Не дай мне упасть - Скотт Эмма. Страница 14
– Садись, – ласково произнес он, положив большую руку мне на плечо, – я все понял.
Выйдя из кухни, я плюхнулась в мягкое кресло напротив дивана. И сидела, обнимая подушку, пока Тео хозяйничал на моей кухне, как будто уже поселился здесь.
– Я, конечно, рискую показаться полнейшей идиоткой, но когда ты приехал в Новый Орлеан?
– Пять дней назад, – ответил Тео.
Я недоверчиво покачала головой.
– Пять дней, и все они как в тумане. – Я посмотрела на него снизу вверх. – Как ты узнал, где меня искать?
– Мне звонил бармен из Le Chacal, – объяснил Тео, наливая воду в кофеварку. – Майк. Большой И. Он подслушал, как ты с каким-то парнем обсуждала татуировки и все время повторяла имя Тедди.
– И ты все бросил и полетел на другой конец страны.
В воздухе витал запах готовящегося кофе. Я крепче обняла подушку, когда Тео подошел и сел на диван.
– Прости меня, – прошептала я.
– Не надо извиняться, – махнул он рукой.
– Я должна, – проговорила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Мне за многое нужно извиниться. Надо же с чего-то начинать.
– Начни позже, – сказал Тео. – Прямо сейчас ты должна попробовать что-нибудь съесть. За все время я не смог влить в тебя больше нескольких чашек воды, вот почему ты чувствуешь слабость. Здесь имеется какое-нибудь заведение, которое тебе нравится?
– В кафе «Руни». Закусочная примерно в трех кварталах отсюда. Я захаживала туда пару раз, когда выпивка заставляла меня жаждать жирной пищи.
– Я принесу нам что-нибудь оттуда, – предложил он, направляясь обратно на кухню. – Ты не возражаешь, если я сначала быстренько приму душ?
– Нет. Вперед.
Я услышала, как в чашку наливается свежесваренный кофе, а через минуту Тео вложил его мне в руку. Я сделала глоток и тут же поставила чашку на стол. Слишком горячий. Слишком крепкий. Слишком. Все было слишком, как будто мое тело сделано из рисовой бумаги, внутри и снаружи.
Тео вышел из душа десять минут спустя, в синей футболке, джинсах и ботинках выглядя красивым какой-то мрачной красотой.
– Что бы ты съела?
Я постаралась придумать наименее неприятное блюдо, которое будет легко жевать и глотать.
– Наверное, овсянка подошла бы, спасибо.
Он направился к двери, но вдруг остановился.
– У тебя есть домашний телефон? Для экстренных случаев?
– Нет, у меня только сотовый… – Мой голос затих, когда на меня нахлынуло смутное воспоминание. Под его тяжестью я снова опустилась в кресло. – О боже!
– У тебя был сотовый, – заметил Тео с кривой усмешкой на губах.
– Тедди, мне так жаль…
– Я оставлю тебе свой телефон, – снова прервал меня он.
– Зачем?
– Не знаю. На случай, если тебе станет плохо. – Он пожал плечами и усмехнулся. – Или, может быть, ты захочешь поиграть во фруктового ниндзя.
Я улыбнулась.
– Ты предусмотрителен.
Когда он ушел, в доме стало совсем тихо. Мелкими глотками я попивала кофе и даже сыграла партию в пасьянс, прежде чем решилась открыть список контактов. Огромное количество женских имен – в основном только имена – заставило меня с легким смешком закатить глаза. Однако звук застыл на губах, когда взгляд остановился на Дене. Потом следовал Оскар. Домашний телефон Флетчеров. Таня, помощница Джоны. Эме, куратор галереи.
И Джона. Тоже.
Большой палец дрожал, зависнув над кнопкой вызова. Услышу ли я его старое голосовое сообщение? Или Флетчеры его отключили?
«Ты же едва держишься после вчерашнего вечера. У тебя в желудке ничего нет. Ты совершенна одна, тебе не на кого опереться. Не делай этого, ты еще недостаточно сильна».
Я нажала кнопку вызова и медленно поднесла телефон к уху.
«Эй, вы позвонили Джоне Флетчеру…»
Мое сердце раскололось надвое, когда я вспомнила, почему несколько месяцев назад выбросила свой старый мобильник.
«Оставьте мне сообщение, и я вам перезвоню».
Джона казался таким здоровым. Ни прерывистого дыхания, ни усталости, превращающей его голос в шепот. Будто я могу оставить сообщение, и он перезвонит через пять минут. Словно он может войти через парадную дверь, препираясь с братом и держа в руках пакет из «Руни».
«Желаю вам хорошо провести время».
Я все еще плакала, когда вернулся Тео, принеся с собой запах картофельных оладий и яиц.
Он не задал ни единого вопроса, только расставил на разбитом деревянном кофейном столике еду: маленький контейнер овсянки для меня и, кажется все, что нашлось в меню, для себя.
– Я звонила Джоне, – сообщила я, откладывая мобильник на стол. – Имею в виду, на его номер телефона. Голосовое сообщение снова выбило меня из колеи. Так мне и надо, не нужно было вынюхивать. Я очень сожалею об этом.
Густые темные брови Тео сошлись на переносице.
– Ничего страшного.
– Просто… хочу оставаться честной, – пояснила я. – Отныне. Это не так уж много, но… прости меня.
– Эй, – резким тоном произнес он, и я с несчастным видом подняла голову. – Я тоже так делаю, – мягко сказал он. – Все время звоню ему. Просто чтобы услышать голос.
– Я не могла справиться с собой, – проговорила я, вытирая глаза. – Пришлось выбросить свой старый телефон, потому что я звонила ему десятки раз в день.
Тео кивнул.
– Я все еще говорю о нем в настоящем времени.
Эти простые слова, как ни что иное, подняли мне настроение. Наверное, даже больше, чем присутствие Тео, в течение последних нескольких дней не дававшего мне расклеиться. Хотелось признаться ему во всем: почему покинула Вегас, почему напивалась до беспамятства. Однако мужчина рвался к еде.
– Черт, я голоден, – заявил он, роясь в пакетах.
– Ни капли в этом не сомневаюсь, ведь у меня здесь почти нечего есть. Я сидела на жидкой диете. – Я внимательно посмотрела на него. – Ты многое для меня сделал.
– Именно так поступают друзья, – пожал плечами Тео, вгрызаясь в огромную порцию бисквита с соусом.
– Да, они летят через полстраны, чтобы воевать с кричащей и блюющей баньши целых три…
– Ешь, – с нажимом произнес он, указывая подбородком на мою овсянку.
Я негромко рассмеялась, и звук больше походил на скрежет ржавой железки.
– Ну, если настаиваешь.
Я ковыряла свою овсянку. Судя по ощущениям, мое тело вывернули наизнанку, а потом вернули как было, но внутри все-таки все перемешалось. Я отправила в рот маленькую порцию овсянки. На вкус она напоминала теплую пасту с корицей. Через силу съев шесть ложечек, я затем отставила кашу на стол и наблюдала, как Тео с удовольствием поглощает стоящие перед ним блюда. Я подперла щеку ладонью, пряча улыбку, пока он убирал в сторону печенье и принимался за картофельные оладьи.
Тео, должно быть, почувствовал на себе мой взгляд.
– Что такое?
– Я рада снова тебя видеть, – призналась я. – Мне очень жаль, что так сложились обстоятельства…
Он указал вилкой на меня:
– Хватит. Извиняться.
– Такое чувство, что мне есть за что извиниться. – Я взяла свою бумажную салфетку – Как поживает Беверли?
– С ней все в порядке. Насколько можно ожидать в подобной ситуации.
– Она расстроена из-за меня?
– Она беспокоилась о тебе. Как и все мы.
– Мне следовало позвонить ей. Я должна была что-то сказать, но… – Я проглотила оправдания, как горькое лекарство. – Я должна перед ней извиниться.
– Я звонил ей вчера. Сказал, что ты плохо себя чувствуешь, но тебе уже лучше.
– Спасибо тебе.
Он пожал плечами, вытер рот салфеткой и сделал глоток кофе.
– А как же твой отец? – спросила, ковыряясь в овсянке.
– Он с головой ушел в работу. Уже почти отошел от дел, но все больше времени проводит в мэрии, стараясь быть полезным. Занимает время, пытается отвлечься, я думаю.
– А как ты это делаешь?
– Что делаю?
– Занимаешь время?
– В основном работаю. В последнее время в салоне почти нет окошек в записи.
Я уронила ложку.
– Но теперь ты здесь, со мной.
Тео отбросил свою салфетку и посмотрел на меня тяжелым взглядом.