув на асфальт, я осторожно спустился по ступеням. Продолжал незаметно штудировать местность, стискивая в пальцах телефон.

— Знаешь, как умер Йохан? Твой зятёк ведь наверняка рассказал тебе…

— Йохан умер как собака. — одно его имя вызывало жуткий зуд под ногтями. Вот теперь я был наверняка уверен в том, кто мне звонил.

— Ты умрёшь так же, — я услышал смешок на том конце и брезгливо дёрнул верхней губой. — Ты, твой шакал зять, твоя сестрёнка и их милая дочурка… — к этому времени я доковылял до автомобиля и почувствовал как мои зубы едва не крошатся от подступающей ярости. Сукин сын…