Дорога цариц - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 10

Рассвет наконец-то порадовал Бориса и Иру ясным синим небом. Греясь в утренних лучах, брат с сестрой разрезали кочан, с хрустом его сжевали, закусили оставшимися с вечера огурцами. Потом поднялись, выбрались на дорогу, отсыпанную серым песком, и зашагали на восток, жмурясь ярким утренним лучам.

Вскоре позади послышался скрип, а где-то через час их обогнал возок, запряженный двумя лошадьми.

– Доброго тебе пути, мил человек! – окинул взглядом пустую телегу Борис. – Сколько нам отсель до Александровской слободы добираться, не подскажешь?

– Отчего не подсказать, подскажу, – пожал плечами столь же молодой, как и сам Борис, возничий, одетый в чистенькую косоворотку с алым воротом и вышитыми красной нитью рукавами. – Коли пешему не поспешая, так дня за три добредете.

– А на возке? – задорно спросила Ирина.

– Я бы подвез, да токмо мне через версту поворачивать, – ответил парень и тряхнул вожжами, торопя лошадей. – Токмо зря попачкаетесь.

– Три дня… – вздохнул Борис. – Надеюсь, погода больше не переменится.

Три дня – это если идти да идти, вечером укладываясь в травку на обочине и доставая из заплечного мешка сытные припасы. Детям же, чтобы не остаться голодными, у каждого леска приходилось сворачивать и искать грибы, закусывая их кислицей, диким луком и листьями щавеля. И потому у сирот оставшийся путь занял полных восемь дней. Только к полудню девятого они увидели впереди две белокаменные звонницы и темно-красный купол огромного храма.

– Стой! – положил руку на плечо сестре Борис. – Давай спешить не станем.

– Для чего же мы тогда шли в этакую даль?! – возмутилась девочка. – Нешто передумал?

– Я не о том, – покачал головой паренек. – Просто посмотри на нас! Волосы спутанные, сами грязные, одежда вся истрепана, мята да замызгана. Куда нам такими пред дядюшкой представать?! Давай хоть в реке здешней искупаемся, да одежду… Ну, пусть просто выполощем хорошенько. Да и волосы расчешем.

Ирина опустила взгляд на свою юбку, покрытую пятнами и глиняными разводами, тяжко вздохнула:

– Твоя правда, Боря. Надобно как-то прихорошиться.

Сироты опять повернули в лес, давно ставший им чуть ли не родным домом, вышли на поросший осокой топкий заливной луг на берегу здешней ленивой и мелководной речушки, разделись и, забравшись на самую глубину, оба долго оттирали тело перемешанной с песком глиной со дна русла. Потом так же старательно выполоскали одежду, несколько раз растерев глиной, размяв руками, выполоскав и снова растерев. В сумерках развернули на траве, старательно разгладив все складки, сами же укрылись тулупом и закрыли глаза, в этот раз проваливаясь в сон вовсе без всякого ужина.

И вновь погода пошутила над юными путниками – на рассвете на луг выпала столь обильная роса, что не всякий дождь так землю мочит. И потому сиротам пришлось сидеть на берегу еще несколько часов, дожидаясь, пока жаркое летнее солнце не высушит штаны, сарафан и рубаху. Но зато, когда они наконец-то смогли собраться, их одежда пахла не потом и пылью – а свежестью и чистотой. И хотя животы у детей подводило от голода, они все равно пребывали в отличном настроении.

Войдя в город, Ира и Борис, взявшись за руки, решительно направились к большущим трехарочным воротам с надвратной церковью размером с деревенский храм в Годуново. Однако створки всех трех проездов были закрыты, а перед калиткой стояли пятеро стрельцов с бердышами, в длинных зеленых кафтанах и каракулевых шапках с зеленым верхом.

Борис, удерживая сестренку за ладошку, пошел было к калитке, однако стоящий справа стражник опустил бердыш, почти коснувшись стальным полумесяцем груди паренька:

– Куда это ты собрался, бродяжка?

– Мы пришли к боярину Годунову, мы его родственники.

– Идите вон, детки. Чужим в крепость нельзя.

– Мы не чужие! Мы племянники царского постельничего!

– Никого чужого! – повторил стрелец и легонько стукнул бердышом гостю по груди. – Убирайтесь.

– Дяденьки, вы просто позовите Дмитрия Ивановича, он нас узнает.

– Ага, мальчиков на побегушках нашли! – громко хмыкнул воин у самой калитки.

– Хотя бы передайте, что к нему племянники приходили!

– Либо уходите по-доброму, либо получите плетью по заднице, – зевнул остановивший их стрелец. – Или ремнем… Эй, плеть у кого-нибудь с собой есть?

Борис понял: скучающий привратник говорит совершенно серьезно – и предпочел отступить. Повел сестру дальше, поглядывая на свежевыбеленную кирпичную стену.

– Даже не думай, Боря! – мотнула головой девочка. – Коли внутрь полезешь, могут и вовсе в крамоле обвинить!

– Как тогда дядюшку о нашем приезде известить?

– Я так мыслю, нужно у ворот посидеть. Он же должен иногда в город выходить? Тут мы ему и поклонимся!

– Ты его узнаешь, Иришка?

– А-а-а-а… – Девочка растерялась.

– Вот и я его никогда в жизни не видывал, – кивнул паренек. – Как же нам тогда его караулить?

– Но если не караулить, так мы и вовсе никогда никого не найдем!

– Надобно токмо подальше от привратников спрятаться, – после короткой заминки решил Боря. – А то как бы опять не погнали.

По счастью, на триста шагов по сторонам от прямоугольной крепости стрельцы вычистили зону обстрела, убрав все строения, деревья и кустарник. Однако по самому краю этой поляны в нескольких местах то ли вырос, то ли каким-то чудом уцелел высокий бурьян. В сих зарослях сироты и затаились. Их углядеть от ворот было невозможно, они же видели все как на ладони.

Солнце медленно катилось через зенит, город наполнял летний зной. Детям очень хотелось пить. А еще пуще – кушать. Однако надежда на скорое свидание с дядюшкой придавала брату с сестрой силы, и даже малышка не жаловалась на голод.

Вот только час проходил за часом, стража поменялась, а затем еще раз, – а из Александровской слободы так никто не выходил. То есть вовсе никто.

– Может, дядя опять в Москву отправился? – внезапно предположил Боря, и от этой мысли пареньку стало как-то совсем нехорошо.

– Смотри! – Сестра толкнула его локтем в бок и указала на ворота. Там величаво шествовала невысокая и упитанная женщина в богатых одеждах: кокошник с белыми сверкающими жемчугами, платок шелковый, сарафан бархатный, с бобровой оторочкой, пояс наборный, из янтаря да с самоцветами. В руках – корзинка.

– Да-а, жарко ей, наверное, – посочувствовал Борис.

– Пошли! – Не дожидаясь ответа, Ирина устремилась вперед. – Давай проследим!

Паренек, ничего не понимая, побежал следом, таясь в полусотне шагов от боярыни. Шепотом спросил:

– Почто?

– Авось, свезет, братик, – так же тихо ответила девочка. – Коли с лукошком идет, так ей, вестимо, нечто надобно? Добудет да назад вернется…

Женщина неровной походкой свернула в проулок, вошла в какой-то дом, окруженный тыном из тонких, с руку, жердей. Судя по мясным ароматам, веявшим наружу, это был постоялый двор. От густых запахов у сирот свело судорогой пустые животы. Однако они все равно мужественно прятались в глубине проулка и вскоре были вознаграждены удачей: богатая незнакомка вышла обратно. Теперь корзинка, накрытая набивным платком, заметно оттягивала ей руку.

– Да! – Ирина сглотнула, хищно устремилась вперед, в паре шагов от женщины низко склонилась и махнула рукой почти по самой земле: – Прими почтение наше и уважение, прекрасная княгиня! Сделай милость, дозволь нам с братом хоть немного рядом с тобой пройти! Дозволь хоть тени знатности твоей на сирот малых упасть! Коли люди нас рядом со столь великой княгиней увидят, так помыслят верно, что знакомы мы. И нам с того великое облегчение выйдет.

– Дозволь помочь тебе, прекрасная княгиня! – спешно включился в уговоры паренек. – Невместно руки столь нежные тяжестью марать.

– Нам и платы никакой за сию помощь не надобно! – умоляюще сложила руки на груди Ира. – Токмо бы рядом с тобою, княгиня, хоть немного покрасоваться!

– Сие для нас за честь великую выйдет! – поддакнул Боря.