Ранний старт 3 (СИ) - "Генрих". Страница 8

— Это наша база. Посторонним вход воспрещён. Искупаться можете в любом месте.

— Да ладно тебе… — начинает первый, его прерывают.

— Да фигли с ним разговаривать, — второй, рыжеватый и с наглыми конопушками, пренебрежительно кривит лицо и шагает дальше к пляжу. Остальные не так уверенно, но идут за ним.

— А ну, стоять, — приказываю негромко. Рыжий отмахивается.

— Чужие на базе! — врубаю все возможные децибелы. — Все — к бою! Живо!

Через пару секунд парняги окружены. На них прицельно смотрят рогатки, — в том числе, моя, — лук, подбирается ближе Вася с кнутом. Гости, непроизвольно сбившись в кучу, растерянно озираются.

— Вы чего?

— Слушайте внимательно… что? — Ко мне кружным путём подходит один из наших. Вовка.

— Там мой старший брат…

— Не боись, не съем, — и снова обращаюсь к гостям. — Чтобы получить право здесь находится, вы должны приложить руки. И в дальнейшем не отказываться. Для начала принесёте тридцать вёдер песку (на пляже он никогда не лишний).

— Вы, — тычу пальцем в сявок при троице, — прополете весь пляж. По краям. Девочки покажут, где.

— Если не согласны, никого не держим. Топайте, откуда пришли.

Куда они денутся? Уже пришли, усилия приложили, которые жалко списывать. Натаскают песка, ещё больше увязнут. Чем больше человек во что-то вкладывается, тем это что-то дороже. Бесплатное никто не ценит. Так что отправляются добры молодцы за песком в сопровождении дежурных с тремя мешками. Сявки тоже принимаются за работу.

— И помните, — говорю вдогонку, — малейшая жалоба на вас от кого угодно, разбираться не буду. Сразу — вон отсюда. Навсегда.

— Строг ты больно, — бурчит лидер тройки.

— Без строгости нет порядка! — Заявляю ультимативно. Так, чтобы никому не хотелось спорить. Тоже, между прочим, умение, которое можно прокачивать.

21 июля, вечер.

— Что вы там Шаповаловой Алёнке наговорили? — Неожиданно Басима строжает за ужином.

— Какая Алёнка? Какая Шаповалова? Кто наговорил? Кто это вообще такая? — Неторопливо поедая домашние пельмени, уточняю подробности некоего эксцесса. Пока мне неведомого.

— Позавчерась вы ей что-то орали, — невнятно поясняет Басима.

— Не помню такого.

Алиска еле заметно улыбается и молчит. Обычная её тактика в присутствии Басимы. Кир внимание обращает только на пельмени и сметану. И молоко. И домашние плюшки.

— Прекращай, Кир. А то лопнешь, обжора.

— Пусть ест, сколько хочет. А ты вспоминай, — Басима ревностно защищает свою доминирующую позицию.

Вот ещё! Кидаю ещё одну ложку сметаны в тарелку. Задумываюсь, есть ли ещё место в желудке? Задумываться на туманные обвинения не затрудняюсь. Чётко формулировать обвинения — обязанность обвинителя. Не можешь? Тогда и не затевайся.

— Нечего мне вспоминать, — отмахиваюсь от негодующего и ожидающего взгляда Басимы. — Не участвовал, не состоял, не привлекался…

Немного подумав, добавляю:

— Родственников на оккупированных территориях и за границей не имею.

Ещё подумав, добиваю:

— Политику партии и правительства понимаю правильно.

Басима окончательно цепенеет, Алиска тихо смеётся, Кир с большим трудом пытается запихнуть в себя ещё одну плюшку. Плюшка сопротивляется изо всех сил.

— Характер нордический, стойкий. Непреклонен к врагам Отчизны, — уносит меня всё дальше.

Алиса смеётся уже открыто. Смотрю на неё с одобрением: девочка под моим благотворным влиянием заметно выросла интеллектуально.

— Вам смешочки, а у них в семье скандал чуть не до драки, — ворчит Басима.

— Мы здесь причём? — Отставляю выпитый стакан компота.

— Подмигивали вы ей, улыбались, шашни заводили, чуть с собой не увезли…

— Басим, ты серьёзно? Самым старшим из нас пятнадцати нет, какие ещё шашни? Я так понимаю, там взрослая баба? — Развожу руками на такую глупость.

До Басимы что-то доходит, смотрит, будто трезвея. Внучку-то всего двенадцать, какие подмигивания? Молодушке, той самой Шаповаловой, под тридцать уже.

Выхожу из-за стола, слегка покачнувшись. Не от слабости, от съеденного динамика тела слегка изменилась. Выползаю на крыльцо. Алиса сразу за мной. Тесно прижавшись, рассказывает:

— Встретила Басима ту Шаповалову в магазине. Жаловалась она. Вы тогда на конях с пастьбы проезжали и песню пели…

Ещё секунду слушаю, раскрыв от изумления рот, потом меня срубает от смеха. Ой, как тяжело ржать после такого ужина!

— Ой, не могу, — утирая слёзы, снова сажусь.

Это село! Просто так мысля в голове мелькнула, что бабки, свидетельницы нашего удалого пения, раздуют из этого событие и разнесут по всем углам. Но натурально, в глубине души, не ожидал, что именно так и случится.

— А что за песня? — Допытывается Алиска.

Напеваю. Затем уточняю:

— Не, встретилась бы ты нам, мы б только на тебя глазели. Но попалась та тётка. Не было б её, мы бы бабкам сказали, что они девки-красы, чудо-косы…

— Море-глазы, — хихикает Алёнка. — В клуб пойдём? Тебя звали.

И продолжает рассказывать. Зашёл в клуб с неделю назад с трубой и спросил у собравшейся публики:

— Никто не возражает? — И щёлкнул пальцем по сверкающей поверхности.

— Пошёл нахер отсюда! — Не ласково отозвались друзья пострадавшего от моей ноги и он сам.

— Хорошо, — противоположно оппонентам отозвался покладисто и засунул саксофон обратно в футляр. И ушёл, провожаемый разочарованными взглядами друзей. Дружескому сожалению ответил пожатием плечами, насильно мил не будешь.

С тех пор и не хожу.

— Девчонки с тех пор этих дурачков поедом едят, — рассказывает Алиска. — Многие приходят, спрашивают тебя. А ты не показываешься.

— Те дурачки меня послали, и никто с ними не спорил. А для своих друзей могу где угодно сыграть.

24 июля, день. Окрестности Березняков.

Ф-фух! Ф-фух! Ф-фух! — Вбегаем на довольной крутой косогор. Дальше легче. И дышится легче, здесь сосновый борок и деревья уже изрядные, до полуметра в диаметре у основания.

Бежим дальше. Впереди Виталик с одним из своих, они сегодня наши проводники до нужного места. Сегодня свою полосу препятствий не пробегаем, сегодня целевой забег. По ощущениям больше трёх километров мы уже сделали. Кто-то скажет, что ого-го, мы скажем, что так себе. У нас обычно только разминка не меньше шести-семи километров. Причём не просто бега, а с прыжками, приставными, с уклонами и наклонами, через тарзанку. Хотя с другой стороны, включение разных групп мышц помогает менше уставать. Нагрузка распределяется и размазывается.

Всё, я полностью в форме, чувствую всем телом и знаю. Единственно, не восстановил полностью умение подтягиваться на одной руке. Только один раз на правой, левой пока не вытягиваю.

Чувствую, как тело поёт, словно новейший двигатель рокочет, сдерживая напор силы. У-у-х! А какой воздух! Кто не бегал по лесу или зрелому парку, тот не поймёт. Но сосновый бор всего лучше.

Впереди овраг. Чуть боком, перебирая ногами, сбегаем вниз, прыжками наверх, выбираемся на полянку. Бежим дальше. Ещё минут через десять минут мы у цели. Осматриваюсь.

Здесь Талая тоже вильнула в новое русло, оставив старое мелеть в резерве. И в этом старом стоит густой частокол молодого ивняка. Это и есть цель нашего марш-броска. Нам нужны стрелы для луков, много стрел, хотя бы с десяток для каждого.

— Приступаем, парни, — достаю нож из вещмешка. — Кривые не выбрасываем, если ненароком срежете. Посадим на базе черенки.

— Весной вроде сажают… — сомневается кто-то.

— Не получится — ничего не теряем. Получится — украсим базу.

Выбираем и срезаем. Лук я себе тоже делаю. Уже третья попытка, на этот раз должно получиться. Обнаружил пробел у себя в густом ряду талантов, руками работать могу, но не Левша ни разу. Слесарем-лекальщиком точно не стану, как и краснодеревщиком. Ни шатко, ни валко у меня с ремёслами. И то, нельзя быть красивым таким во всём.