Интеллект в подарок (СИ) - Головнин Вячеслав Владимирович. Страница 61

И видит бог, что я сделал бы это, но пожалел его мать. Та могла и не пережить такого удара.

Я вернулся к Маше. Там ничего не изменилось. Девушка не торопясь шла по практически пустой улице.

Мария Одинцова шла домой, как на эшафот. Какими глазами она будет на родителей смотреть. А ведь мать её предупреждала. Слепая и наивная дурочка. Она вспомнила, как её любимый Володечка отскочил от неё, как от прокажённой, когда эти подонки пригрозили нам ножами.

Володя вытащил пистолет, но у него руки тряслись от страха, и он его выронил. Один из гопников сделал выпад ножом в его сторону, и Володя побежал, бросив и Машу, и папино оружие. Парни заулюлюкали ему вслед, а потом принялись за неё.

Её разум сейчас был не в состоянии трезво оценить произошедшее с ней событие, но она решила осмотреть себя и свою одежду. Она так и шла с расстёгнутым пальто, не замечая холода. С удовлетворением убедившись, что с одеждой у неё всё в порядке, она застегнула пальто на все пуговицы и, ускорив шаг, пошла дальше, совершенно забыв про разбитый нос и следы крови на лице. Она решила дома умолчать о происшествии, а в том, что Володя будет молчать, она не сомневалась.

Парни, скрывшиеся в темноте двора, некоторое время молчали, затем, отдышавшись, Семён спросил:

— Гена, что это было?

— Не знаю, Сёма, сам ничего не понимаю. Словно наваждение какое-то.

— Слышь, Гена, а девка-то это, Маша, она же ВалькА обчистила. Надо бы вернуться, посмотреть, что с ним. Как ты думаешь, что с ним случилось, почему он упал?

— Это всё уже неважно, Семён. Лучше бы ему сдохнуть.

— Почему?

— Ты видел, что она с ним сделала?

— Ну да, она ему на лицо нассала. А …а, понял, это она его как бы опустила, да?

— Я в этом уверен.

— Ну и дела. Значит, теперь нам с ним общаться западло?

— Вот именно. А, чтобы другие наши ребята нас поняли, нужно будет им рассказать, что произошло. И как мы это им объясним?

— Вот почему природа так несправедлива? — думала Астрид Линдхольм, поглядывая украдкой на стоящего сзади неё парня. — Одним она отсыпает с верхом, другим, как нищему на паперти милостиво даёт медяшку в одну шестую эре.

Она провела в СССР без малого полмесяца и обратила внимание, что здесь красивые люди встречаются гораздо чаще, чем у них в Швеции. Хотя красота понятие относительное. То, что в Швеции почитается за красоту неописуемую, тут в России воспринимается как обычное рядовое явление.

Астрид вздохнула и украдкой потрогала свой нос, без сомнения составлявший главную достопримечательность её физиономии. В России в таких случаях говорят, бог семерым нёс, да одному достался. Она бы всё отдала, чтобы сделать его хоть чуточку поменьше. Однако, что мечтать о несбыточном.

Астрид снова развернулась лицом к стойке ресепшена, где вместе с дедушкой стояла в очереди на поселение в гостиницу и слегка повернув голову, чтобы лучше рассмотреть понравившегося ей парня, столкнулась с ним взглядом, неожиданно оказавшись близко к нему, лицом к лицу. Астрид была высокой девушкой, но ростом парень ей не уступал и был даже чуточку выше. Их глаза встретились, и какое-то время они изучали друг друга. Потом парень дружелюбно улыбнулся и спросил:

— Вы говорите на немецком?

— Да, — ответила Астрид.

— Вы ведь только что из Москвы?

— Да, — удивилась девушка, — а откуда вы узнали?

— Я приехал тем же поездом, что и вы. Вы ехали во втором вагоне, верно?

— Да.

— Я заметил вас на перроне ещё при посадке. У вас здесь целая делегация?

— Да, мы приезжали в Москву по линии торгового представительства.

— Вы предприниматель?

— Этим занимается мой дедушка, его зовут Ивор Линдхольм, а я его сопровождаю в качестве переводчика. Вообще-то я ещё студентка и учусь на четвёртом курсе университета в Стокгольме. Изучаю немецкий и русский языки. В России никогда не была, вот и упросила дедушку взять меня с собой. Тем более, что у меня сейчас зимние каникулы.

— Меня Василием зовут, — сказал парень и снова улыбнулся.

— Астрид, — ответила девушка и протянула ему руку.

Ей страстно захотелось почувствовать его прикосновение и её желание осуществилось. Василий нежно пожал протянутую ему руку и несколько секунд не отпускал её.

— Я понял, что вы возвращаетесь домой.

— Да, а вы из Германии? — спросила Астрид.

— Нет, — засмеялся Василий, — я русский, приехал сюда из Сибири.

— О, Сибирь, — воскликнула Астрид, — жуткое место, как вы там живёте?

— Ну, ваш север не на много лучше.

Тем временем, Ивор закончил оформление документов и получил ключи от номера.

— Астрид, — окликнул он внучку, — идём.

Он окинул Василия подозрительным и в то же самое время любопытным взглядом.

— Здравствуйте, — поздоровался с ним парень на шведском языке.

— От удивления тот остановился и кивнул ему в ответ:

— Вы знаете шведский язык?

— Совсем чуть-чуть. Приятно было познакомиться с вашей внучкой.

Они слегка поклонились друг другу, а потом парень спросил, на этот раз по-русски:

— Астрид, как вы отнесётесь к продолжению нашего знакомства?

— Положительно, — мгновенно ответила девушка.

— Тогда может, пообедаем сегодня вместе?

Астрид тоже перешла на родной язык и шёпотом на ухо спросила Ивора:

— Дедушка, мне этот парень очень понравился. Ты мне разрешишь пообедать с ним?

— Мы его совсем не знаем, — также тихо ответил Ивор, — давай для начала вашего знакомства пообедаем все вместе.

Астрид повернулась к Василию и ответила:

— Дедушка хочет пообедать вместе с нами. Если тебя это устроит, то я согласна.

— Значит, договорились, — заключил Василий.

Он улыбнулся ей на прощание и, повернувшись к дежурной на ресепшене, терпеливо дожидавшейся его, протянул ей свой паспорт.

Я проснулся за полтора часа до прибытия в Ленинград. Время было половина седьмого утра. Проводница начала будить пассажиров, сообщая всему вагону, что скоро ожидается прибытие нашего поезда в Ленинград. Я разбудил своих попутчиков, началась суматоха, которая всегда сопровождает пассажиров перед прибытием поезда на конечную станцию.

Однако на меня навалилось понимание того, какие знания я получил сегодня ночью. Большего шока я ещё не испытывал за всю свою жизнь. Я на автомате малой долей своего сознания ходил в туалет на утренние процедуры, пил чай, общался с Лизой и её отцом.

И всё это время перед глазами мелькали картины прошедших (будущих?) событий. Смрадные подвалы НКВД и расстрелы у кирпичной стенки, изрешечённой пулями. Разбитое в кровь лицо маршала Тухачевского. Небо, тучи в котором не видны из-за огромных стай железных птиц с фашистской свастикой на крыльях. Огромное поле с наполовину сгоревшей неубранной пшеницей и чадящими на нём танками со звёздами на башнях. Кажущиеся бесконечными ряды бредущих по лентам дорог военнопленных красноармейцев и узники концлагеря в очередях в крематории. Вид сверху на разрушенный дотла Сталинград, танковое сражение под Курском и строй реактивных миномётов, изрыгающих огонь. Красное Знамя над рейхстагом в Берлине и праздничный салют в Москве 9 мая 1945 года. Знамёна фашистских армий и соединений у подножия мавзолея на Красной площади. Ликующие лица со слезами на глазах на улицах городов и сёл.

А потом на меня обрушились картины послевоенной жизни, и я принял волевое решение придержать их. Слона нужно кушать маленькими порциями, иначе и свихнуться недолго.

Я с трудом смог вернуться в текущую реальность перед самой остановкой поезда. На перроне Московского вокзала было воскресенье, 8 часов утра, 27 января 1935 года. И всё ещё было впереди. Или уже не всё?

Поезд дёрнулся в последний раз и остановился. Пассажиры потянулись на выход. Я попрощался с Лизой, пообещал ей продолжить наше знакомство, как только представится такая возможность, кивнул её отцу и, оставшись в купе в одиночестве, позвонил Одинцовым по своему виртуальному телефону.