Абсолютно неправильные люди. Дорога из вечной зимы - Назарова Ольга. Страница 11

– Вооот, что и требовалось доказать! Зачем мучиться, если можно этого НЕ делать? И да, кстати, этот самый Костик, очень даже ничего такой… Мне прямо понравился! Не смотри на меня так, ты знаешь… – Марина предостерегающе покачала головой, не дав Ульяне произнести фразу, крутящуюся на языке.

– Знаю! – Уля шагнула к подруге и обняла её.

Это знали только самые-самые близкие Маринкины люди. Для остальных она была или весёлой вечнозаводной и ураганной особой, или вредной стервoзнoй аудиторшей, непрошибаемой никакими аргументами, или сумасшедшей кошкособаколюбительницей, однажды вполне реально сбившей с ног и прикопавшей в здоровенный сугроб бугая, который пинал ногами щенка… Щенка, кстати, она пристроила преотличнейшим образом – непосредственному начальству вышеупомянутого бугая, к которому с тех пор намертво прилипла кличка «Хек свежемороженый».

Ульяна была в числе немногих, отлично знающих о причине, почему красивая, яркая, невольно обращающая на себя внимание Маринка была не замужем. Да мало того, что не замужем – и не собиралась она туда, не подпуская к себе ни одного ухажера.

Причина была печальна – Маринкин жених, с которым она познакомилась, когда училась на первом курсе института, и с которым через пару лет они уже вполне всерьёз решили пожениться, погиб, спасая жизнь мальчишке, вылетевшему на самокате на дорогу. Мальчишку он успел выкинуть из-под колёс грузовика, а сам… Сам выбраться попросту не успел. Марина месяц пролежала пластом, так, что родители уже переживали за её жизнь, потом услыхала под окном истошный крик кота, попавшего в беду, мрачно сверкая глазами встала, добралась до кучки подростков, развлекавшихся с несчастным, не церемонясь накостыляла разом всем, до кого у неё достали руки, кота забрала домой и вроде как оклемалась… Вроде как. Правда, с того самого момента никаких влюблённостей, а уж тем более близких отношений она даже на горизонте не допускала, яростно пресекая все намёки и уговоры «не губить жизнь молодую». Родителей жениха она не оставляла, помогла его младшему брату поступить в вуз, каждую весну неуклонно приезжала на его могилу и, наверное, только там и была собой – настоящей, ревущей, слабой. Там и ещё в собственной запертой на замок комнате с кошками и собаками, которые не позволяли ей утонуть в слезах, в памяти, в той любви, которая была… Нет, она есть и никуда не девается, что тут с ней сделаешь!

Ульяна как человек близкий всё это знала. Знала, сопереживала и не лезла с разговорами о том, что «он уже умер, а ты-жива, а себя хоронишь» или «пожалей себя, ты молодая-красивая-привлекательная, найди мужчину, да и живи себе».

Да, это всё правильно, наверное, но человек, который видит только одного, того, ушедшего, просто не может воспринять все эти прописные истины чужого здравого смысла. Вот и Марина не могла. И не позволяла окружающим надоедать ей нравоучениями, как и когда ей себя жалеть, с кем знакомиться и с кем жить.

Как-то был у них с Мариной разговор на эту тему. Случайно вышло. Заговорили-то о чём-то легкомысленном, а приплыли, как это водится порой в кухонных посиделках, к сложно-серьёзному. Ульяна отлично помнила, что подруга сказала:

– Я хочу и семью, и детей. Но не могу заводить всё это с кем-то, кого не полюблю так же, как Витьку. Понимаешь? Не знаю, получится ли это у меня в принципе… Ну, не получится – значит, так тому и быть. Внуками родителей Ася точно обеспечит, а я… буду любящей невыносимой тётушкой-затейницей.

А пока не было племянников, Маринка практиковалась быть затейницей на окружающих, и получалось у неё это просто феерически.

Смартфон зазвонил уже у Марины, которая наглаживала Спонжика, собираясь ехать к бабушке с дедом.

– О как… да он, однако, экстремал… – протянула она, глядя на экран гаджета. – Ну, и чего тебе надобно, старче? – хищно усмехнулась она, узрев надпись: «Вадим Ульянкин» с примечанием «Дедушкин внук, экстракт академический высушенный». Когда-то, давным-давно, они обменялись телефонами, собираясь на машинах к кому-то за город, вот контакт и остался.

– Дааааа? – сладко-пресладко пропела Марина, подмигнув насторожившейся подруге.

– Ээээээ, – протянул Вадим, который уже извёлся от мыслей, что его Ульяна сейчас с каким-то другим мужчиной, и хватался за соломинку в надежде, что это не так. – Марина, а ты, случайно, сейчас не рядом с Улей?

Марина быстренько сграбастала Спонжика и абсолютно честно заявила, – нет, со мной рядом кое-кто другой, а что?

– Эээээ, а ты не знаешь, у неё что, всерьёз кто-то появился?

Маринка вручила Спонжика подруге, отступила на шаг, осмотрела получившуюся скульптурную группу и уверенно кивнула головой, подтвердив Вадиму:

– Кто-то появился абсолютно всерьёз!

– Эээээ…

– Слушай, ты другие буквы вообще знаешь? – не выдержала фурия. – И вообще, чего ты мне звонишь? Про Улю уточнить? Так какое тебе до неё дело, если вы расстались? А?

– Да это она меня бросила. Понимаешь? Она! Меня! Бросила! – взвился оскорблённый до глубины души Вадим.

– Невозможно бросить то, что твоим по-настоящему никогда и не было, – неожиданно невесело ответила Марина, ободряюще кивнув подруге. – Хотел бы ты с ней быть – был бы. Это же так просто, на самом-то деле. И женился бы давно, ты же знал, что для неё это важно, и малыш был бы уже! И не был бы ты таким… рыбом мороженым.

– Рыбой… – машинально поправил Вадим.

– Нет, рыба – это та, которая в Неве плавает да в море, а рыб – это то, что ты в зеркале видишь! – уверенно заявила Марина. – Холодный, самоуверенный, самолюбивый рыб! Всё, чао! И не звони мне больше, а то я тебе гораздо подробнее обозначу все подробности рыбовой твоей натуры!

Вадим не привык, чтобы с ним так разговаривали. Он так и застыл с погасшим смартфоном в руках, стоя напротив зеркала у себя дома, невольно покосился на собственное отражение и помотал головой – померещились жабры и чешуя.

А Маринка, развеселившаяся от разговора, затормошила Ульяну вместе со Спонжем, заявив:

– Граждане, а граждане, а ведь безрыбовая жизнь-то прекрасна! Просто прекрасна!

Ульяна рассмеялась следом за подругой, а Спонжик с сомнением покрутил усами. – Рыбами разбрасываться – это мы не понимаем! Рыбы – они очень даже вкусные!

Академик Вяземский был недоволен. Нет, поначалу-то наступление нового года он воспринял с энтузиазмом – история с промышленным, а точнее, научным шпиoнaжeм, устроенная конкурентами-бельгийцами, разрешилась к вящей его славе и научному торжеству, Вадим ни в чём невиновен да ещё и избавился от своей вульгарной девицы!

Правда, чуть позднее обнаружилось, что избавился он как-то неправильно…

– Что такое, а? Ходит, как в воду опущенный! Да ещё и по работе стал небрежен… И, кроме того, Макс! Его не хватает!

Это было неожиданно. Младший внук Игоря Вадимовича воспринимался последним исключительно как запасной кандидат на наследство «академической империи». Периодически он выходил на передний план, а потом снова сдавал позиции перед Вадимом.

– Да, в последнее время он мне помог, много чего делал, и работы на нём было прилично! – согласился сам с собой Игорь Вадимович. – Но этот его абсолютно неподходящий, неуместный брак…

Женитьба Максима на ветеринарше, да ещё родом из деревни, была в глазах академика не просто мезальянсом, она полностью вычёркивала молодого глупца из стройных рядов славного семейства Вяземских.

– Да, но ровно до того момента, пока он не одумается и не разведётся с той рыжей девицей! – довольно хмыкнул академик. – В конце-то концов, глупости по молодости все совершали! Бывает.

Он довольно покивал сам себе. – Сейчас брак – это очень и очень временная штука – не так, как раньше! Из десяти пар разводится примерно семь-восемь, так что вероятность, что брак Максима продержится долго, весьма и весьма невелика, а уж если учесть разницу положений…

Академик принципиально не смотрел фотографии со свадьбы Максима и его рыжей ветеринарши, которые ему старательно подсовывала под нос его собственная глупая невестка, поэтому представлял жизнь младшего внука очень и очень своеобразно – чуть ли не в хлеву с соломой под ногами.