Наследство Ушедших (СИ) - Артемьев Роман Г.. Страница 9

Воинов в городе, конечно, много. Однако тушить возгорания им в обычной обстановке не мешают.

Всего сейчас на подворье полтора десятка опоясанных, из них трое старшие гридни — дядя, отец и Тишило, который не из нашего рода, но из той же сотни. Он с двумя родичами по делам приехал в город и в другой ситуации сейчас командовал бы, имей под своей рукой воев побольше. Род у дяди знатнее и славы он больше взял, пока с ватагой ходил, зато Тишило возрастом старше, так что формально они равны. Хорошо, что спорить из-за командования они не станут, потому что мне обстановка вокруг совершенно не нравится.

— В Кузнечной слободе дерутся, — крикнул я сверху в спину уходящему Милораду. — Молния сверкает.

Оставшийся наверху отец обернулся, посмотрел и снова выругался. Грозовиков, способных использовать электрокинез, очень и очень мало, эта способность требует долгого и вдумчивого освоения под присмотром опытных целителей. Так что, если кто-то швыряется молнией, значит, в схватке участвует как минимум дружина сильного боярина.

Отец ушел, спустя пару минут вместо него прибежал Завид с моими кольчугой, шлемом и копьём. После того, как я полностью вооружился, в моральном плане стало немного легче и по углам перестали мерещиться тени чужаков. К тому же приятель поделился мешочком настойки «кошачьего зрака», позволяющей худо-бедно видеть в темноте. Стимулятор, конечно, на организм влияет плохо, часто его принимать нельзя, но остальные варианты недостижимы или по последствиям хуже. Модификация глаз у целителя стоит дорого, да и не любят они править подростковый организм без нужды, а оборотнем стать сложно, к тому же старцы Лесного Князя не всех учить соглашаются. Остаются зелья разной степени токсичности.

Собственно говоря, до самого утра больше ничего особенного не произошло. Народ бегал, суетился, что-то делал; кто поопытней, просто сидел и ждал, посматривая через забор на улицу. Или с соседями общался, плодя слухи на ровном месте. Через час вернулся отец, он договорился насчет возможной подмоги, но вызнать ничего не смог — его собеседники сами строили догадки. Ещё спустя час появился дядя Милорад, сказал, нападавших понемногу ловят и выдавливают из города. Пытавшуюся громить ремесленников толпу уже разогнали, ищут тех, кто её направлял.

Нас не трогали, всего несколько подворий по окраинам пострадало. В принципе, этого следовало ожидать. Ратная слобода состоит из подворий, принадлежащих сотням вроде нашей или средней руки боярам, то есть тоже людям, крови не боящимся и умеющим её пускать. Дружины у них маленькие, но зубастые. Нападать на всех нас означает получить гарантированные потери с сомнительным результатом, поэтому громили либо ремесленные кварталы, либо владения верхушки княжества. Бедняки надеялись поживиться в домах относительно богатых горожан, среди которых воинов, конечно, много, но они не слишком умелы. Чего добивались организаторы бунта, мне неизвестно, поэтому зачем они нападали на княжеских приближенных, сказать не могу.

Откуда знаю, кто больше других пострадал? Так видно же, где дерутся. К тому же, отец наплевал на возможные штрафы и создал Воздушное Око — заклинание, позволяющее взглянуть на местность с высоты метров в двести. Он в городе не один такой нашелся, Око и его аналоги многие создавали. Что характерно, ни старцы, ни стража волшбить не мешали, хотя при желании могли бы заклинание развеять.

Словом, бузотеров подавили быстро, уже к утру от нелепого и довольно-таки кровавого бунта остались только следы. Трупы на улицах, сожжённые дома, разгромленные лавки и рынки. Стража вместе с дружинниками разозленных бояр окружила кварталы нищеты и тупо хватала всех обитателей, не взирая на возраст, пол и прежние заслуги. Старшие сказали, их будут поморочники допрашивать, выясняя степень участия в событиях ночи.

Одно мне осталось непонятным — зачем? Вот зачем устраивать беспорядки, губить людей, прилагать усилия и вкачивать ресурсы в организацию заведомо провального мероприятия? Понятно же, что бунт подавят. Должна быть веская причина, верно?

Нас, отроков, в следующие два дня со двора не выпускали. Никого не выпускали — даже на стихийный рынок, образовавшийся у городских ворот, за покупками ходили взрослые мужчины, хотя в прежние времена этим занимались исключительно женщины. Суровость режима объяснялась нервным состоянием стражников, жестко винтивших всех, показавшихся подозрительными. Старшие воины известны, их знают в лицо, к тому же, прессовать их без веского повода чревато неприятными последствиями, но и они старались на улицу без дела не выходить. Обстановка в городе царила тревожная, власти и люди не знали, кому можно доверять.

Зато дядя Милорад поговорил со знакомыми стражниками и сумел кое-что выяснить насчет событий той ночи. Оказалось, основной (не количественно, а качественно) удар пришелся на подворья Красного поля, обиталища вятших боярских родов. Пострадали многие приближенные князя, некоторые постройки сожгли, количество трупов исчислялось сотнями. Причем кого погибло больше, воинов или гражданских (насколько живущий в средневековье человек может считаться гражданским), дядя сказать затруднялся. Однако, по его словам, потери могли бы быть больше, не заметь прознатчики странного шевеления в округе и не подними они тревогу.

Сбежать удалось далеко не всем нападавшим, многие из них остались на поле боя мертвыми, кое-кто попал в плен. Сейчас их допрашивают. Ходят упорные слухи, что все они принадлежат к вольным ватагам южан и были наняты роднинской верхушкой. Звучит логично — у нас с Родней отношения напряженные, а с недавних пор, как появился проект дороги на восток, на границе едва ли не каждый месяц случаются стычки. Из-за нового торгового маршрута они многое потеряют, вот и стремятся помешать строительству.

Если слухи окажутся правдой, начнётся война. Причем из обычной свары между княжествами, ведущейся по негласным правилам, она вполне может перерасти в полноценную кровавую мясорубку, каких не случалось уже лет пятьдесят. Слишком много противоречий накопилось между землями, князьями, боярскими группировками и Обителями, переговорами их не разрешить. Под предлогом «невинно побитых купцов» нападёт на нас Мстиславль, вмешается Черниград, затем подтянутся остальные земли — и пойдёт потеха! Лет через десять опомнятся, когда четверть населения вымрет.

Нас на войну сразу не призовут. Порубежные сотни вроде нашей обязаны приходить только на общий сбор, когда князь созывает ополчение всей земли. Мы, образно выражаясь, «третьей очереди», у нас своя повинность — сдерживать обитателей темных лесов. Никто не хочет получить удар орды в спину в самый нежданный момент, отчего порубежников стараются по возможности беречь. В походы ходят и набеги отбивают боярские дружины вместе с городскими стражниками. Впрочем, закон не мешает тому же Тишиле отпроситься у сотника и во главе таких же удальцов наняться в княжье войско «охотником», от слова «охота», «желание». Добровольцем, проще говоря.

То, что сотня называется сотней, не означает, что она является таковой по факту. Иногда численность бойцов, состоящих в ней, доходит до двухсот или даже трехсот. Правда, на такие смотрят косо и заставляют разделиться административными методами, но к тем, кто меру знает и приличия соблюдает, власти санкций не применяют. Потому что жизнь в пограничье опасная, где сегодня десяток, завтра всего два человека, один из которых — дитё малое. Кроме того, пограничники служат своего рода резервом на случай чрезвычайных ситуаций и, если этот резерв пустили в ход, в местах проживания кто-то всё равно должен остаться.

— Слыхал?! — на завалинку рядом с разложенной кольчугой плюхнулся Завид. — Князь Чеслава Кошкина в поруб посадил! Говорят, его людей опознали среди тех, кто на безсоновское подворье нападал!

Я отодвинул от него плошку с маслом — заденет ещё. В принципе, звучит логично, без внутренней поддержки на бунт низы не поднять и нападение на центр города не провернуть. Участие Кошкиных тоже объяснимо. Род сильный, тесно связанный с югом, немало потерявший от последних решений князя и потому находящийся в оппозиции к нему, в попытке выправить положение вполне мог решиться на авантюру. Только вряд ли они действовали одни.