Интеллект в подарок (СИ) - Головнин Вячеслав Владимирович. Страница 52

— Я тебе не говорил, я ведь курить бросил. Просыпаюсь как-то поутру и закрутился, дела навалились. Только к обеду до меня дошло, что я не курил все это время. Прислушался к себе, а курить-то и не хочется, вот никакого желания нет. С тех пор и не курю.

— Ну, ты даёшь, Костя, аж завидки берут.

— Ты знаешь, Мирон, хочу тебе ещё один эпизод про Берестова рассказать.

— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай, я весь во внимании.

— Берестов только-только появился в нашей школе и несколько десятиклассников решили испытать его, создав конфликтную ситуацию. Дело происходило в столовой во время обеденного перерыва. Берестов оставил свои тарелки с едой на столе и пошёл в буфет. А парни в это время его стол и заняли. Сидят, кушают, меж собой переглядываются, ждут, что наш Вася делать будет.

Терехов замолчал, хитро поглядывая на своего друга и начальника. Потом продолжил:

— Вот ты бы на его месте, что сделал? Учитывая, что ты второй день учишься в новой для тебя школе, никого не знаешь, тебя никто не знает.

Шубин задумался, затянулся папиросой, шумно выпуская дым в сторону.

— Ну, ты и задачки любишь подбрасывать. Так сразу и не скажу, что я сделал бы на его месте.

— Ты учти ещё, что время обеда, столовая полна народу, а за соседними столиками сидят школьники и с любопытством ждут продолжения спектакля.

— Сдаюсь, не знаю я, чтобы сделал. Может быть, в драку полез, может матерком бы их обложил, тарелку с супом на голову кому-нибудь из них надел. А может, вызвал их после уроков встретиться, обсудить, так сказать ситуацию. Ты мне расскажи, как Берестов из этого положения вышел.

— Ты только не забывай, что он до этого вообще в школе никогда не учился, и опыта школьной жизни у него к тому времени совершенно не было. Так вот, он неторопливо обошёл вокруг стола, запоминая лица парней. Я потом беседовал с каждым из них, так они признавались, что когда встречались с ним взглядом, то кусок в горле у них колом вставал, и возникало желание удрать. Они понимали, что будут наказаны. Ещё не знали, как он их накажет, но понимание этого уже было. Так вот, обойдя стол и каждому, заглянув в глаза, он громко и вежливо попросил освободить стол, поскольку он первый его занял. Ни за что не догадаешься, что произошло дальше.

— Рассказывай, не томи.

— Парни, побросав всё, выскочили из-за стола и убежали, все как один, держась за животы.

— Это он на них страху такого навёл, что они сдриснули, что ли? — спросил Мирон Афанасьевич.

— Факт остаётся фактом, все они побежали в туалет, а после обеда в школе их не видели.

— Значит, обосрались, — сделал вывод Мирон Афанасьевич.

Терехов промолчал, не став комментировать очевидное.

— Здесь можно сделать ещё один вывод, — сказал Шубин. — Наш Берестов умеет контролировать свои эмоции и держать себя в руках.

— А ты можешь быть уверенным на сто процентов, что он ВСЕГДА сможет держать себя в руках? Ведь он мог легко побить мальчишек. А если бы он не сдержался? Тебе не кажется, Мирон, что этот твой Берестов — волк в овечьей шкуре?

— Знаешь, что я тебе скажу, Костя. Мы с тобой оба воевали и в Германскую и в Гражданскую войны. Прошли, что называется, огонь, воду и медные трубы. И мы с тобой не одни такие работаем в системе просвещения, в постоянном контакте с ребятами. У многих из нас кровь на руках. Особенно у разведчиков, они те ещё душегубы. И что-то я не слышал, чтобы кто-то из таких учителей хотя бы одного ребёнка обидел. И ведь многим из нас в те далёкие времена было по 17–18 лет. Так что, запретить им всем работать учителями? А ведь многие из них и сейчас справились бы с бандитами не хуже Василия Берестова.

Мирон замолчал, докуривая папиросу. Потушив её в пепельнице, спросил:

— У тебя, Костя, есть конкретные предложения?

— Ты, Мирон, не забывай, что его молнией шарахнуло и неизвестно, как это повлияло на его психику. Ты рассказывал мне, что он просил у тебя разрешение на сдачу экстерном за весь курс средней школы. Я предлагаю тебе дать ему своё разрешение. Пусть готовится и после зимних каникул начинает сдавать экзамены. Месяца ему должно хватить, по два предмета в неделю.

— Хочешь поскорее избавиться от него?

— И это тоже. Я знаю, что ему скучно в школе. Предметы он знает лучше учителей. Вот он сидит на моем уроке. Подойду к нему, посмотрю его тетрадь. Все, что нужно записано. Все задания мои сделаны. Тетрадочка чистенькая, ни одной помарки. Но так не бывает, когда человек сам решает задачи. Он ошибается, исправляет свои ошибки, находит лучшее решение. Это творческий процесс. А у этого готовые ответы. Словно он не человек, а машина какая-то. Кстати, ни с одним из одноклассников он дружбы не завёл. Он занимается с ними, помогает, но ребята к нему относятся скорее, как к молодому учителю, а не как к однокласснику. Я думаю, это не только потому, что он старше их всех на год, но и потому, что его интересы уже далеки от интересов школьной ребятни.

— Ну, хорошо, я согласен, готовь документы. Требуется и твоё согласие на сдачу экстерном. Берестов пусть заявление на твоё имя напишет, а ты резолюцию наложи, потом я подпишу и приказ выпущу. До конца года пусть учится и готовится к экзаменам, а в январе проведём досрочную сессию. Поскольку это наполовину твоя инициатива, тебе её и проводить. От краевого управления в комиссию я думаю включить нашего инспектора, Иванову Валентину Николаевну.

Терехов поморщился, но согласно кивнул.

В конце ноября после урока геометрии Константин Андреевич задержал меня:

— В большой перерыв загляни ко мне на пару минут. Есть разговор.

Я кивнул и после 4-го урока постучался в дверь кабинета директора школы.

Константин Андреевич ждал меня и начал разговор без раскачки:

— Я на днях был в краевом управлении наробраза. Тебе разрешают окончить школу экстерном. Я тоже не возражаю.

— С чего это вдруг? — удивился я.

— Не буду скрывать, это я похлопотал. Ты ведь изначально хотел школу экстерном окончить? Не так ли?

— Да, это так.

— Ну, так почему я не вижу на твоём лице радости? Разве тебе не хочется побыстрее развязаться со школой?

— Всё так, Константин Андреевич, — сказал я. — Просто я ещё не успел осознать столь крутого поворота с вашей стороны.

— Тогда пиши заявление. Все необходимые бумаги я уже подготовил. Вот, держи расписание экзаменов. Они начнутся со 2 января следующего 1935 года. На каждый экзамен тебе отводится 3 дня подготовки. Каждое воскресенье будет для тебя выходным днём.

Я взял протянутый мне список и пробежался по нему глазами.

— А можно внести некоторые изменения? — спросил я.

— Слушаю тебя.

— Я предлагаю алгебру, геометрию и тригонометрию сдавать в один день.

— Не получится, — ответил директор. — По алгебре экзамен письменный, а по геометрии и тригонометрии устный. Вот устные экзамены можно объединить, я не возражаю. Ещё что?

— Хорошо бы по каждому экзамену получить список вопросов или перечень тем, по которым меня будут спрашивать.

— Это предусматривается правилами, вопросы у тебя будут заранее. Думаю, что через неделю, максимум две их подготовят и утвердят в гороно.

— Доступ в лаборатории физики и химии у меня будет?

— Конечно, в дни подготовки тебя там будут ждать.

— Кабинеты астрономии, геологии и минералогии, военного дела?

— Точно также будут для тебя открыты.

— А как будет проходить экзамен по военному делу?

— Экзамен по военному делу будет проходить два дня. В первый день сдача теории, во второй практика — сдача нормативов ГТО. Для получения отличной оценки необходимо сдать нормы ГТО 2-й ступени. Оценка хорошо ставится за 1-ю ступень. Всё остальное тянет на посредственно. Нормативы зависят от возраста.

— А стрельба там предусмотрена?

— Конечно, из мелкокалиберной винтовки.

— А потренироваться можно будет?

— Я поговорю с военруком.

— А давайте по физике, химии и астрономии экзамен тоже будем проводить в два дня. Теория и лабораторные работы.