Давным давно была... (СИ) - Колесов Василий. Страница 26

Указом Президиума верховного Совета СССР Багров Николай Петрович награждается орденом «Слава 3-ей степени»!

Суворовец Багров!

— Я!

— Ко мне!

— Есть!

— Молодец, Николай! — майор прикрепил рядом с медалью «За боевые заслуги» новую награду. — Вот какие у нас есть герои!

— Служу Советскому Союзу! — Колька встал в строй.

— И ещё одна награда. Честно признаюсь, — продолжил майор Фролов. — Мне самому очень хочется посмотреть на другого героя. Это его пятая награда, третий орден. Дивизионный разведчик, до этого — партизан… Он был трижды ранен, последний раз тяжело, недавно выписан из госпиталя и направлен в Калининское суворовское училище. Младший сержант Партизанов Сергей Алексеевич за добытые в разведке ценные сведения Указом Президиума верховного Совета СССР награждается орденом «Красного знамени»!

Младший сержант Партизанов!

Младший сержант Партизанов!? Товарищ генера — майор, а где суворовец Партизанов?

— Он, видимо, в наряде. Ничего, получит награду немного позже… — от старшины Мартьянова генерал — майор Визжилин знал, что ночью Серёжка сбежал… И судя по всему, и скорее всего, на фронт.

На фронт.

Сперва, Серёжка заехал в Покровск. Там, где должен был стоять его дом, только пустырь, заросший кустарником. Место его дома было в пяти километрах ли городской черты в 1944году. Серёжка спустился с пригорка к реке, к тому месту, где любил купаться с ребятами, в той, первой жизни. Вода была ещё холодной, но он все же макнулся разок, развёл костерок, чтоб согреться, присел рядом с большим камнем — камень он хорошо помнил, находился на прежнем месте.

Обсохнув, Серёга оделся, выкопал под камнем ямку, вылил из трофейной фляги воду и встряхнул её, подсушил у костра, а потом засунул в неё Сашкин галстук, свою похоронку и, плотно завинтив флягу крышкой, положил в ямку. Подумал, достал из кармана медаль " За отвагу " № 713278 положил её рядом с флягой. Засыпал ямку, плотно утрамбовав землю.

Возвращение в разведроту шло уже 12 дней. Все помогали, чем могли, младшему сержанту, отмеченному орденом и медалями, с тремя нашивками за ранения, тем более, ехавшему из госпиталя догонять свою часть. Однажды ночь Серёжка проснулся от тихого разговора в вагоне…

— Вот и взяла я его к себе. Такой же, вот как этот, — пожилая женщина кивнула в сторону Сергея. — Тоже из госпиталя, тоже после ранения, только, тогда их в детдома отправляли. Жалко его стало — сирота… Мои — то, Ванечка с Илюшей сгинули в этой войне, ни слуху, ни духу… Ну, взяла его к себе… Что я пережила… Он же два года на войне… Кровь, грязь, смерть. Матерился, как … даже не знаю, как кто. На кровать только в сапогах, как в казарме. Учиться в школу не пошёл, да и меня туда же послал. Чуть что кричит: " Я фронтовик, а не крыса тыловая!" А я всё терпела: и матерщину, и грязь, и все его выкрутасы. Потом он, когда меня не было, собрал всё более — менее ценное, даже моё обручальное колечко, ушёл…

Больше я его не видела.

— Может один такой тебе попался…

— Нет, и не говори мне ничего… Что им таким вот надо? Родных нет, дома нет, умеют только на смерть смотреть … и убивать. Как дальше жить будем … Не знаю.

"Я тоже не знаю", — подумал Серёжка. До утра он так и не смог уснуть…

В Брянске Серёжка напоролся на патруль под командованием молоденького младшего лейтенанта, который, повертев в руках документы и справки, поинтересовался, почему это младший сержант вместо того, чтобы ехать из госпиталя в Калинин — едет в совершенно противоположную сторону? Серёжка не стал объяснять — что и почему, не стал ждать пока лейтенантик закончит свою язвительную тираду, а просто оставил его разбираться с документами и справками, ловко и незаметно (как учил майор Смирнов) слинял. Без документов — в форме, много не походишь. Поэтому, на станционной барохолке, Серый приобрел старенькие ботиночки, брючки, рубаху, ватник и кепчонку. Денег у него хватало. Их и продукты в банках, Серега заранее, перед появлением в училище — надежно припрятал (разведчик он или кто?).

Чем ближе Серёжка подходил к фронту, тем больше требовалось предосторожности, а то напорешься на ещё одного лейтенантика и отправишься обратно в суворовское училище. Но пришлось отправиться не в училище…

Серёжка, переодетый в гражданское, шел босиком по проселочной дороге, обычный парнишка: старенькие кепчонка, рубашонка, порты, только ватник был почти новый, старенькие, но крепкие ботинки в руках, на плече вещмешок. Как же здорово идти босиком по теплой земле… Вдали показалась не тронутая войной деревенька. Даже не приходилось смотреть под ноги — эти места бои обошли стороной. В вещмешке — кое-какие продукты, смена белья, новые портянки, его форма (ребята постарались, к выписке прислали, даже сапоги новые хромовые, офицерские, где-то раздобыли… Хотя, они же разведчики…) Что, казалось, еще для счастья надо?

Его догнал «Виллис», в котором были старший лейтенант и три солдата:

— Эй, паренёк, ты здешний?

— Ага.

— Как называется вон та деревня?

— Сосновка, — не моргнув глазом соврал Серёжка.

— Коротов! Ты куда меня завез? — офицер развернул карту. — Такой деревни здесь вообще нет! Э-э! Парень, ну-ка стой! Никифоров! Осмотри его! Может он из тех, из «птичек»!

Серёжка понял, что «линять» некуда — чистое поле, метров 50, (получить в спину пулю от своих не хотелось) и он — вляпался.

— Товарищ старший лейтенант! У него здесь форма младшего сержанта! Деньги, много денег и документы!

— Ну, что? Будем молчать? Форма или документы чьи? Украл или фрицы выдали? Никифоров, руки ему свяжи, а то смотри, как глазами зыркает — матерый! Давай в машину, в комендатуре разберутся!

Глава 10

СМЕРШ.

В комендатуре, Серегу посадили в отдельную комнатку с зарешёченным окном, продержали до вечера. Днем приходил пожилой старшина НКВД: приносил миску каши и кружку горячего чая. Выводить никуда не выводили — поставили ведро. На вопли и крики, что надо в туалет, напомнили про ведро. Если можно было попытаться удрать при походе «до ветра», теперь такое не светило. Серьезненько за него взялись… С чего бы это?

Вечером привели в кабинет к молоденькому младшему лейтенанту, с васильковыми кантами на погонах. На столе лежали Серегины вещи из «сидора», награды, какие-то бумаги.

«Везет мне на лейтенантиков, как утопленику…» — подумал Серый.

Как только Сережку усадили, лейтенантик «взял быка за рога»:

— Отвечай быстро и четко: где оставил «уголек»?

Серега был ко всему готов, только не к этому вопросу.

— Какой уголек?

— Понятно, по-хорошему не хочешь? — и после начал орать, «брать на голос». — Кто такой, когда был завербован, где оставил взрывчатку, цель задания, кто руководитель группы?

Серега удивленно посмотрел на лейтенантика: «Псих, что ли?» — но ответил на часть вопроса.

— Партизанов Сергей Алексеевич. Младший сержант. Форма моя. Свяжитесь с В/Ч 01509, попросите майора Смирнова и скажите, что я у вас.

— Какой Партизанов? Какого Смирнова? Ты мне, мозги не пудри! По прифронтовой зоне шел в гражданской одежде, с формой младшего сержанта, с какой целью?

Сережка молчал.

— Да, плохо вас в вашей разведшколе учили… Засыпался на пустяке: не знал названия деревни. Где находится разведшкола, когда был заброшен? — Лейтенантик подскочил к стулу, на котором сидел Серега и, не особо сильно, хлопнул ладонью по лицу, видимо, для ускорения процесса признания. — Отвечай, фашистский выкормыш!

А вот тут Серега не сдержался. Ладно бы по морде треснул, не впервой… Но «Фашистский выкормыш»! Не вставая со стула, пробил кулаком прямо… Прямо по… Пока лейтенантик корчился на полу, а дежуривший в кабинете солдат, сбил мальчишку со стула и несколько раз приложил сапогом.

На шум в кабинет, без разрешения, зашел старшина, оценил картину опытным взглядом.